Жорж Сименон - Танцовщица “Веселой Мельницы”

• Название: Танцовщица “Веселой Мельницы”
• Автор: Жорж Сименон
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2000

---

Уже два или три раза Шабо хотел вмешаться в их разговор, но комиссар останавливал его взглядом. А отец все еще стоял на том же самом месте.

— У вас нет никаких предположений об этом убийстве?

Она ответила не сразу.

— Говорите! Шабо только что признался, что в тот вечер он вместе со своим приятелем спрятался на лестнице, ведущей в подвал, в кабачке «Веселая мельница».

Она усмехнулась.

— Он говорит, что они оба интересовались только кассой. Когда они вошли в зал, минут через пятнадцать после закрытия, они будто бы увидели труп Графопулоса.

— Вы шутите!

— По-вашему, кто мог совершить преступление? Постойте! Мы можем назвать лишь ограниченное число возможных виновников. Во-первых, Женаро, хозяин кабачка. Он говорит, что ушел сразу после вас, вместе с Виктором. Утверждает, что Графопулос вышел еще до того.

Она пожала плечами, в то время как Шабо смотрел на нее жестким и в то же время умоляющим взглядом.

— Вы не верите в виновность ни Женаро, ни Виктора?

— Это было бы идиотством, — равнодушно проговорила она.

— Остается незнакомый клиент, с которым, как вы утверждаете, вы несколько минут шли вместе. Он мог вернуться назад, один или с вами…

— А как бы он вошел?

— Вы уже достаточно долго служите в этом заведении, у вас наверняка есть свой ключ.

Адель снова пожала плечами.

— А все-таки портсигар был у Дельфоса! — возразила она. — И спрятался-то он!

— Это ложь! Портсигар был у вас, на следующий День, в полдень! — закричал Шабо. — Я видел его! Клянусь!

Она повторила:

— Он был у Дельфоса.

Несколько секунд они кричали так, что ничего нельзя было разобрать. Эту какофонию прервало прибытие полицейского, который что-то тихо сказал комиссару.

— Впустите его!

Появился солидный господин лет пятидесяти, с жирным животом, пересеченным толстой цепочкой для часов.

Он старался принять достойный, даже торжественный вид.

— Меня просили зайти, — начал он, с удивлением осматриваясь вокруг.

— Это вы — месье Ласнье? — прервал его комиссар. — Садитесь, прошу вас. Простите, что я побеспокоил вас, но я хотел бы знать, не заметили ли вы в течение вчерашнего дня, что в вашей кассе, в выдвижном ящике, не хватает денег.

Торговец шоколадом с улицы Леопольд, вытаращив глаза, повторил:

— В моей кассе, в выдвижном ящике?..

Месье Шабо-отец смотрел на него с тоской, как будто от ответа этого господина зависело его собственное мнение о преступлении.

— Полагаю, что, если бы оттуда взяли две тысячи франков, это было бы замечено?

— Две тысячи франков?.. Я, право, не понимаю…

— Не важно! Отвечайте на мой вопрос! Вы заметили, что денег не хватает?..

— Ничего не заметил!

— К вам вчера заходил ваш племянник?

— Постойте… Да, кажется, заходил… Он заходит время от времени, не столько чтобы повидать меня, как чтобы запастись шоколадом…

— Вы никогда не замечали, что ваш племянник ворует деньги в кассе?

— Месье!

Торговец шоколадом возмутился, казалось, призывая других в свидетели оскорбления, нанесенного его семье.

— Мой зять достаточно богат, чтобы дать своему сыну все, что ему нужно…

— Простите меня, месье Ласнье. Благодарю вас…

— И это все, что вы хотели мне…

— Да, все, что я хотел спросить у вас!

— Но почему вы так подумали?..

— Сейчас я ничего не могу вам сказать… Жирар!..

Проводите месье Ласнье…

И комиссар снова принялся расхаживать по залу, в то время как Адель нахально спросила:

— Я еще нужна здесь?

Он посмотрел на нее достаточно красноречиво, чтобы заставить ее замолчать. И больше десяти минут царила тишина. Вероятно, ждали кого-то или чего-то.

Месье Шабо не осмеливался закурить. Он не смел смотреть на сына. Стеснялся, как бедный пациент в приемной у знаменитого врача.

А Жан следил за комиссаром глазами и каждый раз, как тот проходил мимо, порывался заговорить с ним.

Наконец послышались шаги в коридоре. В дверь постучали.

— Войдите!

Появились двое: Женаро, низенький и коренастый, в светлом костюме с хлястиком, и Виктор, которого Шабо никогда не видел в обычной одежде: весь в черном, он был похож на священника.

— Я получил ваш вызов час тому назад и… — словоохотливо начал итальянец.

— Я знаю! Знаю! Лучше скажите мне, видели ли вы сегодня ночью портсигар Графопулоса в руках у Рене Дельфоса.

