Хельмут Ханке - На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины.

• Название: На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины.
• Автор: Хельмут Ханке
• Издательство: Мысль
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1989

Книга посвящена великим плаваниям и беспримерным подвигам моряков-первооткрывателей всех рангов. Вместе с ними читатель побывает на их кораблях, познакомится с их бытом, услышит их песни – «шэнти», задающие ритм работе, увидит, как часто героические деяния определяются будничным тяжелым трудом и лихой морской сноровкой.

Хельмут Ханке – писатель-маринист из ГДР, известен советским читателям по книгам «Седьмой континент» и «Люди, корабли, океаны».

Для широкого круга читателей.

---

Древние навигаторы Средиземного моря не оставили нам после себя ни одного корабля. Жернова беспощадного времени перемололи их старые суда до последней доски. Но пережили века их напитки из перебродившего сока виноградной лозы. На дне моря были найдены глиняные кувшины, все еще запечатанные и хранящие в себе вино. Вино нередко являлось фрахтовым грузом, однако, кроме того, оно было и постоянной частью корабельного довольствия. Даже галерные рабы получали ежедневно свой литр вина.

Были ли тогда на корабле в обиходе более крепкие напитки – неизвестно. Однако Гомер и другие художники античного мира показывают, что иной раз по случаю жажды на кораблях-таки выпивали. Какая бы дополнительная символика ни была заложена в изображение посещения корабля Одиссея богом Дионисом, толкование этой сцены может быть лишь одно: речь идет о пирушке на корабле, во время которой несколько перепившихся парней угодили за борт.

Разве не характерно, что и по сей день вместимость корабля выражают в тоннах и что первоначально слово «тонна» означало не что иное, как «бочка вина»? Иными словами, величина торгового судна определялась количеством бочек вина, которое оно могло вместить. В средние века транспортировка вина кораблями играла в Западной Европе настолько большую роль, что объем бочки, изготавливаемой для этой цели (каждая бочка вмещала около тысячи килолитров), был принят в кораблестроении в качестве единицы измерения.

На эскадре Колумба к треску и скрипу корабельных сочленений примешивался плеск вина в сотнях бочек. Они занимали самый большой трюм. При снаряжении трех каравелл старались выгадать буквально на всем, не скупились только на вино. И не потому, что оно было национальным напитком иберийцев, а прежде всего потому, что страх команды перед «Морем ужаса» – открытой Атлантикой – мог быть рассеян только выпивкой.

Ловцы сардин из Кадиса, лишь в очень редких случаях дерзавшие ранее забираться в эту водную пустыню, испили теперь ее прелести полной чашей. Дни тревожной тишины, когда Атлантика казалась застывшей стеклянной массой, сменялись неделями дикого неистовства океана. Не последней из заслуг Колумба, благодаря которым он вошел в историю как великий открыватель, была та, что он первым из людей одолел это неукротимое море.

Этому свершению немало способствовала та булькающая влага, которая щедро наливалась в кружки всякий раз, когда вид седого, бушующего простора наполнял души людей отчаянием и команда начинала роптать.

Так было на каравеллах первооткрывателей, так было и в более поздние времена. Когда в 1816 году «Марджори»[01] предстояло первым из пароходов пересечь Ла-Манш, отчаянная затея чуть было не сорвалась из-за того, что маленькое суденышко вызывало непреодолимый страх у экипажа. Тогда капитан организовал в ближайшей таверне попойку и таким образом заманил своих людей на корабль. В пути они сбились с курса, а слабая паровая машина то и дело выходила из строя, и ее приходилось чинить, поэтому путешествие длилось больше недели. В конце концов тому, кто первым увидит французский берег, было обещано в награду три бутылки лучшего рома.

Вообще, когда на палубе раздавалась команда «Свистать к вину!», а вслед за ней звучал заливистый свист боцманской дудки, означавший, что все должны идти получать свою порцию рома, – для моряков не было большего праздника.

Вино выдавалось ежедневно только на парусниках романских стран. На остальных европейских кораблях по кругу ходили более крепкие напитки. Правда, их стали употреблять лишь несколько столетий назад.

