Кристин Ханна - Летний остров

• Название: Летний остров
• Автор: Кристин Ханна
• Издательство: ACT
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017387-3

Это — маленький тропический островок, где кажется не должно происходить ничего значительного, но в действительности происходит многое.

Здесь разбиваются сердца — но именно здесь обретают счастье те, кто уже и не мечтал быть счастливым.

Здесь царил покой вечного лета — но именно здесь для мужчины и женщины, когда-то безвозвратно потерявших друг друга, вновь нежданно-негаданно вспыхнет пожар обжигающей страсти.

---

Нора словно впервые его увидела. Даже наблюдая, как состояние больного ухудшается день ото дня, она пыталась делать вид, будто все обойдется. И вот сейчас ее вдруг поразила мысль: не обойдется. Именно сейчас, в эту минуту, Нора поняла то, что Эрик пытался ей сказать, и скорбь, которую она до сих пор умудрялась сдерживать, грозила захлестнуть ее целиком. Если безнадежность причиняет такую боль ей, то каково тогда должно быть Эрику?

Нора подошла к кровати и погладила Эрика по лысой макушке. Оставшиеся редкие волосы стали тонкими, как паутина. Эрик повернулся, сонно заморгал и попытался изобразить мальчишескую улыбку. Это ему почти удалось.

— У меня есть две новости — хорошая и плохая.

Нора тронула его за плечо и поразилась, каким худым оно стало. В Эрике не осталось ничего от того рослого черноволосого паренька, который помогал ей заносить покупки в дом. Чуть заметно запнувшись, она бодро поинтересовалась:

— Поделись хорошей.

— Мне отменили все процедуры.

Нора сжала его плечо слишком сильно и почувствовала, как кости подались, словно птичьи. Она тут же разжала пальцы.

— А в чем состоит плохая?

Эрик решительно посмотрел ей в глаза.

— Мне отменили все процедуры. — Он помолчал. — Так сказал доктор Каломель.

Нора кивнула, пытаясь найти какие-нибудь проникновенные слова, но за одиннадцать месяцев, прошедших с тех пор, как Эрику поставили диагноз, между ними было уже все сказано. Они провели за разговорами десятки ночей. Нора даже поверила, что подготовилась к тому, что последует, подготовилась к началу конца, но лишь теперь поняла свою наивность. К смерти невозможно подготовиться, особенно когда она уносит очень молодого человека, которого ты любишь.

И все же Нора понимала, что происходит. В последнее время она стала ощущать, как рак забирает Эрика.

Эрик закрыл глаза. Нора спросила себя, вспоминает ли он того здорового, жизнерадостного, энергичного человека, каким был когда-то, преподавателя, которого обожали студенты? Или он вспоминает, как несколько лет назад его приятель Чарли, лежа на такой же больничной кровати, вел безнадежную борьбу со СПИДом?

Наконец он посмотрел на Нору. Она не могла видеть без слез, как Эрик пытается улыбнуться. В эти секунды у нее перед глазами встали отдельные фрагменты его жизни. Вот он, лопоухий, лохматый восьмилетний мальчуган с ободранными коленками, сидит за столом в се кухне и уплетает сладости.

— Я возвращаюсь домой, — тихо сказал Эрик. — Хоспис обещал помочь…

— Это здорово, — хрипло сказала Нора. Она улыбнулась чересчур бодро, как будто они говорили о том, где Эрик будет жить, а не о том, где он решил умереть. — В газете у меня дела складываются так, что я могу взять недельный отпуск и буду навещать тебя днем. По ночам я, конечно, работаю на радио, но…

— Я возвращаюсь домой, — перебил ее Эрик. — На остров.

— Ты наконец решил сообщить родным?

Нора не одобряла его решение бороться с раком в одиночку, но Эрик твердо стоял на своем. Он запретил Норе рассказывать кому бы то ни было о его болезни, и Нора была вынуждена считаться с его волей.

— Ну да, в прошлом они меня очень поддерживали.

— Эрик, это совсем другой случай, и ты сам это знаешь. Пришло время рассказать Дину и родителям.

Во взгляде больного Нора прочла такую безнадежность, что ей захотелось отвернуться.

— А вдруг я скажу матери, что умираю, а она даже не приедет меня навестить?

Нора разделяла его сомнения. Пусть даже вероятность такого развития событий была ничтожно мала, Эрику было невыносимо думать об этом.

— Позвони хотя бы брату, дай ему шанс.

— Я подумаю.

— О большем я и не прошу. — Нора заставила себя улыбнуться. — Если ты можешь подождать до вторника, я тебя отвезу.

Эрик тронул ее за руку:

— У меня мало времени. Я договорился, что меня доставят самолетом. Лотти уже там, готовит дом к моему приезду.

«У меня мало времени». Голос Эрика звучал мягко взгляд был и того мягче, но Нора уловила в нем отголосок прежней силы. Как уже бывало, он напоминает ей, что он взрослым мужчина.

— Ну вот. — Он хлопнул в ладоши. — Мы ведем себя как персонажи пьесы Ибсена! Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я слышал твою сегодняшнюю передачу насчет матерей и дочерей. Догадываюсь, как тебе тяжело рассуждать на эту тему.

