Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Книга V. 1613-1657

• Название: История России с древнейших времен. Книга V. 1613-1657
• Автор: Сергей Соловьев
• Жанр: История

Пятая книга сочинений С. М. Соловьева включает в себя девятый и десятый тома «Истории России с древнейших времен». Девятый том охватывает события с 1613 по 1645 г. — период царствования Михаила Федоровича; десятый том — с 1645 по 1657 г. — начало правления Алексея Михайловича.

---

Между тем московские послы виделись с Ганделиусом, который говорил с ними старым славянским языком без толмача. Он говорил: «Вы называете своего государя, а польские послы называют государем своего королевича, и у одного государства стало два государя; тут между вами огонь и вода: чем воду с огнем помирить?» Когда дворяне московского посольства проведывали у дворян австрийского, на чем поляки хотят мириться, то немцы отвечали: «Литва вам зло мыслит, мириться вам с нею вот чем» (указывая на самопал). Когда узнали обо всем этом в Москве, то послам отправили грамоту: «Вы бы цесареву послу сами ни о чем говорить не посылали и на съезде сами ничего не говорили, и ни в чем на него не ссылались и не полагались, в третьи его не призывали. А если станет сам говорить, то вы бы с ним говорили, во всем от него остерегаясь и ни в чем ему не веря». После этого Ганделиус прислал сказать Воротынскому, что хочет с ним видеться; послы приняли его у себя в остроге и улаживали с ним, как съезжаться с польскими послами опять. Но когда они дали знать об этом в Москву, то получили такую грамоту: «Мы тому подивились, какими обычаями вы так делаете? Сами вы к нам писали, что цесарев посол доброхотает королю, да и по всему, по приезду его и по листам, которые он писал к боярам и к вам, и по разговору, что он с вами говорил, явно, что он доброхотает королю; а вы его пустили в острог и все ему показали и писать ему велели. Ясно, что он писал не все о том только, как вам с польскими послами съезжаться, а писал, что высмотрел и приметил в остроге. И вы бы вперед цесарева посла в острог не пускали, о съезде его не задирали и ни о чем не задирали, к его словам говорили бы, смотря по делу, а не жестоко, гладко, чтоб его не ожесточить».

На третьем съезде Ян Гридич опять говорил речь по тетради мало не до самого вечера; вся речь писана много и пространно о преступлении крестного целованья, писано из польских и литовских хроник, приложено многими притчами и философскими науками, все говорилось в оправдание короля и панов во всем и приводилось на то, чтоб королевича взять на государство. Между прочим Гридич читал: «Часто вы говорите о Федоре Андронове, что человеку гостиной сотни непригоже было казенным урядником быть; но это случилось по утверждению ваших же больших людей, что и при прежних государях такие у таких дел бывали. Да и теперь у вас нелучше Андронова Кузьма Минин, мясник из Нижнего Новгорода, казначей и большой правитель, всеми вами владеет, и другие такие же многие по приказам у дел сидят». «И мы, — доносят послы, — тех их речей слушать не хотели, говорили против твоего государева наказа с бранью и с шумом, что того нам не слушать, да и им о том говорить непригоже, восхищая суд божий на себя: то дело минущее. И литовские послы говорили с шумом: мы ваших речей у всех вас слушали порознь, а вы только не станете наших речей слушать, то нам съезжаться нечего; как выслушаете наши речи, тогда и будете говорить. Когда литовские послы стали с нами разъезжаться и давать нам свои речи на письме, то мы этих речей у них не взяли, потому что в них писаны многие непригожие слова про тебя, великого государя, все для того, чтоб привесть королевича к Московскому государству. Стоявши с ними за твое государево имя накрепко и отказав им, что вперед от них о королевиче и слушать не хотим, разъехались». Государь отвечал послам: «Вы то сделали хорошо, что за наше царское имя стояли и письменных у них речей не взяли. И вы б делали, как вас бог вразумит, по их речам».

