Генри Хаггард - Дни моей жизни

• Название: Дни моей жизни
• Автор: Генри Хаггард
• Издательство: Терра — книжный клуб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998

---

И последнее, что я хотел сказать о Коленсо. Его туземное прозвище — Усобанту — показывает, с каким уважением относились к нему кафры. Оно означает Отец Народа…

МИССИЯ В ТРАНСВААЛЬ

Не помню, как именно я оказался среди тех, кто участвовал в важной, я бы сказал исторической, миссии сэра Теофила13. Факт тот, что я был зачислен в состав миссии. К нам был прикомандирован Умслопагаас, или, точнее М’хлопекази, как бы главный туземный помощник сэра Теофила. Умслопагаас (в то время ему было лет шестьдесят) принадлежал к аристократической верхушке народа свази14. Это был высокий, худой человек, со свирепым выражением лица, изуродованный тяжелым ранением черепа: над левым виском виднелось отверстие, затянутое пульсирующей кожей. Он рассказывал, что в поединках убил боевым топором десять человек; первым из них был вождь по имени Шаиве. Так это или не так, но он был занятным стариком, и я с удовольствием слушал его многочисленные рассказы, которые мне переводил Финней.

Как, может быть, уже догадался читатель, я вывел его в своих романах о зулусах, особенно в «Аллане Куотермэне».

Однажды, через много лет после того, как я покинул Африку, у него был разговор с Осборном, которого туземцы звали Мали-Мат15.

— Верно ли, Мали-Мат, — спросил Умслопагаас, — что Инданда (то есть я) часто говорит про меня в книгах, которые написал?

— Да, это так, Умслопагаас.

— Вот как! А что делает Инданда с книгами, после того, как напишет?

— Он продает их, Умслопагаас.

— Тогда, Мали-Мат, скажи инкоси16 Инданде, когда встретишь его за Черной водой, что, раз он зарабатывает деньги тем, что пишет обо мне, будет правильно и справедливо, если он станет высылать мне половину этих денег!

Я понял намек и послал ему не деньги, но очень хороший охотничий нож, на котором было выгравировано его имя.

Второй случай. Незадолго до смерти Умслопагааса, последовавшей в 1897 году, жена губернатора Наталя леди Хели-Хатчинсон спросила его, гордится ли он тем, что имя его появляется в книгах, которые читают белые люди во всем мире.

— Нет, инкосикази17, — ответил он, — мне все равно. Однако я рад, что Инданда поместил мое имя в книгах, которые забудут не скоро, и люди будут помнить хотя бы одного из нас, даже когда моего народа не станет.

У меня сохранилась фотография Умслопагааса, сделанная за день до его смерти. Лицо его могло бы послужить греческому скульптору моделью для изваяния умирающего бога.

Насколько я помню, мы выступили из Марицбурга 20 декабря 1876 года. Нам понадобилось тридцать пять дней, чтобы проехать в запряженном волами фургоне примерно четыреста миль, отделяющих этот город от Претории. Я впервые проделал настоящее путешествие по Африке и, несмотря на сильную жару, получил от него большое удовольствие.

Хорошо помню неторопливое движение через равнины, горы и обширный Высокий велд18 Трансвааля, покрытый холмами. Я все еще вижу страшные грозы с ливнями, которые обрушивались на нас, и следовавшие за ними необыкновенно светлые лунные ночи — мы коротали их у лагерного костра. Очень хороши были эти стоянки. Утомленные дневным переходом, мы курили, осушали время от времени по чарочке и слушали рассказы самого сэра Теофила, Осборна и Финнея о дикой Африке. Как и Осборн, Финней знал о зулусах и их истории, вероятно, больше, чем любой житель Наталя.

Осборн, например, наблюдал битву на Тугеле 1856 года между войсками принцев-соперников — Кетчвайо и Умбулази. С отвагой, присущей юности, он переправился вплавь на коне через реку и спрятался на лесистом копье19 посреди поля битвы. Он видел, как войско Умбулази сначала было отброшено и как потом на подкрепление ему подоспел полк ветеранов численностью почти в три тысячи человек, который Мпанда20 послал на помощь любимому сыну. Он описал страшную резню, последовавшую за этим. Кетчвайо выставил против ветеранов один из своих полков. Они встретились, и, по словам Осборна, стук щитов, раздавшийся, когда они схватились, напоминал сильнейшие раскаты грома. Затем Седые21 прокатились над полком Кетчвайо, как волна над подводной каменной грядой, оставив за собой только смерть. Против Седых был брошен еще один полк. И вновь началась сеча, но конец наступил не так скоро, ибо многие ветераны пали в первом бою. Шестьсот уцелевших ветеранов построились в круг на вершине холма и бились до тех пор, пока не погибли, окруженные грудами вражеских тел.

