Станислав Синицын - Жажда всевластия

• Название: Жажда всевластия
• Автор: Станислав Синицын
• Издательство: ACT: ACT МОСКВА: Транзиткнига
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-033856-2

2024 год. Мир Гонки компьютерных технологий. Мир Сетевого прогресса и безостановочных попыток создать ИИ — идеальный искусственный интеллект.

Одна из таких попыток, похоже, увенчалась успехом... на беду создателям. «Бог из машины», нелегально созданный в подпольной лаборатории, совершает нелепое убийство — и ставит под угрозу системы информационной безопасности обеих сверхдержав нашей планеты.

В ответ запускаются еще не опробованные до конца «легальные» ИИ. «Сетевая война» приближается с бешеной скоростью...

---

Второй метод, значительно более старый и почтенный: переманивание на свою сторону отдельных «светлых голов». Увы, тоже показал себя малоэффективным. Это все равно что воровать шестеренки из хронометра или колеса у велосипеда. Даже если украсть корпус часов, но забыть об их содержимом, время он показывать не будет, а на одном колесе, пусть и с педалями, далеко не уедешь. На свою сторону надо переманивать целые команды, по возможности с оборудованием. Так переманили группу сингапурцев, соблазнив их поместьями в десятки гектаров. Что самое смешное — в этих поместьях они почти и не бывают, сидят за работой.

Дело это до крайности хлопотное, сложное, дорогое, может не дать немедленных результатов. Как дрожжи могут не поднять плохое тесто, так даже целая команда иногда оказывается выведенной из русла технического процесса и превращается в дорогостоящее украшение: как наши же эмигранты, к тому времени натурализовавшиеся англичане, выкупленные обратно за чудовищные деньги, побарахтавшись без особого успеха два года, вернулись на Туманный Альбион. Не нищими, но большую часть миллионов у них отобрали. Да и вообще иностранные специалисты это почти всегда пятое колесо в телеге — устойчивость есть, скорости нет. Так было и с наемными офицерами в армии при Петре, и с заезжими авиаконструкторами при нэпе.

Другое дело, когда идет гонка «ноздря в ноздрю», когда к украденной информации другая команда все равно придет, через неделю или через месяц. Тогда доказать, что открытие «чье-то», нереально даже теоретически, в ход идет все содержимое арсеналов, забывают об этике и морали и очень мало смотрят на закон. Но такие ситуации не то чтобы редки, а очень быстротечны. Недели, иногда дни, еще реже месяцы — и одна из групп либо отстает, либо информация обнародуется, и появляется ее владелец. Тогда ее надо либо покупать, либо использовать нелегально, а после того, как за подобные авантюры Южная Корея поплатилась информационными санкциями и десятой частью своего годового дохода, всякое государство и любые легальные организации с такими вещами чрезвычайно осторожны.

В итоге единственный способ нелегальную информацию использовать массово и при этом не наживать проблем, это иметь собственные мощные институты, которые как жернова переработают любую попавшую к ним идею до полной неузнаваемости.

Опять-таки содержать такие учреждения не так просто. Если жить на одном ворованном, это вылезет наружу меньше чем через год: когда одни и те же люди осваивают украденные знания и «двигают» вперед отрасль, это неизбежно. Законы Паркинсона неумолимы: кто-то чуть-чуть поленится, кто-то недосмотрит, кто-то заболеет. Дело может дойти до того, что будут забывать стирать клейма с процессоров и вымарывать авторские коды из программ. Сколько после этого по судам ни говори, что находка твоя, тебе уже не поверят. Страна-напарница Южной Кореи, та самая, что увлекается идеями чучхе, тому подтверждение: ну изобрел Чо Со Пин, твердый коммунист, новую компоновку процессоров, ну украл сеульский «Квантиниум» эту радость, дальше-то что? Подавать в суд оказалось бесполезно — все равно проиграешь. Слишком много воровать — плохо для репутации: тебя не признают автором твоей же идеи.

Если головной институт выдает на-гора исключительно свои разработки, а экспроприированное переваривает подчиненная ему структура, также неизбежно отставание от прогресса и выпадение из общего потока. Начальство только-только разбирается с одной моделью, едва успевает освоиться с новой скоростью вычислений, как ребята из подчиненного отдела уже склепали что-то более скоростное, более функциональное. Выходит, свои разработки надо на свалку? Премия мимо носа и выговор в личное дело. Да кто на это согласится? Дураков нет. И хорошо, если работу подчиненных на второстепенном участке в дело пустят или в угол задвинут, а могут и в музей поставить, слишком прыткий отдел вообще разогнать. Прецедентов навалом. Так года три назад рухнул Минский институт, а еще за год до этого — Пражский, их начальство изображало слишком большую честность, пыталось доказать чуть ли не национальную самобытность в конструкции машин. Итог: вульгарное банкротство, и это при мощнейшей поддержке государства! Тамошним властям пришлось разгонять учреждения, выжигать под корень всю документацию, дезинфицировать помещения и начинать все по-новой. Грустно.