1 декабря был четвертый съезд. Московские послы письменно отвечали на речи польских послов, которые были читаны на третьем съезде. Бискуп оправдывал во всем Гонсевского, говорил, что Гонсевский пан радный и человек честный и потому про него говорить таких речей не надобно. «И мы, — доносит Воротынский государю, — говорили, что знали мы Александра Гонсевского тогда, когда он в Москве со Львом Сапегою был в подьячих, а теперь он у государя вашего честь выслужил бездушеством и московским разореньем, а только бы не то, и он по-прежнему был бы в подьячих. Александр Гонсевский говорил на это сердитые и укорительные непригожие речи про тебя, великого государя, будто выбирали тебя одни козаки, а Христоф Радзивилл говорил, что целовали крест королевичу все и ныне он, королевич, на Московское государство готов, и только его на государство не возьмут, то они за его позор готовы все головы свои положить сейчас. И мы против тех их речей говорили с ними в брань, что никаких речей слушать про то не хотим. Александр Гонсевский ставил то себе в оправданье и похвалу, что он, будучи в Московском государстве, царскую казну брал и к королю и к королевичу посылал, потому, как всякие люди королевичу крест целовали, тогда вы все и казна была его, как хотел, так и владел: а когда московские люди начали королевичу изменять, то он, Гонсевский, против них стоял, этим королю своему честь сделал, а себе похвалу. А Филарет Никитич, будто бы еще с Москвы не поехав, договаривался с патриархом Гермогеном, чтоб быть на Московском государстве тебе, великому государю, а князь Василий Васильевич Голицын будто бы хотел государствовать сам. Стояли все польские послы за Гонсевского: мало задор не стался, да и разъехались; а на разъезде Гонсевский говорил с угрозами: „Либо из своего горла кровь источу, либо, пришед под Москву, столицу вашу подпалю!“ Мы ему говорили: „По милости божией поспеешь туда же, где и советник твой Федька Андронов“.

Между тем в Москву доносили, что Польша находится в затруднительном положении: турки напали на нее, шляхта сердится на короля за дела московские, не хочет ему помогать. На основании этих слухов царь писал послам: «Если послы станут с вами говорить шумно и сердито, то и вы бы с ними говорили, смотря по их речам, смело же и сердито, смотря по тамошнему делу; а если литовские послы станут с вами говорить пословно, то и вы бы также говорили с ними гладко и пословно». Наконец Ганделиус вступился в дело. Оправдывая себя в неосторожном обращении с ним, послы писали царю: «Мы на то его привели, что он твое, великого государя, имя почитал и против твоего имени вставал и шапку снимал, и потому чаяли от него всякого добра; а пока он в остроге у нас был, то у нас в те поры было урядно, а видеть ему в остроге было ничего нельзя, ехал он в санях, а по обе стороны стояли стрельцы, и ему через людей видеть ничего нельзя». После этого Воротынский съехался опять с Ганделиусом, который начал тем, что император велит ему ехать назад, спрашивал, зачем московские послы с литовскими не съезжаются. Воротынский отвечал, что вина на стороне литовских послов, которые толкуют все о королевиче; во всех государствах ведется, что избирают на царскую степень государей для пожитку, для обороны и защиты, а у нас при королевиче конечное разоренье учинилось. Ганделиус : за такими речами никакому покою не бывать: литовским послам за королевича своего стоять: но если вы перестанете государя своего называть, то и литовские послы о королевиче говорить перестанут. Воротынский : нам того и помыслить нельзя; только литовские послы вперед о королевиче говорить не перестанут, то нам с ними никакого добра не делывать. Ганделиус : можно сделать так: оставить с обеих сторон государские имена и мириться земле с землею. Воротынский : так делается в безгосударное время, а нам бог дал государя; у нас земля не своевольная, без государева повеленья ничего не делаем. Ганделиус : целовали вы крест королевичу, а теперь его государем принять не хотите, и вам чем его успокоить и на чем ему прожить? Воротынский : у нас про то давно отказано, вперед о том говорить и слушать не хотим, и в Московском государстве ему нигде места нет: и так от его имени Московское государство разорилось. Ганделиус : слышал я у литовских послов, что они о королевиче вперед говорить не станут, а хотят говорить о том, как бы успокоить государства и чем бы наделить королевича за то, что он от государства Московского отступится. Воротынский : королевичу отказано, и наделу ему у нас никакого нет; паны говорят через суд божий: бог того не похотел, что ему нами владеть и государем быть, а нам через волю божию как то делать? И за то ли его наделять, что он Московское государство разорил и выжег и кровь христианскую многую пролил? Великому государю Михаилу Феодоровичу Московское государство поручил бог от прародителей; ему за то дару никому не давать и через волю божию того ни у кого не выкупать, царство — дар божий. После этого Ганделиус опять говорил, чтоб мириться земле с землею, не именуя государей: послы отказали по-прежнему; Ганделиус продолжал: «У государя вашего с королем войны не будет, потому что король в Литве без панов-рад и без всех сеймовых станов ничего не сделает». Послы отвечали: «У нас в Московском государстве того искони не повелось, чтоб без государского указа земля что сделала; изначала ведется, что владеет всем государством один государь, а бояре и вся земля без царского повеленья не могут ничего сделать».