Существует не лишенное оснований мнение, что коньяк – изобретение нормандских моряков. Для покорения Англии Вильгельму I Завоевателю потребовалась длительная и основательная подготовка. Чтобы перевезти 60 тысяч человек с оружием, лошадьми и провиантом, нормандцы построили серию судов комбинированного военно-транспортного типа. Этими кораблями мы по сей день можем любоваться на гобеленах из Байе[02], созданных многолетним трудом набожных нормандских женщин. К сожалению, произведения искусства не могут рассказать о дальнейших транспортно-экономических достижениях этой морской кампании. На гобеленах мы видим множество лошадиных голов, торчащих над фальшбортом судна, и повсюду бочки. Но нам не видно, что в бочках содержится во много раз большее количество хмельного, чем в них входило обычно (если пересчитывать на проценты). Это был первый коньяк. Чтобы поддержать боевой дух своих воинов, уже много месяцев сражавшихся с англосаксами, ежедневной чаркой вина, Вильгельм должен был бы построить огромный флот. Но это было невозможно. И тогда нормандец решил перед транспортировкой отделить вино от его водяного ингредиента. Эта операция представляла собой не что иное, как перегонку вина.

Тем самым Вильгельм воплотил в жизнь заветную мечту всех экономистов: вместить в столитровую бочку десять гектолитров. Однако по прибытии в Англию обратный ход этого процесса – получение из каждой столитровой бочки десяти гектолитров вина – оказался не столь прямым. Конечно, можно было бы, добавив в этот винный концентрат воды, снова удесятерить его объем. Но во время пути морские витязи так привыкли к крепкому напитку, что решительно воспротивились разведению его водой.

И все же на корабле значительно популярнее коньяка было другое произведение винокуров. «Корабли без рома воняют навозом» – так гласит морская пословица. В течение столетий ром был жидкой корабельной валютой.

В полном соответствии с житейским опытом на могиле моряка следовало бы высечь эпитафию: «Его последним словом было – „ром“». Этим желанием моряк бывал полон даже на пресловутом «доке висельников» накануне отправки в самое долгое свое плавание, перед тем как ему предстояло исполнить последний матросский танец – на веревке. А ведь ром известен всего лишь несколько столетий.

Подарок Нового Света – ром значительно моложе других сортов крепких напитков.

Испанцы обрадовались бы куда больше, если бы на островах Карибского моря они нашли не сахарный тростник, а виноград. Ведь взятые с собой запасы вина катастрофически таяли. Стакан испанского тарагонаса ценился одно время на Эспаньоле на вес золота! Жалобные письма с просьбами о присылке вина, прибывавшие в то время на родину, и поныне потрясают своей безысходностью. Однако для регулярного обеспечения испанцев в Новом Свете их национальным напитком потребовалось бы содержать целый флот, ибо число пилигримов, отправлявшихся в Америку, постоянно росло.

Эта дилемма привела к возникновению на Антилах производства, которое хотя и явилось для испанцев добродетелью, возникшей из нужды, но оказалось в течение нескольких столетий источником блаженства для моряков. «Ром – что еще надо матросу?» Долгое время эти слова были крылатыми. Центральноамериканский ром быстро стал напитком «парней с бака». Французский коньяк не мог соперничать с ним, поскольку был слишком дорог.

Первоначально экипажам выдавали настоящий ямайский ром, обладающий приятным запахом и содержащий, как и абсент, 96 процентов алкоголя. Этот неразбавленный дистиллят флибустьеры называли «тофи» – «постный сахар». Но в соответствии с экономическими законами количество производимых товаров должно все более увеличиваться, если на них растет спрос. Производство рома тоже искало пути увеличения выпуска продукции. Прежде всего ром стали разбавлять водой и продавать его крепостью от 65 до 45 процентов. Вскоре в ход были пущены остатки тростника, пена тростникового сока и другие органические отходы, способные к брожению. Так возник ром, называемый «Негро» или «Морской». Происхождение его первого названия было связано с тем, что карибские плантаторы при помощи этой сивухи пытались поднять производительность труда своих черных рабов. Этот напиток отдавал горелым сахаром, а иногда имел резкий кисловатый вкус, частично теряющийся лишь при длительном хранении в бочках. Однако хранение сковывает капитал и повышает стоимость товара. Поэтому капитаны покупали для экипажей только свежий ром «Негро», еще не остывший после перегонки.

Моряк между тем не имел ничего против рома «Негро» с его терпким и резким вкусом. Он и мертвого делал живым. Команда пила его с большим удовольствием, чем высококачественный, очищенный и выдержанный «Бакарди» из капитанской каюты. Его быстрое действие вполне мирило моряков с тяжелым похмельем на следующий день.

Пристрастие моряков к этому сорту рома побудило в дальнейшем изготовителей в целях рекламы изображать на этикетках бутылок чернокожего, пьющего ром, и давать подобным сортам соответствующие названия. И ныне распространенная на многих судах международная марка рома носит название «Негрита».

Ямайский ром не похож на кубинский. Различный вкус рома объясняется особенностями рецептуры. На Ямайке, например, в большой чан бросают ананасы, а также ароматические травы и корицу.