Иван Шевцов - Грабеж

• Название: Грабеж
• Автор: Иван Шевцов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1988
• ISBN: 3-235-00231-8

В новом романе известного писателя рассказывается о том, как работниками московской милиции раскрывается дело, поначалу казавшееся совсем простым, — об ограблении квартиры ювелира. Следователь, которому поручено это дело, неожиданно сталкивается с целой шайкой расхитителей и мошенников. В жанре детектива автор поднимает вопросы нравственности, говорит о необходимости активной жизненной позиции в борьбе со злом.

---

— Что вы имеете в виду? — встревожилась Катя.

— Однажды он получил травму, только травму, — с явной угрозой в голосе подчеркнул незнакомец. — В другой раз может быть трагедия… пострашней. Вы — мать, подумайте. И посоветуйте Юрию Ивановичу быть поумней, попрактичней. — Ледяные глаза его смотрели отчужденно.

— Боже мой, да что ж это… Кто вы такой? Что вы хотите от меня, от моего ребенка? Я ничего не понимаю.

— Только одного: благоразумия. Пусть ваш муж не очень усердствует и пощадит бедного юношу Толю Павлова. Поменьше рвения, побольше снисходительности и благоразумия.

Не говоря больше ни слова, незнакомец влился в поток людей и исчез, а Катя долго еще не могла сдвинуться с места, хотя инстинкт самозащиты требовал немедленных действий.

Прежде всего она решила позвонить мужу. У будки телефона-автомата простояла минут десять в очереди, и эти десять минут показались ей вечностью. Да к тому же телефон Добросклонцева не отвечал. Она знала — так условились еще вчера, — что Юрий Иванович прямо с работы поедет на дачу. Она попробовала взять себя в руки, успокоиться, размышляя над случившимся. Добросклонцев не посвящал ее в свои служебные дела. В электричке она не находила себе места: думы ее убегали к сыну, вспоминались ледяные глаза мужчины и его слова: «Он еще беззащитен»… «может быть трагедия… пострашней». Над Женей нависла опасность! Да, верно, там он беззащитен. Они могут сделать с ним что угодно.

От платформы до дачи отца бежала с лихорадочной поспешностью. Бледная, с испуганным взглядом открыла калитку. Мать стояла с совком и веником у крыльца и сразу почувствовала недоброе.

— Юра приехал? — с трудом сдерживая волнение, спросила Екатерина Вячеславовна.

— Да нет еще, — с тревогой ответила Анастасия Степановна.

Катя решила не рассказывать родителям о случившемся до приезда мужа, но скрыть своего состояния не смогла. Анастасия Степановна не решилась донимать дочь расспросами, но своими наблюдениями поделилась с отцом.

— Что-нибудь на работе, — отмахнулся Вячеслав Александрович, не придав значения словам жены.

Добросклонцев приехал в десятом часу в приподнятом настроении. Несмотря на «безумный» день, он не чувствовал усталости. Экспертиза подтвердила идентичность фианита из колечка дочери Пришельца с фианитами из колец, подложенных в ювелирный магазин взамен бриллиантовых. Он был уверен, что сложное уголовное дело, в котором, по его мнению, Пришелец играл первую скрипку, близится к успешному завершению. Вместе с тем он предвидел, что впереди еще будут трудности, могут неожиданно возникнуть непредвиденные обстоятельства. Если до сегодняшнего дня он видел лишь отдельные этюды и фрагменты дела, часто не связанные между собой, то сегодня ему уже предстала вся картина. Не хватало лишь отдельных штрихов. Но они будут, должны быть непременно. Большая надежда на Павлова. Он должен заговорить, не может он остановиться на полпути, сделав ключевое для следствия сообщение — кольцо дочери Пришельца. Очень важно его разговорить.

Взволнованный рассказ жены о встрече с незнакомцем на вокзале насторожил Добросклонцева. Он попытался успокоить Катю: ничего особенного, обычный трюк — пугают. А случай был для самого Добросклонцева далеко не обычным, лично он с подобным никогда не сталкивался: никто не предлагал ему взятки, никто не запугивал. Жену успокоить он не сумел. Посоветовавшись в семейном кругу, решили, что завтра же с самого утра Вячеслав Александрович на машине поедет за Женей. Рассказ Кати вызвал неприятный осадок в душе Добросклонцева, и чем настойчивей он внушал себе мысль о том, что никакая опасность его сыну не угрожает, тем навязчивей становилась мысль о возможной мести со стороны преступников. Особенно застрял в памяти намек на давний случай, происшедший с сыном.

Утром он уехал в Москву вместе с Ермоловым задолго до начала рабочего дня. Забежал на несколько минут к себе на квартиру. Да, действительно, в почтовом ящике лежал пакет с двумя тысячами рублей. Сторублевые купюры были еще довольно новыми и подозрительно смятыми, точно их преднамеренно хотели «состарить». «Взятка, — размышлял Добросклонцев. — За две тысячи я должен пощадить несмышленыша Павлова, бедную сиротиночку. И кто ж он такой — его щедрый опекун? Ипполит Исаевич, он, конечно. Значит, Павлов много знает о преступной деятельности мистера Пришельца. Павлов может пролить свет на все еще темные пятна в деле о бриллиантовом кулоне и помочь следствию. Может, но не хочет. Боится. Видно, хорошо знает звериные повадки своего благодетеля».

