Мартин Эмис - Деньги

• Название: Деньги
• Автор: Мартин Эмис
• Жанр: Современная проза

Молодой преуспевающий английский бизнесмен, занимающийся созданием рекламных роликов для товаров сомнительного свойства, получает заманчивое предложение -снять полнометражный фильм в США. Он прилетает в Нью-Йорк, и начинается полная неразбериха, в которой мелькают бесчисленные женщины, наркотики, спиртное. В этой — порой смешной, а порой опасной — круговерти герой остается до конца... пока не понимает, что его очень крупно «кинули».

---

— Ну и что? — спросил я.

— А повежливей нельзя? Напряги воображение. Это пройдет. Я завязала с сексом, и все.

«Ну и на хрена ты мне тогда сдалась?» — захотел сказать я. Но не сказал, удержался от искушения. Я заценил гордую драму ее лица, ямочки и створки горлышка, влажный блеск ручейков шевелюры, внушительные буфера, еще более округлившиеся, заголенное пузико, неожиданно крутые бедра, запах сна.

— И на хрена ты мне тогда сдалась?

— Ну ты совсем уже! — высказалась она.

Селинино счастье, что баб я больше не бью, завязал. Но если развяжу, она узнает об этом первая... Так что я сыграл отступление и провел скучное, но необходимое утро с моим художником-постановщиком и декоратором. Еще я позвал своего первого помощника, Микки Оббса. Эти лоботрясы сидят пока на предварительном гонораре. Филдинг завел для этого специальный счет. Потом я пригласил на ленч Кевина Скьюза и Деса Блакаддера. Они тоже на предварительном гонораре. Видели бы вы, как я их строю. Видел бы Мартин Эмис, как я и строю. Они думают, я Господь всемогущий. Их выдают деревянные улыбки, натужный смех, привычное спокойствие ненависти. Потом — в «Шекспир», повидаться с папашей, очередной раз попробовать разобраться с вечной проблемой отцов и детей.

— Где Барри? — спросил я.

— Тут, — ответил Толстый Пол. — На, держи ключи.

Отец сидел в забранном красным бархатом старом салуне и угрюмо экзаменовал стриптизерш. В общем, было с чего приуныть — таких доходяг еще поискать надо, все, как на подбор, за тридцать, многодетные затурканные домохозяйки в поисках дополнительного приработка. Некоторые даже привели с собой ребятишек, и те сидели у дальней стенки, нервно зевая. Мне они напомнили других детей — брикстонских, когда я навещал Алека. Картинка меня совсем не вдохновляла, и я развернул стул и тяжело уселся спиной к прожекторам.

— Джон, захвати стакан, — сказал Барри, покосившись на меня уклончивым взглядом должника. — Как тебя звать? Эмма, говоришь? Ну ладно, начинай.

— А что с Врон стряслось? — поинтересовался я.

— И не спрашивай. После «Денди» она как с цепи сорвалась. Теперь ей втемяшилось делать видеофильм. Сбрендила просто на этом видео. Стриптиз ее уже, понимаете ли, не устраивает. Ей теперь боди-арт подавай. Она не просто раздевается — физическую культуру демонстрирует. Устроила тут демонстрацию в прошлую среду — полная катастрофа. Спасибо, Эмма! Да-да, спасибо, хватит.

Я обернулся. Эмма прижимала одежду комом к груди. Она кивнула бледному парнишке в шортах, которыи соскользнул с аккомпаниаторского стула и направился к ней.

— Следующая!

— И что случилось? В прошлую среду.

Он тяжело вздохнул, не сводя глаз со сцены.

— Этот недоумок Род решил тут закосить, блин, под хореографа. Кто такой Род? Ее фотограф. Если он просто недоумок, ему крупно повезло. Иначе он у меня живо в больницу загремит, и она тоже, за компанию. Поставил он, значит, освещение, так это называлось. Тьма была хоть глаз выколи — народ мимо рта промахивался, по ногам топтались. И расклад не как обычно — ну, когда девица после номера обходит зал, и кто на что расщедрится, если в духе. Нет, на этот раз входная плата, все серьезно, по два фунта с рыла. Наконец расселись, и появляется Врон, замотанная до глаз какими-то шарфиками, вуалями, хрен знает чем еще, вертит задом на сцене минуту-другую, а потом опять уходит! Народ просто осатанел. Ну, я ломанулся за сцену и говорю ей: шагом марш обратно, и чтобы нормально разделась. Не тут-то было. Уперлась, и все. Мол, фннита ля, как ее, комедия. В конце концов, мне пришлось возвращать деньги. Сердце кровью обливалось. Спасибо, милочка! Замечательно. Посмотрим, может, я что-нибудь и придумаю.

— Слушай, у меня был один вопрос. Когда ты планируешь...

— Да верну я твои деньги, верну, — сказал он и первый раз повернулся ко мне. Прищурив глаза, вывернув губы.

— Речь не о деньгах, — произнес я. — Свадьбу-то когда планируешь?

