Сергей Сергеев-Ценский - Синопский бой

• Название: Синопский бой
• Автор: Сергей Сергеев-Ценский
• Издательство: Огонек, Правда
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1967

---

Наконец, сомнения подтвердились: он ясно различил в трубу знакомые очертания флагманского корабля «Константин», а за ним в кильватер шли «Три святителя», «Двенадцать апостолов» и другие суда эскадры Новосильского, которую задержал утренний штиль.

Но то же самое успел разглядеть и Корнилов. Он потемнел.

Бутаков ждал от него приказа о перемене курса, так как надо было все-таки беречь уголь, чтобы быть в состоянии дойти до Севастополя, но Корнилов не отдавал такого приказа.

— Федора Михайловича нужно предупредить, что эскадра Османа-паши ожидается в Пендерекли, — сказал он, — и чтобы Павлу Степановичу передал он об этом и о нашем с вами призе.

А русская команда этого приза, влачившегося за победителем, как тело Гектора за колесницей Ахилла, все еще продолжала латать его на ходу, чтобы коварно не вздумал он утонуть по дороге в чужой для него порт, где могли бы его как следует вылечить в доках.

«Владимир» подошел к эскадре Новосильского, и команды русских судов встретили его криками «ура». Корнилов приказал обойти все суда, чтобы все команды видели первый приз Черноморского флота в эту войну, захваченный после упорного боя. Это должно было поднять дух команд для предстоящего им большого сражения с турецким флотом, который ожидается в Пендерекли, а потом пойдет к берегам Кавказа.

Было около пяти часов вечера, а в это время в ноябре на Черном море наступают уже сумерки. Притом редко случается так, что погода бывает ясная: большей частью или идут дожди, или ползают белые, как стада овец, клубы тумана, или висит какая-то неопределимая мгла.

Подобная мгла надвинулась и теперь и пронизывала сквозь шинель худое и зябкое тело Корнилова, но он старался выдерживать это стоически: он был перед командами судов не только главное начальствующее лицо Черноморского флота, но и победитель, только что выигравший сражение. Кроме того, он привез командиру эскадры сведения о другой русской эскадре, с которой на соединение нужно было идти на юго-восток, и идти притом недолго, так как она стоит совсем близко, хотя ее совершенно не видно теперь, да не могло быть видно отсюда и часом раньше…

Увы, передавая это Новосильскому, Корнилов не знал, что, став жертвой ошибки в семь часов утра в этот день, он продолжал оставаться во власти этой же ошибки и теперь, в сумерки: эскадра, которую он уверенно принял за Нахимовскую, была все та же турецкая эскадра Османа-паши.

И среди судов Черноморского флота было одно, которое еще 1 ноября, ранним утром, почти вплотную подошло к этой эскадре, приняв ее за русскую, — это был пароход «Одесса».

Он должен был выйти из Севастополя вместе с «Владимиром», так как входил в отряд Корнилова, но задержался из-за неисправности в машине и вышел двумя днями позже, надеясь догнать отряд благодаря быстроте своего хода сравнительно с ходом парусных судов.

Он шел по тому же курсу, но все-таки дождливая погода не дала ему возможности отыскать своих у румелийских берегов, и он повернул к югу, окончательно разойдясь с ними. Тут-то, вблизи берегов Анатолии, он и столкнулся с турками.

Темная, ненастная ночь укрыла его, и он продолжал идти теперь уже на восток, чтобы передать о своей встрече эскадре Нахимова. Однако, дойдя до мыса Керемпе, не нашел и этой эскадры. Между тем он получил серьезные повреждения лопастей колес и, кое-как починившись своими средствами, лег на курс в Севастополь.

Так что когда Корнилов, продержавшийся в море еще целую ночь благодаря углю, взятому из трюма «Перваз-Бахры», и все это время истративший на ремонт своего приза, явился, наконец, в Севастополь, там уже знали, что турецкий флот разгуливает в море.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

I

Получив от Корнилова указания, где найти эскадру Нахимова, Новосильский думал соединиться с ним через час, через два. Однако совершенно стемнело, кончился вечер, наступила ночь, — эскадры не было видно, хотя суда шли хорошим ходом. Осман-паша увел свои фрегаты по направлению к Пендерекли.

В то же время и на судах Нахимова вахтенные, помня приказ адмирала, зорко следили, не покажутся ли где в тяжелой сырой темноте приближающиеся цепочки хотя бы и очень слабых за дальностью огоньков турецкого флота.