Вот так, запросто, Эрик вернул их на твердую почву. Нора в который раз поразилась его стойкости. Когда жизнь становилась слишком большой, чтобы ее проглотить, он справлялся с ней, разделяя на кусочки. Разговоры об обыденных вещах — его спасение.

Нора пододвинула стул и села.

— На самом деле я никогда не знаю, что сказать, и когда все-таки даю совет, то чувствую себя ужасной лицемеркой.

Представляешь, что сказала бы Мардж, если бы узнала, что я одиннадцать лет не разговаривала с собственной дочерью?

Вопрос был риторический, и Эрик не ответил. Это Норе в нем и нравилось — он не пытался утешать ее ложью. Но ей становилось легче от сознания, что кто-то понимает, как ей больно думать о младшей дочери.

— Интересно, что она сейчас делает?

Этот вопрос они могли обсуждать бесконечно. Эрик выдавил из себя смешок:

— Когда речь идет о Руби, это может быть все, что угодно, начиная от ленча со Стивеном Спилбергом и кончая пирсингом языка.

— Когда я последний раз говорила с Кэролайн, она рассказала, что Руби покрасила волосы в голубой цвет. — Нора рассмеялась, но тут же оборвала себя. Это было не смешно. — У нее всегда были очень красивые волосы.

Эрик подался вперед, внезапно посерьезнев:

— Нора, она же не умерла.

Она кивнула:

— Знаю. Я все время пытаюсь выжать хоть какую-то надежду из этой мысли.

Шла только вторая неделя июня, а температура уже достигла тридцати восьми градусов. Погодная аномалия, сказали в новостях, обычно такая жара наступала в южной Калифорнии позже.

От жары люди сходили с ума. Проснувшись в сырой постели, человек отправлялся на поиски воды и, когда у него прояснялось в глазах, с удивлением обнаруживал, что вместо стакана держит в руке пистолет, до этого спрятанный в шкафу. Дети вскрикивали во сне, и никакие дозы жидкого «тайленола» не охлаждали их разгоряченную кожу. По всему городу птицы падали с телеграфных проводов и лежали на пожухлой траве жалкими съежившимися комочками.

В такую погоду никто не мог спать, и Руби Бридж не составляла исключения. Сбросив на пол смятые простыни, она раскинулась на кровати, положив на лоб холодный компресс. Руби была одна. Макс, приятель, бросил ее несколько дней назад. Прожив с ней пять лет, он просто собрался и ушел, как водопроводчик, закончивший неприятную работу. После себя он оставил лишь несколько паршивых предметов мебели и короткую записку:

Дорогая Руби!

Не думал, что разлюблю тебя и полюблю Энджи, но в жизни случается всякое. Ты знаешь, как это бывает. Мне нужна свобода. Все равно мы оба знаем, что ты меня больше не любишь.

Не сердись.

Макс.

Самое смешное (только Руби было не до смеха) состояло в том, что в действительности она по нему даже не тосковала. Вернее, тосковала не по нему — ей не хватало самой мысли, что он у нее есть, второй тарелки на обеденном столе, второго тела в кровати, которая, казалось, с его уходом стала шире. Но больше всего ей недоставало необходимости притворяться, что она кого-то любит.

Макс олицетворял собой надежду, он был как бы осязаемым подтверждением того, что она способна любить и быть любимой.

В семь часов зазвонил будильник. Руби встала с кровати, точнее, соскользнула с нее, липкая от пота. Шаткая спинка из прессованного картона стукнулась о стену. Трусы и бюстгальтер липли к влажному телу. Взяв с тумбочки стакан воды, Руби прижала его к ложбинке между грудей, поплелась в ванную и приняла чуть теплый душ. Но, закончив вытираться, она уже опять покрылась потом. Устало вздохнув, Руби пошла в кухню и заварила кофе. Налив себе чашку, она плеснула щедрую порцию сливок. Белые хлопья всплыли на поверхность и сложились в форме креста. Может, кто другой на ее месте и подумал бы, что сливки просто прокисли, но Руби решила, что это дурной знак. Как будто она и без магии не знала, что прочно застряла в полосе неудач!

Выплеснув кислую бурду в раковину, Руби вернулась в спальню и подняла с пола белую футболку и черные полиэстеровые брюки, забрызганные жиром. Затем оделась и вышла из дома на удушающую жару — потная, с головной болью и отчаянно нуждающаяся в кофеине.

Возле дома стоял ее видавший виды «фольксваген-жук» семидесятого года. Мотор не с первой попытки, но все же завелся, и Руби поехала в «Хэш-хаус Ирмы», модный ресторан на Вснис-Бич, где она работала вот уже почти три года.

Руби не рассчитывала задерживаться в официантках надолго, эта работа планировалась как временная, нужная только затем, чтобы было на что жить, пока она не встанет на ноги и не произведет фурор в одном из местных комедийных театров. После этого все должно пойти как по маслу: Лино[2] пригласит ее в свое шоу, и наконец ей предложат сняться в сериале, написанном специально для нее и озаглавленном «Руби!». Именно так, с восклицательным знаком, как на афишах разных шоу из Лас-Вегаса, которые любила ее бабушка.