Дэн Симмонс - Утеха падали

• Название: Утеха падали
• Автор: Дэн Симмонс
• Издательство: Александр Корженевский, Диамант, Золотой век
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1998
• ISBN: 5-89215-046-1,5-87917-035-7

Игры бывают разные. Но в подобной вы еще не участвовали. Ставка в ней — бессмертие, а игральные фишки — человеческие жизни.

Невероятный, шокирующий роман всемирно известного автора погружает нас в бездну страха, откуда нет возврата.

---

— Я рад, что вам нравится, — донесся из темноты голос Барента. — Проходите и садитесь.

Хэрод и Мария Чен осторожно двинулись по направлению к скоплению низких кресел, стоявших возле круглого стола, стараясь свыкнуться со звездным светом. Оставшаяся за их спинами винтовая лестница была обозначена единственной предупреждающей полоской красного света, закрепленной на первой ступеньке. С запада черной полусферой звездное небо закрывало отделение для экипажа. Хэрод и Мария Чен погрузились в мягкие подушки кресел, не отрывая глаз от неба.

— Это светопроницаемый пластиковый сплав, — пояснил Барент. — Более тридцати слоев. Но почти идеально прозрачен и гораздо крепче, чем плексиглас. Крепится на бесчисленном количестве дуг, но они толщиной с волос и потому не препятствуют целостному восприятию. Внешняя поверхность при дневном свете отражает лучи и выглядит, как обычный блестящий черный корпус. Мои инженеры работали над ее созданием целый год, а потом еще два года мне потребовалось на то, чтобы убедить Комитет гражданской авиации, что эта штука может летать. Инженерам дай только власть, они бы и иллюминаторы в самолетах убрали.

— Как красиво! — восхищенно прошептала Мария Чен, и Хэрод увидел отражение звездного мерцания в ее темных глазах.

— Тони, я пригласил вас сюда, потому что дело касается вас обоих, — сказал Барент.

— Какое дело?

— Ну... э-э... динамика нашей группы. Вы, наверное, уловили некоторое напряжение в атмосфере?

— Я заметил, что все с трудом сдерживались, чтобы окончательно не съехать.

— Вот именно, — кивнул Барент. — События нескольких последних месяцев были... э-э... довольно неприятными.

— Не понимаю, почему, — откликнулся Хэрод. — По-моему, мало кого заботит, что их коллег разорвало на части или посбрасывало в реку Шилькил.

— Дело в том, что мы слишком самоуспокоились, — промолвил К. Арнольд Барент. — Наш клуб действует уже много лет... на самом деле даже десятилетий... и возможно, затеянная Вилли вендетта даст нам возможность осуществить необходимое... э-э... сокращение.

— Только в том случае, если речь не идет лично о нас, — ответил Хэрод.

— Вот именно. — Барент налил вина в хрустальный кубок и поставил его перед Марией Чен. Глаза Хэрода уже достаточно привыкли к темноте, так что теперь он отчетливо видел лица, но от этого сияние звезд казалось ему лишь ярче, а верхушки облаков приобретали еще более переливчатые оттенки. — Меж тем, — продолжил Барент, — в нашей группе произошла определенная разбалансировка, и то, что было действенным при иных обстоятельствах, перестало работать.

— Что вы имеете в виду? — осведомился Хэрод.

— Я имею в виду, что образовался вакуум власти, — ответил Барент голосом столь же холодным, как сияние звезд, в котором они купались. — Или точнее — общее ощущение того, что образовался вакуум власти. Вилли Борден дал возможность ничтожествам счесть себя титанами, и за это ему придется заплатить жизнью.

— Вилли заплатит жизнью? — переспросил Хэрод. — Так, значит, все разговоры о возможных переговорах и вступлении Вилли в клуб — не более чем блеф?

— Да, — согласился Барент. — Если потребуется, я лично буду руководить клубом, но ни при каких обстоятельствах этот бывший нацист за нашим столом не появится.

— Тогда зачем... — Хэрод умолк и задумался. — Вы думаете, что Кеплер и Саттер готовы сделать самостоятельные шаги?

Барент улыбнулся.

— Я знаком с Джимми много лет. Впервые я увидел его сорок лет назад, когда он читал проповедь в палатке в Техасе. Он обладал несфокусированной, но непреодолимой Способностью. Он мог заставить целую толпу потных агностиков делать то, чего он от них хотел, и делать это с восторгом во имя Господа. Но Джимми стареет и все меньше и меньше полагается на свою силу убеждения, вместо этого пользуясь аппаратом убеждения, который он создал. Я знаю, что на прошлой неделе ты посетил его маленькое фундаменталистское королевство... — резким движением руки Барент пресек объяснения Хэрода. — Ничего страшного. Джимми наверняка предупредил тебя, что мне станет об этом известно... и что я пойму это. Не думаю, чтобы Джимми хотел опрокинуть нашу тележку с яблоками, но он ощущает возможную перемену во властных взаимоотношениях и хочет оказаться на нужной стороне, когда эта смена произойдет. Вмешательство Вилли нарушило это шаткое равновесие, как может показаться со стороны.

— А в действительности — нет? — поинтересовался Хэрод.

— Нет, — отрезал Барент, и один этот короткий слог прозвучал так же непререкаемо, как выстрел из винтовки. — Они позабыли о существенных вещах. — Барент выдвинул ящик низкого стола, за которым они сидели, и достал полуавтоматический револьвер. — Возьми, Тони.