И вот огоньки действительно прорезали темь, и они не то чтобы проходили мимо, — они явственно приближались, когда настало время сменяться вахтенным, — полночь. По тревоге все заняли свои места — офицеры и матросы… Шла не то чтобы нежданная и совсем не нежеланная гостья: ведь этого момента, когда покажется наконец-то турецкая эскадра, возбужденно ждали раньше все на эскадре Нахимова, начиная с него самого, а после перестрелки, продолжавшейся в этот день целых три часа кряду, возбуждение достигло предела.

Неизвестно было, кто победит в этом бою, но ясно было для всех, что враг где-то близко. И вот, иллюминованная всеми огнями, движется, конечно, чужая эскадра, и сотни орудий, направленные на нее, ждали только сигнала к бою; и быть бы большой беде, если бы вовремя не взвились на главном корабле «Константин» опознавательные знаки, так как огни на судах Нахимова потушены не были и их различили издалека с судов Новосильского.

Большое оживление в монотонную, хотя и трудную жизнь экипажей судов Нахимова внес этот ночной приход четвертой дивизии. Как всегда в подобных случаях, никто на отдельных судах, кроме флагманского, ничего толком не знал, и все строили смелые догадки о каком-то близком бое с большим турецким флотом — бое ни больше, ни меньше как за обладание Черным морем.

Но утром только произошел намеченный Корниловым обмен судами: «Ягудиил» и бриг «Язон» присоединились к эскадре Новосильского и вместе с нею пошли в Севастополь отдыхать и чиниться, а «Ростислав» и «Святослав» из отряда Новосильского остались у Нахимова, чтобы подкрепить его на случай встречи с эскадрой Османа-паши.

Все, что было ему передано Новосильским, Нахимов выслушал весьма внимательно, изредка вставляя:

— Так-так-с… Да-да-с… Вон как-с!

Однако без одобрения отнесся к бою, данному Корниловым один на один турецкому пароходу.

— И зачем это было ему рисковать по пустякам, не понимаю-с! — сказал он, хмурясь и гмыкая. — Ведь где же стоял этот убитый лейтенант Железнов? С ним, разумеется, рядом… А картечь, разве она разбирает? Могла ведь и ошибиться адресом, и лишились бы мы тогда своего начальника, — ради чего именно, скажите на милость?.. Да и Железнова жалко: такой дельный офицер был, и вот на тебе, погиб ни за что!.. И пароходишко этот все равно бы от нас не ушел, — рано или поздно, мы бы его захватили или истребили… Что же за каждым из них гоняться, как за зайцами? Им надобно дать вместе сойтись, вот как-с!

— Хорошо, как сойдутся, а если… — начал было Новосильский, но Нахимов перебил его:

— Непременно сойдутся! Непременно-с должны сойтись!.. Вот тогда их и истребить всех, чтобы чувствителен был для Турции удар… А так — она и за ухом не почешется, вот что-с! А Владимир Алексеич шел на непростительный риск, — это я ему и сам скажу при первой нашей встрече-с…

И, как бы в доказательство того, что такие совершенно пустяковые штуковины, как пароходы, если и брать, то разве что без бою, Нахимов распорядился отправить вслед за ушедшей эскадрой Новосильского свой призовой пароход «Меджире-Теджерет».

Из всего переданного ему Новосильским он отметил особенно то, что эскадру Османа-паши ожидали накануне в Пендерекли и что захваченный Корниловым пароход отвозил в Синоп какие-то важные бумаги; из этого он вывел, что турецкая эскадра через день, через два непременно придет в Синоп, где стоят уже два фрегата и два корвета. В соединении с ними и под прикрытием береговых батарей она представит из себя внушительную силу, но в то же время мешать этому соединению было бы неразумно.

Он припомнил, что писал ему еще перед выходом из Севастополя в свою рекогносцировку Корнилов: «С удовольствием ожидаю с вами встретиться и, может, свалять дело вроде Наваринского…» Но «дело вроде Наваринского свалять» можно было бы только большими силами и против больших сил, а для этого надо было прежде всего удостовериться, собрал ли, и где именно, противник эти большие силы.

В то же время раза два употребил Новосильский в ночном разговоре своем словцо «усмотрение»: «По вашему усмотрению…»

Нахимов не был вполне убежден, к чему, собственно, откосилось это «усмотрение»: к тому ли только, чтобы оставить у себя два двухдечных корабля — «Ростислав» и «Святослав», или к дальнейшим действиям всего своего отряда. Но так как ему хотелось, чтобы было именно это последнее «усмотрение», а письменного приказа или даже простой записки за подписью Корнилова он не получил, обстановка же, сложившаяся в море, требовала действий, а не ожидания приказов, то он и решил передвинуть свой отряд поближе к Синопу, чтобы легче было наблюдать за этим портом; для наблюдения же за портом Амастро отделен им был фрегат «Кагул».