Во время битвы и последовавшего за нею преследования побежденных погибли десятки тысяч людей.

Поразительно, что Осборн спасся. Ему помогло то, что он надежно спрятался и замотал курткой голову лошади, чтобы она не ржала. Когда наступила ночь, он вернулся к Тугеле и снова переплыл реку, заваленную теперь трупами. Сэр Теофил посетил эти места через день или два. Он говорил мне, что никогда не видел более страшного зрелища: оба берега реки были устланы трупами мужчин, женщин и детей…

Наконец мы достигли Трансвааля, и наша экспедиция приняла более деловой характер. Мы стали соблюдать осторожность и выставлять на ночь стражу, ибо не знали, как нас примут. Впервые я познакомился с бурами, которые стекались со всех сторон навестить нас, а заодно и последить за нами. Это были неотесанные парни, большие, бородатые, с типичной внешностью голландцев. Они притворялись более набожными, чем были на самом деле, — особенно в присутствии кафров. В то время они мне не нравились (как и большинству других англичан), но теперь я понимаю, что мне следовало быть более снисходительным. То, что казалось нам в их поведении и характере отталкивающим, объяснялось их историй и воспитанием. Я не собираюсь углубляться в историю, ограничусь лишь напоминанием, что они росли в атмосфере ненависти к Англии и ее правительству; ненависть эту нельзя считать совсем необоснованной; достаточно вспомнить, к примеру, как проходило освобождение рабов в Капской колонии (1836 год)22. Кроме того, бурам приходилось вести кровопролитные войны с коренным населением захваченной территории, и они научились его ненавидеть. При этом они руководствовались Ветхим заветом. Историю своего переселения они сравнивали с исходом евреев из Египта, где те пребывали в рабстве, а кафров — с хананеями, иевусеями и другими племенами, которые на свою беду оказались на пути этого народа. Поэтому они беспощадно истребляли туземцев, а многих под видом обучения обращали в рабство. Однако в те дни я судил о бурах только по тому, что видел. Над причинами же, которые обусловливали все эти неприятные черты, я не задумывался; впрочем, я и не знал их. Сейчас я понимаю, что в бурском характере есть немало черт, заслуживающих восхищения, и что среди буров было много по-настоящему стоящих людей. Один из них спас жизнь мне и двум моим спутникам. Об этом я расскажу позднее.

По пути в Преторию мы в меру своих возможностей старались получше угостить голландцев, приходивших к нам в гости. Странными были эти званые обеды и в то же время забавными. Помню, как однажды веселый старикан, сидевший на таком обеде рядом со мной, пригласил меня к себе на опсит23 с его дочерью, которую он назвал моой месье , то есть — «красивая девушка». Я принял приглашение, проводил старого бура, а затем пошел к Осборну разузнать, что именно означает опсит.

Оказалось, что это обычай. Состоит он в том, что вечером молодой человек и девушка садятся друг против друга, между ними ставят зажженную свечу. Эта скучная процедура равносильна предложению. Услышав такое, я, разумеется, не воспользовался приглашением. Правда, успех помолвки зависел от длины свечи. Если девушка была благосклонна к мужчине, она ставила длинную свечу, которой хватало до рассвета, и вопрос решался к утру. Если же она хотела избавиться от поклонника, то выбирала самую короткую свечу, и, когда та сгорала, мужчине приходилось уйти. Разговоры были не обязательны, но и не запрещались. Молодые люди только должны были сидеть по обе стороны свечи и не обходить ее.

Не знаю, сохранился ли в Южной Африке до сих пор этот странный и, несомненно, древний обычай, или двадцатый век положил ему конец…

Осенью 1878 года в Наталь прибыл сэр Бартл Фрер — верховный комиссар Южной Африки. В конце этого года, кажется в ноябре, он предъявил свой знаменитый ультиматум зулусам.

Я уважаю сэра Бартла, в общем согласен с ним и от всего сердца возмущен бесстыдством, с каким представители разных политических партий нападали на него после того, как он, казалось, потерпел неудачу, а британское оружие — поражение. Тем не менее я полагаю, может быть и ошибочно, что ультиматума предъявлять не следовало. Хотя логика целиком на его стороне, все же я думаю, было бы мудрее заявить зулусам протест, а затем предоставить события их естественному течению. Я исхожу вот из чего. Ни сам Кетчвайо, ни его народ не хотели воевать с англичанами. Если бы у Кетчвайо было такое намерение, он мог бы после нашего поражения под Изанзлваной пройти из конца в конец весь Наталь. Но, насколько мне известно, именно тогда он произнес такие слова: «Англичане напали на мою страну, и я буду обороняться в своей стране. Я не стану посылать свои импи24 убивать их в Натале, ибо и я сам, и предки, что ушли до меня, всегда были друзьями англичан». Поэтому он запретил своим военачальникам переходить границу Наталя.