Густав Эмар - Валентин Гиллуа

• Название: Валентин Гиллуа
• Автор: Густав Эмар
• Жанр: Исторические приключения

---

Это было бы зрелище очень интересное и даже очень веселое для иностранца, если бы он присутствовал при этом свидании и видел, с какой быстротой обменивались знаками эти люди, освещенные красноватым отблеском огня, и походившие ночью, по своим движениям, свирепым физиономиям и странным позам, на совет демонов; иногда Насмешник, наклонившись вперед, держал немую речь, за которой его товарищи следили со вниманием и на которую отвечали с быстротой, которую даже слова не могли превзойти.

Наконец этот безмолвный совет кончился. Курумилла поднял руку к небу, указывая на звезды, начинавшие бледнеть, и вышел из круга. Краснокожие почтительно проводили его до дерева, с которого он спустился к ним.

— Да защитит Всевышний моего отца! — сказал тогда Насмешник. — Сыновья хорошо поняли его распоряжения и исполнят их. Великий бледнолицый охотник, должно быть, уже присоединился к своим друзьям; завтра Искатель Следов увидит своих братьев команчей; на рассвете лагерь будет снят.

— Хорошо, — отвечал Курумилла.

Поклонившись в последний раз воинам, которые почтительно склонились перед ним, вождь схватил лиану и, уцепившись за нее, в одно мгновение добрался до ветвей и исчез в листьях.

Поручение, исполненное индейцем, было, вероятно, очень важное, если он решился подвергнуться таким большим опасностям, чтобы иметь свидание ночью с краснокожими; но так как читатель скоро узнает последствия этой экспедиции ароканского вождя, мы считаем бесполезным передавать язык жестов, употребленный в совете и объяснять намерения Курумиллы и Насмешника.

Проводник опять начал свою воздушную прогулку с такой же легкостью и с такой же удачей, и добрался до стана белых.

Там царствовала та же тишина; часовые все стояли неподвижно на своих постах; костры начали гаснуть.

Он удостоверился, что никто на него не смотрит и молча проскользнул под бизонью шкуру.

В ту минуту, когда он осматривался в последний раз кругом, капатац, лежавший поперек палатки, тихо приподнял голову и пристально посмотрел на место, занимаемое краснокожим.

Не подозрение ли зародилось у мексиканца? Не приметил ли он уход и возвращение ароканского вождя?

Через минуту он опустил голову и на неподвижном лице нельзя было прочесть мыслей, волновавших его.

Остаток ночи прошел спокойно.

Глава V КРЕПОСТЬ ЧИЧИМЕК

Всходило солнце; лучи его играли на пожелтевших листьях деревьев и расцвечивали их тысячью оттенков пурпурных и золотых. Птицы весело щебетали; пробуждение природы было великолепно и величественно, как во всех горных странах.

Начальник каравана вышел из палатки и приказал снимать лагерь. Палатка немедленно была сложена, лошаки навьючены, лошадь оседлана и все отправились в путь без завтрака; завтракали обыкновенно в одиннадцать часов, когда останавливались отдохнуть во время дневного жара.

Караван направлялся по дороге из Санта-Фе, с быстротой необыкновенной в подобных обстоятельствах, что необходимо в этих странах, опустошаемых многочисленными шайками индейцев и, кроме того, луговыми пиратами, разбойниками еще более опасными, которые, нападают из засады на караваны, безжалостно убивают и грабят путешественников.

В двадцати шагах впереди каравана ехали четыре всадника с ружьями и проводник, это был авангард, потом ехала вся группа, состоявшая из шести пеонов, хорошо вооруженных, смотревших за лошаками, затем начальник каравана, в тридцати шагах за ними ехал, наконец, капатац в компании четырех решительных всадников, вооруженных с головы до ног.

Таким образом караван находился в относительной безопасности, потому что было маловероятно, чтобы белые или краснокожие разбойники осмелились напасть днем на семнадцать решительных и храбрых путников. Ночью надо было более опасаться конокрадов, уводящих лошадей, и уносящих поклажу.

По случайности ли, или вследствие предусмотрительности начальника каравана, после отъезда из Санта-Фе, то есть около месяца, мексиканцы не видали ни одного индейца и путешествовали очень спокойно; однако это не заставило их пренебрегать мерами предосторожности. Начальник, которого внутренне беспокоило это непонятное небрежение разбойников, удваивал бдительность и предосторожность, чтобы избегнуть неожиданного нападения.

