Бертрис Смолл - Гарем

• Название: Гарем
• Автор: Бертрис Смолл
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-237-05352-1

Счастливая, безмятежная жизнь юной дочери шотландского графа Джанет Лесли закончилась в тот день, когда ее похитили из родного дома. Проданная в рабство прелестная шотландка попадает в гарем турецкого султана. И с этой минуты нет более невинной Джанет Лесли — есть великолепная Сайра, поставившая своей целью добиться высшего могущества, доступного женщине в Османской империи.

---

— Видел бы ты ее, — горячо возражал Бату, — в тот день, когда я взял ее в плен. Видел бы ты, какая пухленькая и румяная была тогда эта белая голубка. А взгляни в ее глаза! Это же чистая бирюза! Где ты еще увидишь такие?

— Бату, дружище, — терпеливо гнул свое торговец, — возможно, она была и пухленькая, и румяная. Когда-то. Возможно, я ведь не спорю. Но сейчас она… жалкая доходяга. У нее разбито сердце, и боль точит ее изнутри. Я повидал таких на своем веку. Она не протянет и месяца, поверь моему слову. Я не могу взять ее, дабы не компрометировать свой славный дом и не оскорблять моих клиентов, предлагая им такой залежалый товар. Отведи ее на открытый рынок и попробуй продать вместе с остальными. Если повезет, выручишь за свою голубку несколько динаров. Это все, что я могу тебе посоветовать.

Клацнув зубами, Бату потащил Машутку на открытый рынок. Когда они подошли, ее тетку как раз покупал какой-то зажиточный крестьянин с добрым лицом. Ему нужна была хозяйка в доме и пинька для его детей, так как их мать умерла. Машутка слабо улыбнулась. Она хорошо знала свою тетку и не сомневалась, что не пройдет и года, как этот смущенный и неловкий крестьянин превратится в се жениха.

Вскоре псе пленники были проданы и осталась только Машутка. Продавец из кожи вон лез, но исхудавшую девушку с запавшими глазами, в которых еле теплился свет жизни, никто не хотел брать. Вконец, рассвирепевший, Бату хотел уже избить бедняжку и даже замахнулся на нее, по в этот самый момент рядом раздался властный голос:

— Остановись!

Все взоры обратились на очень высокого, богато одетого мужчину, который приблизился к возвышению:

— Что ты хочешь за нее, татарин? У потрясенного Бату отвисла челюсть. Не дождавшись ответа, незнакомец усмехнулся:

— Так ты назначил за нее цену или нет?

— Сто золотых динаров! — вдруг крикнул Бату, решив рискнуть.

Толпа возмущенно загудела, но незнакомец стал спокойно отсчитывать монеты из своего толстого кошелька.

— Я даю тебе сто пятьдесят, ибо знаю истинную цену этой девушке. — Он сунул деньги ошалевшему татарину и поднялся на возвышение. Взяв Машутку за руку и согревая ее ледяную ладошку своими теплыми ладонями, он мягко проговорил:

— Меня зовут Хаджи-бей, дитя мое. Если ты доверишься мне, я вдохну в тебя новую жизнь.

— Вся моя семья погибла, я не хочу жить.

— Я знаю, маленькая Фирузи. Твоя боль велика, но стоит тебе только пожелать, и тебя ожидает блестящее будущее. Пойдем ко мне, я все тебе расскажу.

Он усадил се в паланкин, сел рядом и приказал рабам нести их домой. Когда они прибыли на место, Хаджи-бей велел принести ей успокаивающий напиток, который должен был помочь испуганной девушке расслабиться. Хаджи-бей стал осторожно расспрашивать ее о прошлой жизни. Поначалу Машутка молчала, но зелье, на котором был настоян напиток, развязало ей язык, и она излила всю свою горечь и боль в грустном рассказе.

Хаджи-бей внимательно слушал ее, лицо его выражало искреннее сочувствие. Когда она закончила, он сказал:

— Да, дитя мое, все это очень трагично. Но твой случай не уникален. Подобное случалось и раньше с другими людьми. Сделанного не поправить и минувшего не вернуть. — Он внимательно посмотрел на нее и продолжил:

— Ты измучена, маленькая Фирузи. Тебе пришлось вынести много страданий. Постарайся заснуть, а когда проснешься, увидишь, что боль осталась позади. Ты начнешь свою жизнь заново. Прошлое навсегда останется в твоей памяти, но знай: мучения твои окончились.

У Машутки слипались глаза и уже начинал заплетаться язык, но она все же проговорила:

— Они окончатся только в том случае, если я буду отмщена. Бату и семеро его людей должны умереть. За каждого члена моей семьи. А за моего мужа… тот… Иесукай…

— Хорошо, Фирузи.

— Как ты меня называешь? — спросила девушка уже в полудреме.

— Фирузи. Это значит «бирюза». У тебя удивительные глаза. А теперь спи, дитя мое.

И девушка тут же впервые за последнее время погрузилась в крепкий, здоровый сон.

— А когда я проснулась, то почувствовала себя прекрасно! Вот как, милая Сайра, я сюда попала, — закончила свой рассказ Фирузи.

— А что было с Бату? — спросила Джанет. — Хаджи-бей отомстил ему и его людям за твоих родных?

