Марина Бонч-Осмоловская - Заблудившаяся Кысь и россиянцы

• Название: Заблудившаяся Кысь и россиянцы
• Автор: Марина Бонч-Осмоловская
• Жанр: Русская классическая проза

---

В школьном курсе истории и литературы нам твердили про тяжелое наследие царизма, мы словно видели толпы каких-то вечно подавленных и порабощенных крестьян, безликих, сирых - в этих школьных описаниях русского народа не было ничего человеческого, ничего личного. Позже, читая, мы стали узнавать, что, оказывается, в то время жили реальные люди. Вот какие-то необычные персонажи у Гиляровского. Вот крестьяне, которые приходили в гости к Н. Бердяеву поговорить о философии, рассказывали свои собственные теории. Народные поэты, ученые и изобретатели. Но советская пропаганда рисовала народ старой России в виде бессмысленных толп людей, не имеющих лица. И в романе "Кысь" живут такие же безликие существа, не имеющие индивидуальности: крестьяне просто, рабочие просто, богатые просто, диссиденты просто.

Красной нитью романа "Кысь" проходит мысль, что национальность безусловное зло. Национальность ведет нас к революциям, войнам, в средневековье, в мировое зло, вообще ко всякому регрессу. Все, что есть плохого, скрыто в национальности, - в частности, в русской национальности, и эта главная идея романа "Кысь".

В христианстве каждая личность бесценна, потому что она есть слепок Бога. Величие христианской православной морали и классической русской литературы состояло в том, что человек в них нес частицу Божественной сущности. Убивая, нивилируя личность, - ты убиваешь Бога. Если такого понимания нет, то нет и ценности личности. Без христианства нет ценности личности. В значительной части новой литературы человек утерял соединение с высшим началом, он стал никем и ничем. Какой смысл имеют переживания человека без Бога? Как литература будет ставить и решать вопрос об истине, имею ввиду человека без дыхания религиозного начала, если духовная ценность его нивилирована и сведена до набора психо-химических процессов в его мозгу? Это вопрос кардинальный для будущего литературы. Перед нами - произведение Толстой, в ней есть толпа, которую она взяла для осмеяния, но нет ни Бога, ни Его облика, ни национальности, ни человека.

Никакая отвлеченная, оторванная от народных корней идея не в состоянии стать наполнителем жизни народа (и литературного произведения) - а только то, что прямо исходит из души народа, является его следствием, причем, не внешних, фольклорных черт, а, именно, невыразимое, но ощущаемое каждым - чувство национального духа. В этом смысле очевидно, что единственно работающая в государстве идеология - есть народность или народная идея, как теперь любят говорить те, кто не понимает это с налета и вынужден искать и не находить. Национальность не связана с материальным. Ни с гармошками, ни с сарафанами. Национальность - это способ мышления. Последние десять лет россиянцы, в грош не ставя национальную принадлежность русских, высасывали из пальца "национальную идею", в то время как русские наметили и поняли ее простой и всеохватывающий смысл, исходящий из духа нации, из неподвластных россиянцам ценностей. Соответственно тому отчетливо видны литературные тенденции последних лет.

Россиянцы рады произведениям, соответствующим их уму: трупному яду начала 90-х, или сейчас - еще раз, на выходе - унижению и обсасыванию мнимых грехов "проклятой России", "этой" страны, то, в чем - к их удовольствию сумела "польстить" им Толстая. Но не удержится поднявший руку на свою землю, - поэтому, книга Толстой беспросветна в духе: тяжелая, мутная вода, не песня, но тоскливый вой отравленного сердцa, сон кастрата.

Без Бога и земли нет литературы.

Без Бога и корней нет национального и духовного роста - так было, когда нас обзывали советскими (что, в частности, породило унылый цинизм Толстой), и это то, что мы видим сейчас, когда нас тянут в россиянцы. Но у россиянцев родина - Россияния - у них нет нашей земли, почвы, традиции и культуры. Россиянцы еще трудятся, формируют социальный заказ, находя в русской среде потерявших надежду, усталых и голодных, творя их руками мир стерилизованной национальности. Бесплодием и конечностью пути веет от этих усилий. Национальное чувство может сколь угодно покладисто кивать на чужие речи, в это время двигаясь вперед, - неизменно, по своему собственному, никому не подвластному пути - неумолимо творя мир всегда осененного Божьей милостью национального духа...