Добросклонцев собирался, не заезжая к себе на улицу Белинского, встретиться с Павловым. Но обнаруженные в почтовом ящике деньги рушили его планы: надо сначала ехать в управление. Было начало восьмого. Он позвонил Мироновой домой. Тоня уже собралась на работу.

— Тебя срочно хочет видеть Василий Кириллович, — поспешила она предупредить Юрия Ивановича. — Есть новые данные.

— С плюсом или минусом?

— Не знаю. Только хочу тебе доложить: Ипполитова «невеста» сдержала слово. Отвалила аванс в две тысячи.

— В почтовый ящик? — весело спросил Добросклонцев.

— А ты откуда знаешь? Ты виделся с генералом?

— Нет. Я только что извлек такую же сумму из своего ящика. Щедры наши клиенты, очень щедры.

— Значит, богато живут… Однако же…

— Ты хотела сказать, что не веришь в их щедрость? Я — тоже. У меня есть подозрение, что тысячи эти фальшивые. Ну да ладно, разберемся. А сейчас, поскольку меня требует Константинов, тебе нужно встретиться с Павловым. Вопросы — все о Пришельце. И его связь с Коньковым, то, о чем мы с тобой толковали. Постарайся расположить его, рассеять страх перед Пришельцем. Я на сегодня пригласил мадам Ященко.

— Но прежде тебе придется приготовить один документ для Константинова.

— А именно?

— Он тебе сам скажет. Привет. Я поехала в изолятор.

2

Разговор с Добросклонцевым во время последней их встречи, несмотря на свою непродолжительность, больно задел самолюбие Анатолия Павлова, не давал покоя, Павлов ненавидел Пришельца за то, что тот так жестоко, коварно решил расправиться с ним, беззаветно преданным ему человеком. «Лакеем», — неприятно, как пощечина звучал в памяти Анатолия голос Добросклонцева, который так же, как и он, Павлов, ненавидит Пришельца. Для них обоих Ипполит — враг. В изоляторе у Павлова было много свободного времени для размышлений. Раньше он жил в каком-то чертовом колесе, где все вертелось, летело, поддаваясь какой-то невидимой силе. И он отчаянно барахтался, заботясь лишь об одном: только бы не налететь на стенку. Свою жизнь со всеми своими поступками, удачами и неудачами, радостями и огорчениями он никогда не подвергал анализу и даже не задумывался над рискованными действиями сомнительного свойства, не утруждал себя вопросом: хорошо это или плохо? Он довольствовался днем текущим, совершенно не думая о будущем. Веселый и беспечный по своей натуре, Павлов уже на третий день пребывания в изоляторе почувствовал себя всеми забытым. Настало время размышлений. И сразу обнаружилось много неожиданного и любопытного. Например, по элементарной логике получается: если Пришелец одновременно доводится врагом Павлову и Добросклонцеву, то Павлов и Добросклонцев, как минимум, недруги. Добросклонцев говорил ему обидные слова: «Лакей… Пришельцы без лакеев не могут. Их сила, их неистребимая живучесть в лакеях, которых они умеют эксплуатировать, презирая их». Самое обидное, что было в этих словах, — правда, горькая, как полынь, правда. Да, признавался самому себе Анатолий, он был у Пришельца, у своего смертельного врага, лакеем. Да, Ипполит презирал его, оскорблял, унижал. А он терпел, старался не обращать внимания и всегда спешил подавить в себе вдруг вспыхнувший протест. Ради чего? Ради жалкой подачки, или, как говорил Добросклонцев, объедков, кости с барского стола. Думать об этом было противно и гадко. В нем зашевелился запоздалый стыд. И еще вспомнилось: Добросклонцев говорил о гордости, которой он, Павлов, лишен, простой человеческой гордости; да что гордости — даже самолюбия.

Так накапливалась в душе Анатолия ненависть к своему бывшему шефу, а к ней примешивалась жажда расплаты. Вывести самонадеянного, жестокого и коварного Ипполита на чистую воду, рассказать следствию правду о нем, сломать печать молчания. Впрочем, считал он, первый шаг уже сделан сообщением о том, что Пришелец собирается удрать за границу. Павлов не подозревал, что не это, а другое его сообщение — о подаренном дочери колечке и потом попытке вернуть его — было для следствия важнее всех других показаний. Об участии Пришельца в подмене бриллиантовых колец Павлов ничего не знал. Зато ему было кое-что известно об участии Ипполита в хищении жидкого золота, и он твердо решил сообщить об этом следствию. Притом бескорыстно, совсем не рассчитывая получить за это снисхождение суда.