Тим Северин - Дитя Одина

• Название: Дитя Одина
• Автор: Тим Северин
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-14424-2, 5-699-12701-1

Этих людей проклинали.

Этими людьми восхищались.

С материнским молоком впитывавшие северную доблесть и приверженность суровым северным богам, они не искали легких путей. В поисках славы они покидали свои студеные земли и отправлялись бороздить моря и покорять новые территории. И всюду, куда бы ни приходили, они воздвигали алтари в честь своих богов — рыжебородого Тора и одноглазого хитреца Одина.

Эти люди вошли в историю и остались в ней навсегда — под гордым именем викингов...

---

Здесь, пожалуй, постараюсь изъяснить несведущим чужакам, что значит «викинг». Слышал я, к примеру, что так именуют всякого, кто приходит из «виков» — сиречь заливов, бухт и фьордов северной страны, особенно Норвегии. Это неверно. Северный народ называет викингом человека, который выходит в море, чтобы сразиться или совершить набег — либо как воин в походе, либо как простой разбойник. Потерпевшие от таких набегов нередко переводят слово «викинг» словом «пират», и то правда, что некоторые из нас с этим согласны. Но для большинства набег — благое дело. В глазах большинства викинги — смелые воины, которые взыскуют удачи, ловят случай на море и надеются возвратиться с большой добычей и славой, добытой храбростью и отвагой.

Эта новость — что в Снефеллснесс прибыл торговый корабль и стал на якорь у Рифа — распространилась по хуторам быстро. Многие решили подойти на лодке к стоящему на якоре кораблю, чтобы первыми увидеть груз и купить или обменять приглянувшийся товар. Они скоро вернулись с вестью, что на борту корабля находится некая таинственная и явно богатая женщина с Оркнейских островов, впрочем, о ребенке ничего не было сказано. Понятное дело, среди жен, живших на берегу, это известие вызвало немалое любопытство. Куда она направляется? Как одета? Не родственница ли она кому в Исландии? Каковы ее намерения? Особа, которая взялась ответить на эти загадки, была едва ли не столь же грозной, как моя мать, — Турид, дочь Барка, жена зажиточного хуторянина Тородда Скатткаупанди и сводная сестра одного из самых влиятельных и хитрых людей в Исландии, Снорри Годи, человека столь гибкого, что он умудрялся быть в одно и то же время последователем Тора и Белого Христа. Этот человек не единожды определял пути моей жизни. Именно он, Снорри, много лет спустя рассказывал мне об отношениях между Турид, дочерью Барка, и моей матерью, как они начались со стычки, развились в настороженное перемирие и завершились непристойными событиями, которые навсегда остались в памяти здешнего народа.

Все знали о необычных запросах Турид из Фродривера, что рядом с Рифом, где она и Тородд хозяйствовали на большой усадьбе. Она была на редкость тщеславной женщиной, любившей одеваться так броско, как только возможно. У нее было много платьев и завидное собрание драгоценностей, которым она без всякого зазрения хвасталась перед соседями. Она была из тех женщин, которые, дабы прослыть добрыми хозяйками, покупают дорогую утварь для дома — наилучшие, сколь возможно, настенные ковры, самые красивые скатерти и прочее — и приглашают как можно больше гостей, чтобы показать им все это. Скажу короче: она была женщина хвастливая, самовлюбленная и считавшая себя выше всех своих соседей. А то, что она приходилась сводной сестрой Снорри Годи, лишь усиливало ее гордыню. Снорри слыл одним из первых людей в округе, пожалуй, и во всей Исландии. Его семья была из первых поселенцев, и он обладал властью годи, местного выборного, хотя в случае со Снорри этот титул был наследственным, только имена менялись. Земли его, обширные и ухоженные, делали его человеком состоятельным, да к тому же, на них располагалось главное святилище бога Тора. Имея столь могущественного и знаменитого родича, Турид не считала нужным стеснять себя обычными условностями. Она прославилась долгой любовной связью с соседним фермером — Бьерном Брейдвикингакаппи. Люди поговаривали, что Бьерн был отцом одного из сыновей Турид. Но Турид не обращала внимания на сплетни — в этом отношении, как и в некоторых других, обе женщины, Турид и моя мать, были схожи. И вот они встретились на палубе торгового судна.

Моя мать повела себя наилучшим образом. Турид вскарабкалась на борт из маленькой весельной лодки, доставившей ее к кораблю. Тот, кто поднимается на корабль из лодки, обычно попадает в невыгодное положение. Вновь прибывшему нужно перевести дух, выпрямиться, найти, за что уцепиться, чтобы не упасть либо на палубу корабля, либо обратно в лодку, и только потом удается оглядеться. Турид была сбита с толку, увидев мою мать, которая с бесстрастным видом сидела на большом сундуке на корме и без малейшего интереса наблюдала, как она перебирается через борт. Мать не выказала желания ни подойти поздороваться с Турид, ни помочь ей. Такое невнимание уязвило гостью, и, отдышавшись, она сразу приступила к делу. И совершила ошибку, обратившись к моей матери как к странствующей торговке.

— Хочу взглянуть на твой товар, — заявила она. — Коль найдется у тебя что-то приличное, я готова хорошо заплатить тебе.

Спокойное лицо моей матери почти не изменилось. Она не торопясь встала во весь свой рост, чтобы Турид успела оценить дорогую ткань хорошо пошитого плаща и тонкую финифть фибулы ирландской работы.