Женаро с поклоном извинился:

— Лично я не много общаюсь с клиентами, но Виктор может сказать вам…

— Прекрасно! Тогда отвечайте вы!

Жан Шабо смотрел официанту в глаза. Он тяжело дышал. Но Виктор опустил веки и сказал с вкрадчивым видом:

— Я не хотел бы вредить этим молодым людям, которые всегда были очень милы со мной. Но я полагаю, что должен говорить правду, не так ли?

— Отвечайте, да или нет!

— Ну, да!.. Он держал портсигар в руках… Я даже чуть не посоветовал ему быть поосторожнее…

— Что он говорит! — возмутился Жан. — Это уж слишком! И вам не стыдно, Виктор?.. Послушайте, месье комиссар…

— Молчать! Теперь скажите мне, что вы думаете о материальном положении этих молодых людей.

И Виктор, смущенный, начал вздыхать, как бы с сожалением:

— Конечно, они всегда были мне должны… и не только деньги по счетам… Иногда занимали у меня небольшие суммы…

— Какое впечатление произвел на вас Графопулос?

— Богатый иностранец, проездом в городе. Это самые лучшие клиенты. Он сразу заказал шампанское, не спросив цену. Дал мне на чай пятьдесят франков…

— И вы заметили, что у него в бумажнике было несколько тысячефранковых ассигнаций…

— Да… Бумажник был здорово набит… Особенно французскими деньгами… Бельгийских у него не было…

— Это все, что вы заметили?

— Галстук у него был заколот булавкой с прекрасным бриллиантом.

— В какой момент он ушел?

— Вскоре после Адели, а ее сопровождал другой клиент, толстяк, который пил только пиво и дал мне двадцать су на чай. Француз! Он курил обычный трубочный табак.

— И вы остались одни с хозяином?

— Мы только потушили лампы и заперли дверь.

— И пошли прямо домой?

— Как всегда! Месье Женаро дошел со мной до улицы От-Совеньер, где он живет.

— А утром, принимаясь за работу, вы не заметили никакого беспорядка в зале?

— Никакого… Крови нигде не было… Уборщицы были на месте, и я наблюдал за ними.

Женаро слушал с рассеянным видом, как будто это его совершенно не касалось. Комиссар обратился к нему:

— Правда ли, что вы всегда оставляете вечернюю выручку в выдвижном ящике кассы?

— Кто вам это сказал?

— Не важно! Отвечайте на вопрос.

— Я уношу деньги с собой, кроме мелочи.

— То есть?

— В среднем франков на пятьдесят мелкими монетами — их я оставляю в ящике.

— Это неправда! — буквально завыл Жан Шабо. — Десять, двадцать раз я видел, как он выходил, оставив…

Женаро изумился:

— Как? Это он утверждает, что…

Вид у него был искренне удивленный. Он повернулся к молодой женщине.

— Да вот Адель вам скажет.

— Конечно!

— Вот чего я не понимаю: как эти молодые люди могут утверждать, что они видели труп в зале. Графопулос ушел раньше меня. Он не мог вернуться. Преступление было совершено не в кабачке, не знаю где…

Жаль, что мне приходится говорить так категорически.

Это ведь тоже клиенты… И мне они были даже симпатичны… Лучшее доказательство то, что я отпускал им в кредит. Но правда есть правда, и дело достаточно серьезное, чтобы…

— Благодарю вас!

Женаро с минуту колебался. Затем спросил:

— Мне можно идти?

— Да, и вам, и вашему официанту! Если вы мне еще Понадобитесь, я дам вам знать.

— Полагаю, мое заведение может работать?

— Сколько угодно!

Адель спросила:

— А я?

— Идите домой!

— Я свободна?

Комиссар не ответил. Он был озабочен. Беспрестанно поглаживал свою трубку. Когда три человека вышли, в зале стало пусто.

Остались только комиссар, Жан, Шабо и его отец.

И все молчали.

Первым заговорил месье Шабо. Он долго колебался.

Наконец, откашлявшись, начал:

— Простите… Но неужели вы в самом деле думаете?..

— Что? — ворчливо отозвался комиссар.

— Не знаю… Мне кажется…

И он жестом пытался дополнить свою неясную мысль.

Этот неопределенный жест означал: «…Мне кажется, что во всем этом есть нечто не очень понятное, не очень ясное… Что-то двусмысленное…»

Жан встал. У него появилась какая-то энергия. Он осмелился взглянуть на отца.

— Все они лгут! — четко произнес он. — В этом я клянусь! Вы верите мне, месье комиссар?

Ответа не последовало.

— Ты веришь мне, отец?

Месье Шабо сначала отвернулся. Потом пробормотал:

— Сам не знаю…

И наконец, обратившись к своему здравому смыслу, добавил:

— Кого следовало бы разыскать, так это того француза, о котором они говорят.

Комиссар, вероятно, не знал, на что решиться, потому что он в бешенстве ходил по залу большими шагами.