— О да! Когда мы услышали о тебе и спешно выехали из Дамаска, взяв курс на Крит, я видела, как их отрубленные головы гнили на шестах у городских ворот. Но я больше про них не вспоминала, и ага молчал.

— Ты говоришь, что вы услышали обо мне в Дамаске?

— Да, слух о том, что Абдула бен Абдула выставил на аукцион рыжеволосую белую девушку благородного происхождения, разнесся от Дамаска до Александрии. Подумать только, какие деньги отдал за тебя Хаджи-бей! Те динары, что были заплачены за нас с Зулейкой, даже не идут ни в какое сравнение!

— Если честно, не могу сказать, что мне это очень льстит.

— И напрасно! — довольно резко проговорила Зулейкя. Джанет удивленно покосилась на темноволосую девушку.

— А, не обращай на нее внимания, — со смехом проговорила Фирузи. — Это наша китайская принцесса, дочь императора. Она все еще не может успокоиться, что едва не попала в руки погонщику верблюдов или какому-нибудь грязному варвару-скотоводу. Если бы Хаджи-бей случайно не наткнулся на нее, она сейчас прислуживала бы а закопченной хижине. Она у нас очень гордая. За те несколько недель, что мы провели с ней вместе, я успела понять, как высоко ценится гордость среди представителей ее народа. Она до сих нор мучается от того, что ее предала…

— Если не возражаешь, милая Фирузи, я сама расскажу про себя. У меня тоже язык есть, — проговорила Зулейка. Она поднялась с дивана, приблизилась к девушкам и опустилась на подушки рядом с ними. В отличие от своей белокурой спутницы она рассказывала о себе твердым голосом и не проливала слез.

Она на всю жизнь запомнила тот далекий день, который решил ее судьбу. Па дворе стояла весна, и принцесса сидела у мраморной кромки искусственного пруда в саду своей матери, наблюдая за тем, как нырнет среди плавающих лилий серебряный карась. Ее отвлек негромкий оклик се личной рабыни Май Цзе. Принцесса обернулась на голос.

— Госпожа, наша благородная матушка желает видеть вас.

— Иду — Нет, нет, не так! — испуганно вскрикнула рабыня. — Вначале переоденьтесь. Потому что там будет он!

— Мой брат-император?

— Да, госпожа.

Принцесса вернулась к себе в комнату и с помощью Май Цзе надела кимоно из белого шелка, расшитое розовыми цветами. Рабыня расчесала ее длинные черные блестящие волосы, заплела их в две косы и закрепила по обеим сторонам головы маленькими жемчужными заколками.

Отпустив рабыню, принцесса посмотрелась в зеркало. Перед ней стояла высокая, изящная девушка с гладкой будто отполированная слоновая кость кожей, выразительными раскосыми глазами, высокими благородными скулами, маленьким тонким носиком и небольшим чувственным ртом. Она знала, что красива, просто хотела лишний раз убедиться в этом. Покинув свою комнату, она направилась туда, где ее ожидала мать.

— Принцесса, — объявил евнух.

Она вошла в комнату, изящно опустилась на колени и потупила глаза, как того требовал обычай. В присутствии императора все взоры должны были быть обращены долу.

— Поднимись, младшая сестра, — раздался молодой мужской голос.

Она поднялась, старательно избегая встречаться с венценосным братом глазами.

— Я сосватал тебя, — объявил он. Принцесса бросила быстрый взгляд на мать, лицо которой ничего не выражало, и промолчала.

— Ты выйдешь замуж, — продолжал император, — за персидского шаха. В трехмесячный срок тебе надлежит покинуть родительский дом и отправиться в Персию. Тебя будет сопровождать полная свита, включая рабов и солдат. Принцессе из династии Минь, дочери нашего покойного отца, славного Ченг Хуа, не подобает передвигаться по стране одной. Но когда ты доберешься до Персии, свита покинет тебя и вернется. Тебе разрешается оставить при себе лишь рабыню Май Цзе.

— Благодарю вас, мой господин.

— И это все, что ты можешь мне сказать? Ты станешь хозяйкой Персии, сестра. Ты, дочь простой наложницы!

— Вы тоже родились от наложницы, мой господин. Да к тому же далеко не такой знатной и благородной, как моя мать. Хунь Чи расхохотался:

— В тебе слишком много гордости, сестра. Ты станешь прекрасной женой персидскому шаху, и этот брак укрепит взаимоотношения между нашими государствами.

— Я признательна вам за то, что вы дали мне возможность послужить вам и моей родине.

— Ха! — усмехнулся император. — Ты не дура, и я чувствую, и уже начинаешь просчитывать все преимущества нового положения! Не меняйся, сестра. Мне нравится твоя гордыня. Никогда не теряй ее. А теперь… — он повернулся к матери принцессы, — оставь нас. Я хочу пить чай со своей сестрой.

Спустя три месяца огромный караван покинул «Запретный город»5 и повернул на запад к границам Персии. Вместе с ним из отчего дома уехала юная принцесса из императорской династии Минь. На дворе уже стояла середина лета, и на пути следования крестьяне одаривали свою госпожу разными дарами, в основном спелыми дынями и другими фруктами и овощами. Она распорядилась принимать все подарки, не отказываясь ни от чего. Сама принцесса не показывалась людям, приветствовавшим ее, и ни разу не приоткрыла занавесок своего паланкина. Она не испытывала к этим крестьянам никаких чувств.