Открытие, сделанное накануне проводником — след индейцев Ворон, самых решительных воров в этих горах, еще более увеличило его тайные опасения; он не скрывал от себя, что если принужден будет сражаться, то несмотря на мужество и дисциплину своих пеонов всё будет против него в борьбе с людьми, знающими этот край и нападающими не иначе как в довольно значительном числе; они смогут разбить его группу, несмотря даже на отчаянное сопротивление.

Начальник каравана, терзаемый мрачным предчувствием, пришпорил свою лошадь и подъехал к индейцу, который ехал вперед один, осматривая кусты и по всей очевидности исполняя, как следует, обязанность опытного проводника.

Курумилла хотя слышал позади себя топот лошади мексиканца, не обернулся, и продолжал беззаботно ехать на плохоньком лошаке, отданном в его распоряжение.

Начальник каравана догнал проводника и внимательно рассматривал его несколько минут, стараясь проникнуть сквозь бесстрастную маску, надетую на лицо индейца, и прочесть его мысли. Но после довольно продолжительного изучения, мексиканец принужден был сознаться в бесполезности своих усилий и в невозможности угадать намерения этого человека, к которому он чувствовал инстинктивную неприязнь, несмотря на услуги, оказываемые им каравану.

— Индеец, — сказал он ему по-испански, — я желаю поговорить с вами несколько минут об одном важном деле; прервите же ваше молчание и отвечайте как честный человек на вопросы, которые я намерен вам задать.

Курумилла почтительно поклонился.

— Вы обязались в Санта-Фе за четыре унции, из которых половину вы получили вперед, проводить меня, до границы Верхней Мексики. С тех пор, как вы у меня на службе, я должен признаться, что могу только хвалить вас за верное исполнение ваших обязанностей; но мы теперь среди Скалистых гор, то есть у самого опасного пункта нашего продолжительного путешествия; два дня тому назад вы открыли след Ворон, врагов очень опасных для караванов; мне нужно условиться с вами насчет средств, какие надо употребить, чтобы расстроить засаду, в которую эти индейцы постараются нас вовлечь; узнать, какие меры хотите вы принять, чтобы избегнуть встречи с ними — словом, узнать ваш план действий.

Индеец ничего не отвечал, но порылся в сумке, висевшей на плече его, и вынул оттуда грязную бумагу, сложенную вчетверо, развернул ее и подал мексиканцу.

— Что это такое? — спросил тот, взяв эту бумагу и пробегая ее глазами. — Ах да! Очень хорошо — ваше условие. Ну какое же отношение имеет оно к вопросу, который я задал вам?

Курумилла, положил палец на бумагу, именно на то место, где был написан последний параграф условий.

— Ну что ж это такое? — вскричал мексиканец досадой. — Правда, тут сказано, что я должен положиться на вас вполне и предоставить вам действовать, как вы хотите, для общей пользы, и не расспрашивать вас.

Индеец утвердительно кивнул головой.

— Кто же мне докажет, — вскричал мексиканец, выведенный из себя холодностью и упорным нежеланием этого человека отвечать ему, — что вы действуете для общей пользы и что вы не изменник?

При слове «изменник» Курумилла бросил на мексиканца взгляд тигра, между тем как все его тело задрожало от нервного трепета, он испустил два или три непонятные восклицания, и прежде чем мексиканец мог понять его намерения, Курумилла схватил его с седла и бросил на землю, потом соскочил со своего лошака, вынул из-за пояса две унции золота, бросил их мексиканцу и, подойдя к краю пропасти, спустился на дно ее с головокружительной быстротой и исчез почти тотчас.

То, что мы рассказали, произошло так быстро, что пеоны, оставшиеся позади, хотя поскакали во весь опор, на помощь своему господину, подоспели слишком поздно, чтобы не допустить побег индейца.

Мексиканец не ушибся, только неожиданность и сила падения оглушили его на минуту, но он опомнился почти тотчас и, поняв бесполезность и сумасбродство погони в таком месте и за таким противником, подавил свой гнев и стыд, и, сев на лошадь, которую остановили, холодно приказал продолжать путь, внутренне обещая себе, если представится случай, отмстить за полученное им оскорбление.

В эту минуту нечего было и думать об этом; более могущественные интересы призывали все его внимание — для него было очевидно, что, назвав проводника изменником, он попал в цель, и что тот, взбешенный, что с него была снята личина, ловко избежал опасности и нашел путь к спасению.

Положение становилось самым критическим для начальника каравана: он мог погибнуть без проводника в этих неизвестных местах, без сомнения, подстерегаемый врагами и мог подвергнуться каждую минуту нападению, последствия которого должны были быть неблагоприятны для него и для его людей; надо было принять решительные меры и избегнуть, если возможно, несчастий, которые угрожали каравану.