Марк Сергеев - Машина времени Кольки Спиридонова

• Название: Машина времени Кольки Спиридонова
• Автор: Марк Сергеев
• Жанр: Детские

Юмор, занимательность лежат в основе этого фантастического произведения. Ребята получают возможность сначала заглянуть в прошлое, в мир первобытных, а потом и в далекое будущее, где мальчишки дерутся, как мальчишки всех времен, и где наказывают… запрещением выполнять уроки.

---

– Две, – сказал он, радостно потирая руки. – Штук двадцать поймаю, – и хватит…

И подумал: «Вот бы у нас в Кынгырге было столько рыбы! Я бы чемпионом мог стать».

И еще одна громадина попалась на крючок. А четвертая – чуть не утащила рыбака в реку. Колька и эту бросил за спину.

Но рыба встала вдруг на свои плавники-ноги и как ни в чем не бывало зашагала посуху к реке. Колька оторопел. И вторая, и третья рыба, и первая тоже заторопилась к воде. Если бы Огей не прибил их крепкой дубинкой, не видеть бы Спиридонову улова.

– Вот уж чудо так чудо! – закричала Милочка и запрыгала, припевая:

Тили тили-тили-тили,
Рыбы посуху ходили…

А Кольке вспомнился вдруг урок зоологии, и он так явственно услышал голос учителя, что даже вздрогнул.

…Учитель расхаживал у доски и говорил про древние времена:

– Вам теперь покажется удивительным, что рыба запросто шагает по земле. А в те времена, давным-давно, водились на белом свете двоякодышащие рыбы. Были у них и жабры, было и нечто отдаленно напоминающее легкие. В те времена климат на земле менялся, реки порой пересыхали, моря, окруженные молодыми, все время формирующимися горами, меняли очертания своих берегов. И рыбам приходилось приспосабливаться. Чтобы не погибнуть, они научились ходить по суше, перебираясь из водоема в водоем. Переходы все увеличивались, и каждое новое поколение имело все более крепкие легкие, пока рыбы не перестали быть рыбами, а превратились в земноводных. Вот какая история.

Так легко и так подробно врезался в память урок. А помнится, слушал Колька тогда невнимательно. И вдруг ему стало грустно-грустно. И в школу захотелось сейчас же, немедленно!

Он довольно толково рассказал Милочке о ходящих рыбах, хотя и не знал о них многого. Не знал он и того, что рыба, которую поймал он, называлась кистеперой – такое имя дали ей ученые, – не знал и того, что человечество долго-долго думало, будто все эти кистеперые и двоякодышащие – уже история. И вдруг в 1938 году в рыбацкие сети попалась кистеперая латиметрия – морской хищник, живущий в океанских глубинах, и двоякодышащая рыба – цератодут. И ученые тогда были удивлены не меньше, чем теперь Колька и Милочка.

Огей исчез, но через некоторое время вернулся с короткой, похожей на дубинку палкой. К ней он привязал такую же, как и у Спиридонова, жильную леску, маленький отточенный плоский камешек заменил ему грузило, а вместо крючка он приспособил кривой коготь хищной птицы – крепкий и острый.

Теперь они вытаскивали рыб попеременно – Колька одну и Огей одну, Колька три и Огей три. Но вот у Кольки клев кончился, а Огей все снимал и снимал с когтя рыбу за рыбой.

Спиридонов помрачнел – чемпионом ему не суждено было стать даже здесь. Милочка ехидно улыбалась – она явно болела в этот миг не за брата. Но Огей, глянув на вытянутую Колькину физиономию, подошел к нему и молча протянул свою удочку…

С трудом перетащили они весь улов к костру.

Рыбу накалывали на толстые палки, втыкали их в землю у самого костра, над рожнами клубился парок, запах несся такой, что у всех просто слюнки текли.

Жадность никогда не была лучшим качеством человека. Даже в каменном веке. Но бывший вожак был жадиной и себялюбцем. Пока никто не видел, он торопливо выгреб из костра огромную полусырую рыбину и, широко раскрыв рот, вцепился в нее зубами. И вдруг он взревел: тонкие, но крепкие кости вцепились в язык, одна даже застряла в, горле. Отбросив дымящуюся, горячую рыбину, вожак прыгал на одной ноге, орал, кому-то грозил кулаками. Он думал, что это подстроили ему Дети Молнии, захотевшие его наказать.

Колька подошел к вожаку, жестом приказал ему лечь на землю и раскрыть рот. Дрожа и обливаясь потом, первобытный лег, уже не надеясь подняться; сожрут его сейчас Дети Молнии – и все дела.

«Великий хирург» Спиридонов начал свою первую и последнюю в жизни операцию. Он осторожно выдернул кости из языка, но едва просунул руку поглубже, главарь чуть не откусил ее и взвыл от страха и боли. Колька зажег веточку, поднес ее ко рту пациента поближе, чтобы разглядеть: где же все-таки кость. Но пациент ловко вскочил на ноги и скрылся в кустах.

– Куда же ты? – в гневе произнес хирург.

