Крис Хамфрис - Джек Абсолют

• Название: Джек Абсолют
• Автор: Крис Хамфрис
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-11826-8, 5-699-11828-4

Блаженны те, кто посетил сей мир в его минуты роковые...

XVIII век. Американские колонии отстаивают свою независимость в схватке с Британской империей.

Джек Абсолют, потомок Жана Ромбо (героя романов Криса Хамфриса «Французский палач» и «Узы крови», ставших международными бестселлерами), английский дворянин, усыновленный индейцами-ирокезами, находится в гуще событий, и во многом именно от него зависит, кто победит в этой войне.

---

Именно это больше всего и отвлекало Джека от его прямых обязанностей. Ему надлежало прислушиваться к разговорам офицеров, но внимание Джека было приковано к глубокому вырезу платья и платочку, то и дело прикасавшемуся к высокой, поднимавшейся и опускавшейся полуобнаженной груди. Туда же, надо заметить, был устремлен и взор генерала, оживленно развлекавшего сидевшую рядом с ним девушку историями из своей лондонской жизни. В столице метрополии генерал с равным успехом выступал со своими пьесами со сцены «Друри-Лейн» и с речами с трибуны парламента.

Следует заметить, что старый плут вовсе не обхаживал Луизу, ибо давно уступил ее Джеку. «Она не из породы метресс», — высокопарно заявил генерал, тем самым отличая Луизу от жены какого-то интенданта, уже прибывшей с берега и дожидавшейся его в спальной каюте. Однако Джек выпил достаточно для того, чтобы ее беззаботное веселье вызывало у него ревность.

К счастью, когда Луиза в очередной раз рассмеялась своим удивительным, глубоким, музыкальным смехом, который Джеку очень хотелось бы приберечь для себя одного, его отвлек от ревнивых мыслей сосед слева. Гардемарин Эдвард Пеллью был младше Джека по чину и по возрасту, но зато доводился ему земляком. Оба они родились в Корнуолле.

Как и Джек, Пеллью имел черные волосы, типичные для уроженцев этого графства. Он зачесывал их назад и носил, как большинство младших офицеров, собранными в хвостик, который, однако, из-за жары и выпитого вина основательно растрепался. Выбившиеся темные пряди прилипли к молодой раскрасневшейся физиономии.

— Слушай, Джек! — воскликнул молодой офицер. — Предлагаю тост нашей старой родины, более древней, чем Англия. Kernow!

Он высоко поднял бокал.

Джек улыбнулся. Ему нравился Пеллью, и не только потому, что они были земляками. Когда генерал взошел на борт и вся команда вытянулась по стойке «смирно» на вантах и реях, чтобы приветствовать Бургойна, один лишь гардемарин Пеллью поступил иначе. То есть он тоже вытянулся в струнку, причем на самой высокой нок-рее. Только вот стоял он там на голове. С тех пор Бургойн приблизил его к себе.

— Gwary whek yu gwary tek!

Джек осушил до дна свой бокал «бишопа», пряной, горячей жидкости, обжигающей глотку и грудь, и поднял пустой бокал вверх дном.

Громко произнесенный тост прервал разговоры по всей длине стола. Сидевший справа от генерала барон фон Ридезель, командующий германской группировкой Союзной армии, наклонился к своему переводчику и вполголоса задал вопрос. Дородный, осанистый немец не говорил по-английски, а попытки компании из уважения к иностранцу вести застольные беседы по-французски сошли на нет после третьего бокала. Переводчик, худощавый уроженец Гессена по фамилии фон Шпарцен, выслушал своего командира и обратился к Джеку:

— Простите, капитан Абсолют, я, как видите, говорю по-английски вполне свободно. Но то, что вы сказали, мне непонятно.

— Это потому, капитан, что мы говорили не по-английски, а на древнем языке Корнуолла. К сожалению, ныне он почти забыт даже там.

— И что все это значит?

— Мой достопочтенный юный друг возгласил имя нашей родины. Kernow — это «Корнуолл». А я ответил словами, произносившимися по старинному обычаю бойцами перед началом поединка.

— Видите ли, бойцы из Корнуолла — лучшие в мире, — встрял Пеллью, чей акцент становился тем заметнее, чем сильнее краснела физиономия.

— Это то, чем ты, Джек, занимался на передней палубе во время путешествия?

Последние слова были произнесены Александром Линсеем, графом Балкаррасом. Рослый и такой бледный, что его кожа не краснела ни от жары, ни от выпитого, он тоже говорил с акцентом. Воспитаннику Хэрроу или Оксфорда он показался бы болезненным, но Джек уже выяснил, что этот человек, которому доверена легкая пехота Бургойна, имеет сердцевину из металла. Кроме того, Сэнди был превосходным игроком в крикет и в ежегодном матче Вестминстера против «Стариков» из Хэрроу семь лет назад взял воротца Джека. За что Джек ничуть на него не злился.