Поэтому параллельно работают три, а то и четыре независимые структуры (смотря по средствам). И только одна из них перерабатывает то, что удастся извлечь у конкурентов, попутно пытаясь срастить получившиеся конструкции с результатами работы других.

Самым пикантным во всей этой конструкции есть то, что почти все институты, академии, университеты, колледжи, лаборатории мира, которые работают над переводом сознания человека в машину, считаются заключившими Братиславский пакт о ненападении и внешне придерживаются правил дипломатической благопристойности. Есть и организация ОРКСО ОРКСО — Организация по Рассмотрению Коллективного Судопроизводства Объединенная (каждый институт дает собственные расшифровки аббревиатуры, но ее первое значение уже никого не интересует, все привыкли).], вроде МАГАТЭ, которая должна решать споры, улаживать затруднения, оформлять свидетельства в судах, дела с санкциями разбирать. Но слишком велика ставка: это все равно что во времена холодной войны учредить организацию, ведающую распределением патентов на изготовление водородной бомбы, — будет много энтузиазма, но мало пользы. Поэтому организации хватают друг у друга информацию, как голодные птенцы корм в гнезде орла. И до смертоубийства не доходит только потому, что орлица-мамочка, эта самая ОРКСО, самых горластых и клювастых от слабых оттаскивает. Помогает мало — те все равно из гнезда выпадают.

Такая незатейливая работа по перевариванию экспроприированного знания и есть наше основное занятие. Тысячи абсолютно легальных, сотни полулегальных и десятки явно незаконных сообщений перелицовываются в чреве института до полной неузнаваемости. В основном мы пробиваемся рационализацией, мелкими усовершенствованиями и доработками, но можем и чисто свои разработки гнать — иногда, если уж очень прижмут, это приходится делать. На-гора выдаются конструкции компьютеров все более мощных и совершенных, но еще не могущих приютить человеческий разум.

Компьютеры, к сожалению, еще полбеды. В успешном исходе мероприятия с этой точки зрения ни у кого вопросов нет: мощность исправно повышается, быстродействие постоянно нарастает, надежность неизменно увеличивается. Все прекрасно, перспективы здесь могут быть только самые радужные. На программное обеспечение тоже нельзя пожаловаться — математики не могут собой налюбоваться, каждую минуту создается что-то новое, и посторонние уже сколько лет не могут ничего там понять, а только от удивления рты расстегивают. Тысячи программ готовы описать поведение человека в целом и каждого его нейрона в частности.

Нейробиология и психология — дело другое. Если информацию удается извлечь из мозга, с ее использованием проблем не возникает, но вот само извлечение — проблема из проблем. Вариантов программ и конструкций может быть сколько угодно, но разум, душа у каждого человека уникальны, неудачи при переносе быть не должно.

А мы до сих пор до конца не разобрались с человеческим мышлением. С мартышками уже получается, а вот по шимпанзе дело темное — что-то не выходит. Физическое бессмертие вещь хорошая, но никому не хочется превращаться в сложную компьютерную игрушку. Надо оставаться личностью, а не стать марионеткой.

Совсем хорошо знать, что процесс перенесения не будет уникальным, а еще лучше, если он будет обратимым. Если случится что с машиной — неплохо было бы стать человеком обратно. То есть мозги в процессе сканирования желательно не поджаривать коротковолновым излучением и не разрезать на кусочки. Все это требует тонкой, адовой работы, любая проблема тянет за собой сотни открытий. Одно умение снять эмоциональную картинку с нервной системы и не покалечить ее при этом потянуло на два десятка премий самой разнообразной величины. К полному снятию информации тоже идут, но так медленно, что их хочется подталкивать уколами ножа в спину. Отдел «душеведения» у нас сравнительно маленький, позаимствовать удается не так много, основные работы по внешним данным ведут институты в Москве, хотя у них хватает собственных выдумок, хороших проектов и запатентованных изобретений.

Таков причинный каркас нашего заведения, те желания и требования, что движут нами. Внешне институт тоже весьма интересное зрелище. Мы непрерывно строимся: постоянно пробиваются дополнительные тоннели, углубляются подвалы, пристраиваются корпуса. Но также неумолимо, как идет стройка, большой ремонт обходит уже построенное стороной. Когда поставят строительных роботов, защищенных от шпионажа, как уже поставили уборщиков, все будет отремонтировано, а пока на центральных корпусах, несмотря на весь наведенный глянец, лежит тень легкого увядания.