– Ойкудажеты! – как воинственный клич подхватило племя, а Колькины телохранители ринулись в кусты и вскоре приволокли упирающегося главаря, распростерли его на земле перед Спиридоновым. Колька расщепил веточку – получился примитивный пинцет. Осторожно вытащил из горла главаря кость. Знаком он приказал отпустить пациента. Тот вздохнул облегченно: все кончилось пока благополучно, боль прекратилась.

– Ойкудажеты! – кричали мужчины, женщины и дети. Они плясали с этим воинственным кличем вокруг костра, потом расхватали рожны с рыбой и начался пир.

Надо сказать, что несколько дней, проведенных в стойбище, позволили брату и сестре настолько освоить древний язык, что Колька Спиридонов решился даже – на радостях после успешной операции – кое-что рассказать окружавшим его ребяткам о себе. Рассказ этот выглядел примерно так:

Горы. Горы. Горы.

Среди густого леса – дом отдыха «Елочки».

Колька и Милочка выбегают из дома, перекинув через плечо полотенце.

Спиридонов наступает на свой собственный шнурок, падает. А когда поднимается – над головой на ветке сидит барс.

– Брысь! – кричит Милочка и падает без сознания. Но Колька не таков. Он смело глядит в глаза барсу. Зверь прыгает на Спиридонова, он отскакивает в сторону, – зверь падает на землю.

Колька, воспользовавшись моментом, вбегает во двор дома отдыха «Елочки», запахивает за собой ворота, но зверь уже пришел в себя, почесал лапой ушибленное место и прыгнул через забор. Отдыхающие бросились врассыпную, они улепетывают, забыв в шезлонгах полотенца и очки. Колька тоже бежит. И тут он видит качели – доску, перекинутую через чурбачок.

Осененный неожиданной догадкой, Спиридонов становится на один конец доски. Барс, конечно, прыгает на ее другой конец, отчего Колька подлетает вверх и хватается за толстенный сук лиственницы. Он раскачивается, как хороший циркач на трапеции, а внизу, на доске, подняв вверх оскаленную морду, сидит барс. И даже вроде улыбается.

Руки Колькины занемели, наконец, они не выдерживают, он обрывается, падает на доску, от сильного удара она подбрасывает барса, и зверь, пролетев над деревьями, падает в речку Кынгыргу.

А все кошки, как известно, не любят воды. И вот Колька идет по школьному двору. Здесь выстроилась вся пионерская дружина. Гремит оркестр. Девочки смахивают умиленные слезы и глядят на Спиридонова восторженными глазами. Директор школы вручает ему сверкающую на солнце медаль – «За отвагу на пожаре», – другой не оказалось. А потом директор подносит на белом, расшитом красными цветами рушнике свернутый трубкой свиток с семью сургучными печатями.

Колька взламывает их, развертывает свиток. Это школьная ведомость за пятый класс. Стройными рядами заполнили ведомость пятерки. А за поведение даже стоит шестерка!

– Ну, знаешь, «краса и гордость», ври да не завирайся! – раздался над ухом Спиридонова Милочкин голос. – Тоже храбрец нашелся. Она запрыгала на одной ножке и запела:

Колька рыси испугался и от кошки убежал!

– Ладно уж… Запела… – Колька не заметил, как сестра подошла к костру, и теперь досадовал на себя за эту оплошку. Сказать по совести, так он даже малость покраснел.

– И еще интересно: у кого из нас пятерки?

– У тебя, у тебя. Молчи

– А у «красы и гордости»?

– Подумаешь, две четверки!

– И только-то? – засмеялась зловредная сестра.

– Ну, по русскому языку тройка, конечно, но зато – твердая.

– Давай уж до конца.

– Ну ладно тебе! Пристала! Двойка у меня по географии. Вот что!

– То-то! – торжественно произнесла Милочка. – Поняли? – обратилась она к ребятишкам.

– Ни-ни! – отвечали они. Что в переводе с языка первобытных людей означало «нет».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой рассказывается о том, как легко быть изобретателем, когда изобретаешь уже изобретенное.

Колесо. Миска. Лук и стрелы

Кому теперь придет в голову заняться их изобретением? С самого малого возраста встречаемся мы с тысячами предметов, даже не подозревая, что было время, когда человеку не у кого было спросить «который час?», потому что он и понятия не имел о часах, что вилки и ложки не так-то уж и давно появились на нашем столе и что обычная ученическая ручка сменила гусиные перья каких-нибудь сто двадцать лет тому назад. И разве, отправляясь на прогулку на легкой «Волге», вспоминаем мы человека, придумавшего колесо? И разве садясь за стол, чтобы съесть тарелку вкуснейших сибирских пельменей в бульоне, думаем мы о тех, кто изобрел тарелку или построил первую мельницу, чтобы размолоть зерно? На обложке школьной тетради помещена таблица умножения.

А разве математик, установивший некогда, что дважды два – четыре, а пятью пять – двадцать пять, не величайший из математиков всех времен? Но мы заучиваем таблицу наизусть, пользуемся ею всю жизнь, и кажется нам, что она всегда была.