— Я ничего не покупаю и не продаю, — холодно ответила она, — но милости прошу посмотреть мой гардероб, коль скоро этим интересуются даже здесь, в Исландии.

В ее презрении был намек на то, что исландские женщины никак не могут быть знакомы с новыми модами.

Мать ступила шаг в сторону и открыла сундук, на котором прежде сидела. Она стала перебирать великолепное собрание лифов и вышитых юбок, а еще там было два плаща из очень тонкой шерсти, несколько отрезов шелка и несколько пар прекрасных кожаных туфель — хотя, следует признать, не особенно изящных, ибо нога у моей матери была необыкновенно большая. Цветом же — мать особенно любила темно-синий и красно-карминный цвета, получаемые из дорогих красителей — и качеством эта одежда не шла ни в какое сравнение с той, что была на Турид. Глаза у Турид загорелись. Она не столько позавидовала гардеробу моей матери, сколько возжаждала его. Ей очень хотелось заиметь хоть что-то из этого, но главное, чтобы в Исландии, особенно в Фродривере, никому другому ничего не досталось.

— Есть ли у тебя где остановиться, пока ты гостишь в наших краях? — спросила она со всей приятностью, на какую была способна.

— Нет, — ответила моя мать, которая сразу поняла, чего хочет Турид. — Было бы неплохо некоторое время пожить на берегу и надеть что-нибудь более изящное, чем это дорожное платье. Но не слишком ли моя одежда хороша для здешней жизни в такой глуши? Я собирала свой гардероб, думая больше о пирах и великих торжествах, чем о том, чтобы носить все это на борту корабля или надевать, отправляясь в гости на берег.

В голове у Турид все уже сложилось. Пусть ничего купить не удастся, но, по крайней мере, надменная иноземка будет носить эту одежду в доме у Турид, и все будут это видеть, а со временем, глядишь, можно будет уговорить гостью продать что-нибудь хозяйке.

— Почему бы тебе не остановиться у меня на хуторе в Фродривере? — предложила она. — Места в доме хватит, и тебе будут рады.

Однако моя мать была слишком умна, чтобы, приняв приглашение, оказаться в долгу перед Турид, и она без труда обошла эту ловушку.

— Я бы с радостью приняла твое приглашение, — ответила она, — но при одном условии — я отработаю свое содержание. Буду рада помочь тебе в работе на хуторе за приличный стол и крышу над головой.

Вот тут-то, надо полагать, я и запищал. Мать невозмутимо посмотрела на сверток из одеяла, скрывавший меня, и продолжила:

— Я скоро отошлю ребенка к отцу, так что дитя не слишком долго будет беспокоить твоих домашних.

Сундук с вещами Торгунны закрыли и заперли. Второй, еще более тяжелый сундук был поднят из кладовой и погружен в лодку. С этой поклажей две женщины — и я с ними — были бережно переправлены на берег, где Турид ждали слуги и лошади, чтобы отвезти нас на хутор. Здесь я должен добавить, что лошади в Исландии особой породы, это крепкие животные, довольно лохматые и часто норовистые, но способные нести немалый груз доброй рысью и отыскивать дорогу среди верещатников и коварных болот, отделяющих один хутор от другого. Усадьбы в Исландии бывают очень большими. Пастбища порой простираются на расстояние дневного перехода в глубь страны, и удачливому хуторянину вроде рогатого мужа Турид — Тородда — приходится держать три-четыре десятка мужчин и женщин, как рабов, так и вольных.

Итак, моя мать прибыла в Фродривер на своих собственных условиях — как работающая гостья дома, в чем нет ничего необычного, ибо в исландской усадьбе от всех ждут помощи в повседневной работе. Даже Турид пришлось снять свою хорошую одежду и взяться за грабли вместе с остальными работниками или доить в хлеву коров, хотя чаще этим занимались рабыни и жены хуторян победнее, нанятые на работу. Но чтобы моя мать спала в общем помещении, где большая часть работников располагается на ночь среди тюков соломы, которые днем служат сиденьями, — об этом не могло быть и речи. Мать потребовала, чтобы ей предоставили угол в каморке по соседству со спальней Турид и ее мужа. Турид решила, что моей матери понадобился собственный угол, чтобы быть одной со своим ребенком, но поняла истинную причину, когда на следующий день Торгунна распаковала большой сундук. Мать вынула из заверток две прекрасные, сделанные в Англии льняные простыни, изящно вышитые синими цветами, и такую же наволочку, а также великолепное стеганое одеяло и тонкое покрывало. Потом она спросила у Турид, может ли усадебный столяр сделать особую кровать с балясинами. Когда все было готово, Торгунна достала набор вышитых занавесей, чтобы развесить вокруг кровати, и даже — чудо из чудес — полог над самой кроватью. Кровать с четырьмя балясинами, украшенная таким образом, была для Турид невиданным дотоле зрелищем и ошеломила ее. Она не смогла удержаться и спросила, не продаст ли моя мать эту великолепную утварь. Мать вновь отказала ей, на этой раз с еще большей откровенностью, ответив хозяйке, что не намерена спать на соломе. Турид никогда больше не попросила Торгунну продать что-либо, ей пришлось довольствоваться другим — она тайком водила своих гостей поглазеть на эту удивительную вещь, пока Торгунна работала где-нибудь в поле.