— А, свадьбу... — Он пожал плечами и неопределенно махнул рукой. — Джон, я бы попросил тебя об одной услуге. Когда будешь уходить, загляни, пожалуйста, проведать их императорское величество. Она хотела с тобой поговорить. Кстати. Эта твоя Селина... — Его оскал сделался еще шире, в щелочках глаз блеснул огонек. — Ее-то небось не надо упрашивать раздеться. Или я не прав?

— Селину-то? — с инстинктивной благонадежностью переспросил я, старый сентиментальный дурак. — Какое там упрашивать, у нее просто шило в одном месте.

Он хмыкнул и отвернулся.

— Ну, беги, сынуля. Не смею задерживать.

Врон я обнаружил перед телевизором в марципановой гостиной. Она картинно возлежала на диване, высоко задрав голову. Я увидел каблуки-шпильки, черные чулки, бирюзовое кимоно с кучей непонятных закрылок и клапанов. Черные ресницы, частые, как пряди эполет, паукообразные глазенки на фоне толстого слоя мертвенно-бледной пудры. Врон и окружавшая ее комната имели сходную фактуру — кондитерскую, шербетную, лакричную. Толкая речь (о Барри, о Роде, о недостатках прически Леди Ди), Врон кругообразными движениями предплечий массировала свои буфера — «чтобы поддерживать форму, Джон», объяснила она. Тут разговор повернул на ее тело и на то, как она его не стыдится. Другие могут сколько угодно стыдиться своего тела, но ей, Врон, стыдиться нечего.

— Ну скажите, Джон, зачем мне стыдиться своего тела? С какой стати, а?

Ответить мне было нечего. Затем Врон поинтересовалась, нет ли у меня связей в индустрии порнокино, эротического видео, или среди распространителей.

— Скорее нет, чем да. Какие там связи...

— Джон, Барри не верит, что у меня есть возможности роста. Но Род уверен в моем таланте. Джон, вы тоже творческая личность. Я вас уважаю. А вы как думаете, Джон?

— Ну, на моем опыте, повернуться может и так, и эдак.

Она задумчиво поглядела на меня, скрестив руки на голубых отворотах кимоно.

— Джон, я бы стала вам хорошей матерью, — произнесла она. — Честное слово, стала бы.

— Дистанция между автором и рассказчиком зависит от того, до какой степени рассказчик представляется автору скверным, обманывающимся, презренным или смехотворным типом. Простите, я вас уже совсем утомил?

— ...А?

— Дистанция эта отчасти определяется силой традиции. Скажем, в героическом эпосе автор дает главному персонажу все, чем наделен сам, и даже гораздо больше. Эпический герой — это бог, или он наделен божественными силами, достоинствами. В трагедии же... Простите, вам нехорошо?

— ...А? — повторил я.

Я только что надкусил претцель все тем же бедным-несчастным верхним зубом. Восстанавливая в памяти свою реакцию, подозреваю, что я очень живописно перекосился, а затем выдал замедленную конвульсию доходяги. Я осторожно пощупал зуб языком. Мартин продолжал удовлетворенно нести свою ахинею. Дантисты ничем не отличаются от декораторов по случаю или сантехников-энтузиастов. В детстве думаешь, будто взрослые все надежны как скала, мастера своего дела и лишнего не возьмут. Но когда вырастаешь, то вокруг все те же четырехглазые очкарики и жиртресты, задиры и книжные черви, вруны и неряхи. Я отхлебнул скотча и прополоскал северо-западный квадрат.

— Чем ниже он, так сказать, опущен, тем большие вольности вы можете с ним позволить. Фактически, он в полной вашей власти. Из-за такой вседозволенности вырабатывается вкус к наказанию. Автор тоже подвержен садистским импульсам. Полагаю, дело в...

— Ладно, слушайте, мне нужен какой-то крайний срок. Соблюдать его тик-в-тик не обязательно, просто должен же я что-то сказать Филдингу и Лорну. И Кадуте. И еще Давиду. Как насчет драки?

— Какой еще драки?

— Между Лорном и Гопстером. Большая драка, финальная.

— Ну и имечко. Курам на смех.

— Конечно, конечно. Мы пытаемся уговорить его взять псевдоним. У американцев такие фамилии сплошь и рядом. Дрочилло там, или Мудильяни. Они не замечают. Они думают, это классно.

— М-да, проблема. Как насчет... Может, он специально поддается Лорну?

— Кто, Гопстер?

— Да, Гопстер.

— Зачем?

— Показать, что он выше этого. И плюс настолько хорошо контролирует свое тело, спокойно держит удар...

— Нет-нет, Лорн на это никогда не пойдет, — сказал я. — Он хочет, чтобы Гопстер подкрался к нему из-за угла на авианосце. А потом, потом все равно хочет отделать его, чтобы родная мама не узнала.

— Гопстера?

— Гопстера, Гопстера. Дело в том, что герои не... Черт, я должен кое-что объяснить. Лорн играет героев. А герои непобедимы. Во времена Лорна они всегда были непобедимы в драках. Потом ненадолго перестали быть непобедимы, но теперь снова непобедимы. Героя можно одолеть, только если он один против десятерых, у них у всех ножи и кнуты, а он после тяжелой болезни, его мама умирает, жена беременна и...

— Понял, понял, — сказал Мартин.

— И все равно в следующей драке он побеждает.