— Зачем? — Хэрод почувствовал, как по коже у него поползли мурашки.

— Револьвер настоящий и заряжен, — сказал Барент. — Возьми его, пожалуйста.

Хэрод двумя руками поднял оружие.

— О'кей, что дальше?

— Прицелься в меня, Тони.

Хэрод вздрогнул. Что бы Барент ни собирался продемонстрировать, он не хотел принимать в этом никакого участия. Он знал, что поблизости находится Хейнс и еще дюжина крепких парней.

— Я не хочу в вас целиться, — сказал Хэрод. — Не люблю эти чертовы игры.

— Целься в меня, Тони.

— Пошли вы знаете куда! — рявкнул Хэрод и встал, чтобы уйти. Сделав прощальный жест рукой, он направился к красной световой полосе, обозначавшей верхнюю ступеньку лестницы.

— Тони, — послышался из тьмы голос Барента, — поди сюда.

Хэроду показалось, что он наткнулся на одну из пластиковых стен. Мышцы его сжались, превратившись в тугие узлы, он вспотел. Хэрод попытался кинуться вперед, прочь от Барента, но единственное, что ему удалось, так это упасть на колени.

Однажды, лет пять назад, у них с Вилли была беседа, когда бывший нацист попытался продемонстрировать на нем свои Способности. Это была чисто дружеская забава в ответ на какой-то вопрос Хэрода о венских Играх, о которых рассказывал Вилли. И тогда, вместо того чтобы ощутить теплую волну овладения, которой пользовался сам Хэрод по отношению к женщинам, Тони ощутил необъяснимое, но жуткое вторжение в собственный мозг, который заполнился белым гулом и ощущением собственной обреченности. Однако тогда это не лишило Хэрода возможности саморегуляции. Он тут же понял, что Способность Вилли гораздо мощнее его собственной — гораздо кровожаднее, как подумал он тогда, — и хотя сам Хэрод вряд ли смог бы использовать кого-нибудь во время вторжения Вилли, он был убежден, что и Вилли не сможет по-настоящему использовать его.

— Ja-ja, — сказал тогда Вилли, — так бывает всегда. Мы можем вторгаться друг в друга, но те, кто умеет использовать других, сами не могут быть использованы, не так ли? Мы испытываем свои силы на третьих лицах, да? А жаль. Но король не может брать короля, Тони, запомни это.

Хэрод помнил об этом вплоть до настоящего момента.

— Поди сюда, — повторил Барент. Голос его по-прежнему был тихим, с изысканными модуляциями, но, казалось, теперь он был подхвачен бесконечной реверберацией, пока ее гул не заполнил череп Хэрода, гостиную, а потом и всю Вселенную, так что сам недвижный небосвод вроде бы дрогнул. — Поди сюда, Тони.

Как Хэрод ни напрягался, что-то швырнуло его, и он упал на спину, как, ковбой, сброшенный с лошади невидимой натянутой проволокой. Тело его охватили судороги, и ноги в ботинках задергались на ковре. Челюсти его сжались до боли, глаза чуть не вылезли из орбит. Хэрод почувствовал, как внутри него нарастает крик, но понял, что никогда не сможет его издать, что крик будет расти и шириться внутри его, пока не взорвется и не расшвыряет ошметки его плоти по всей гостиной. Лежа на спине с вытянутыми ногами, Хэрод чувствовал, как сжимаются и разжимаются мышцы ею рук, как вгрызаются в ковер локти, а пальцы искривляются, превращаясь в хищные птичьи лапы.

— Поди сюда, Тони, — прозвучало в третий раз. И как десятимесячный младенец, Тони Хэрод послушно пополз вспять. Когда голова его стукнулась о ножку низкого кофейного столика, Хэрод почувствовал, как тиски разжались. По телу его прокатилась завершающая судорога, и все его члены мгновенно настолько обмякли, что он едва не обмочился. Он перевернулся, встал на колени и облокотился на черное стекло столешницы.

— Прицелься же в меня, Тони, — повторил Барент в той же непринужденной манере, что и прежде.

Хэрод почувствовал, как его затопила волна слепой ярости. Дрожащими руками он нащупал рукоятку и сжал ее...

Он еще не успел поднять револьвер, когда на него накатила волна тошноты. Много лет назад, в свой первый год жизни в Голливуде, у Хэрода был приступ почечно-каменной болезни. Боль была невыносимой, невероятной. Позднее приятель Хэрода рассказывал, будто Тони убеждал всех, что ему в спину воткнули нож. Но это было гораздо больнее, потому что когда в детстве Тони был членом чикагской банды, ему действительно втыкали нож в спину. Тогда же, во время приступа, ему казалось, что его проткнули изнутри, протаскивают лезвия бритв сквозь внутренности и кровеносные сосуды, и эта невероятная, чудовищная боль сопровождалась тошнотой, рвотой, судорогами и лихорадкой. Но то, что происходило сейчас, было гораздо хуже. Не успев поднять револьвер, Хэрод свалился на пол, обрызгав блевотиной свою шелковую рубашку и стараясь сжаться в тугой клубок, но параллельно с болью, тошнотой и чувством унижения возникала всепоглощающая мысль о том, что он пытался причинить ущерб мистеру Баренту. Мысль об этом была непереносима. Она вызывала у Тони неведомое ему ранее отвращение. Он исторгал из себя рвотные массы, выл от боли и плакал. Револьвер выпал из его обмякших пальцев.