— Именно этим я и занимался, — ответил Джек. — Хотя присутствующий здесь мой юный друг превосходит меня проворством.

Пеллью попытался что-то возразить, но был прерван визгливым голосом, осточертевшим Джеку еще за время плавания. Странно было слышать подобный писк из уст столь увесистого мужчины.

— Корнуолл? — буркнул Филипп Скин.

Он повернулся к Бургойну, для чего ему пришлось отнюдь не учтиво перегнуться через похожую на мышку-полевку миссис Скин, и громко спросил:

— Генерал, вы читали последний памфлет Джонсона против мятежников, опровергающий их притязания? Он написал, что у корнуоллцев не больше оснований притязать на самоуправление, чем у этих... американцев.

Тон, которым толстый лоялист произнес последнее слово, заставил Джека покраснеть. Он увидел, как с лица Луизы исчезла улыбка. Ее семья всегда выступала на стороне Короны против мятежников, однако она была американкой и гордилась этим. А вот Скин относился к тем людям, которые становились тем большими англичанами, чем дольше жили вдали от Англии — и чем больше богатели за счет нещадного ограбления Нового Света.

Ему принадлежали земли в долине Гудзона, те самые, по которым британской армии предстояло пройти в нынешнем походе, и он похвалялся тем, что способен одним словом призвать под знамена Бургойна тысячи лоялистов.

Джек поглядел на Скина, на расплывшийся жир, нависший над слишком тугим воротником, на щелочки поблескивающих свинячьих глазок. Вдобавок ко всему Скин, как и многие жители колоний, носил парик, что в Англии уже вышло из моды. Старый, свалявшийся парик с присыпанными пудрой буклями над ушами местами протерся до розоватой кожаной основы.

«Богатый скупердяй, — отметил про себя Джек. — Сочетание качеств, встречающееся не так уж редко». Об этом малом, вспомнилось вдруг ему, рассказывали, что, когда мать Скина умерла, он долго держал тело усопшей на столе, поскольку, пока она находилась «над землей», он мог получать ее пенсион.

Задача Джека заключалась в том, чтобы наблюдать, а не комментировать и уж конечно не вступать в дискуссии. Но этот человек раздражал его, и не в последнюю очередь тем, что воплощал в себе все то, против чего — не без оснований — выступали мятежники.

Воодушевленный только что произнесенным корнуоллским девизом, Джек сказал:

— Однако, полковник Скин, Джонсон не обратил внимания на тот факт, что мои земляки из Корнуолла имеют представительство в Парламенте и могут надеяться, что их пожелания всегда будут услышаны и учтены. А колонисты такой возможности лишены, ибо у них нет своих депутатов.

— "Никакого налогообложения без представительства!" — визгливо выкрикнул Скин. — Таков лозунг мятежников. Вот уж не ожидал, что услышу эти изменнические речи за столом у генерала. Но тогда я спрошу вас, капитан, имеют ли право голоса дети в Корнуолле? А женщины? А? А неграмотные рудокопы на рудниках? Нет? А почему? Да потому, что они такие же, как американцы: неполноправные, зависимые существа. Зависимые, и ничего более! — Он презрительно усмехнулся. — «Декларация зависимости», вот с чем они выступили. Мы должны раздавить этот... Крестовый поход детей. Вы что, не согласны, сэр?

Джек обвел взглядом стол. Немцы выглядели смущенными. Пеллью предпочел наплевать на политику и налечь на «бишоп». Лицо Луизы оставалось сдержанным, однако ее глаза сверкали: выпад Скина задевал всех американцев, а стало быть, и ее. На лице Бургойна играла легкая улыбка; зная убеждения Джека, он забавлялся его затруднительным положением.

Джек снова воззрился на пунцовую физиономию Скина и проговорил:

— Нет, сэр. Я полагаю, что каждый американец хочет лишь того, что уже имеют его братья в Англии: свободу решать собственную судьбу. И они не желают, чтобы она была ограничена политической системой, лишающей их права голоса.

— Вы говорите как последователь Джона Уилкса, сударь. Вы что же... э... демократ? — Последнее слово Балкаррас произнес с нарочитым содроганием истинного выпускника Харроу.

— Я... не знаю точно, кто я, милорд.

— Вы говорите как проклятый мятежник, вот что. Неужто вы, Бургойн, сможете положиться на такого офицера? — выкрикнул Скин.

Улыбка на лице генерала стала шире.

— О да, я знаю, что могу положиться на капитана Абсолюта. Мы знакомы не один год, и за это время он представил мне множество доказательств надежности и верности.

— Таких убедительных доказательств, что вы даже готовы оставить без внимания его изменнические высказывания?

И без того разгоряченная физиономия Скина приобрела пугающе багровую окраску.

— Почему же без внимания? Напротив. До тех пор, пока капитан открыто высказывает свои убеждения, я могу быть уверен в том, что ему действительно можно доверять. Вот если он начнет утаивать свои мысли, это, несомненно, вызовет у меня подозрения.