Илья Стогов - mASIAfucker

• Название: mASIAfucker
• Автор: Илья Стогов
• Издательство: Эксмо, Валери СПД
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-01045-9, 5-8142-0140-1

Это первый роман Стогоffа после культового «Мачо не плачут». Первое, что он написал за последние три года. И это наилучший роман Cтoгoffa.

Илья Стогоff неутомим в поисках жанра, о чем свидетельствует и книга «mASIAfucker», написанная в форме романа-дороги. Здесь герой отправляется в путешествие и возвращается из него совсем другим человеком.

---

Остальные купе были заняты азиатскими женщинами. Женщины, похожие на героинь индийского кино, женщины, похожие на Рамзеса Второго, женщины с громадными этнографическими серьгами в ушах, женщины, похожие на Джеки Чана, женщины в шароварах, галошах и пестрых балахонах…

Опустив верхние полки, они клали на них фанерные щиты — получалось вроде балкончика. Рассевшись вдоль стен, человек по 12 — 15, азиаты так и ехали. Спали сидя. В коридор старались выходить пореже.

С женщинами ехали дети. Матери привязывали их за ручки нитками к двери, и дети неподвижно сидели в купе. Иногда их отпускали погулять. Лобастые черные дети забредали в мое купе, молча садились, какое-то время сидели, а потом уходили.

Закрывать двери в купе здесь было не принято. Даже нижнее белье мужчины переодевали при распахнутых дверях. По ночам к нам в купе кто-то постоянно заглядывал. Просто чтобы посмотреть: как мы тут?

В коридоре и тамбуре для курения тоже ехали пассажиры. Некоторые спали прямо на полу. Некоторые сидели, поджав ноги и разгадывали кроссворды на азиатских языках.

Через одно купе от моего ехал азиат, лицо которого было покрыто розовыми язвами. Сперва я думал, что это шрамы… или солнечные ожоги… а потом оказался прижатым к нему в очереди в туалет и увидел, что одно ухо у мужчины полностью отгнило и теперь на его месте осталась только дырочка, чтобы подслушивать, о чем болтают окружающие.

Мне с моими комплексами и мизантропией следовало угодить именно в такое место. Менее комфортно, чем здесь, я чувствовал бы себя, наверное, только в тюрьме.

Чаще всего я общался с блондинкой, ехавшей в моем купе. Она рассказывала, что раньше жила в Узбекистане, потом эмигрировала в Россию, а сейчас едет навестить родственников.

— Уехала я ребенком. В школу еще не ходила. Но до сих пор, когда вижу по телевизору человека в тюбетейке, чуть не плачу. Очень теплое чувство к Азии. Несмотря на всю дискриминацию русских.

— А была дискриминация?

— Была.

— Хамили в магазинах? Отказывали в приеме на работу?

— В 1991-м в сельских районах всех русских вырезали. Мама даже не стала продавать квартиру. Мы просто собрали, что успели в коробки и бежали.

Проводники и пассажиры смотрели на ее белые волосы, как на непристойную фотокарточку. Южане любят блондинок.

Как-то, проводя каникулы на Черном море, я забрел ночью на пляж. Там целая стая аборигенов по очереди делала секс с русской девушкой. Ее белые волосы разметались по гальке.

Южные мужчины подогнали к месту машину и подсвечивали себе фарами. Некоторое время я стоял в темноте и смотрел на происходящее. Когда прикуривал сигарету, девушка еще кричала и отбрыкивалась. Когда я выкинул окурок, она даже не шевелилась. Мне была видна запекшаяся кровь на ее незагорелых ногах.

3

Утром третьего дня ритм, в котором стучали колеса, изменился. Раньше он напоминал стихотворный размер «Калевалы», а теперь — каламбуры Омара Хайяма.

Холмы за окном были покрыты сгоревшей травой. Совсем на горизонте виднелись горы. Они были голубые.

Чтобы не портить ландшафт, аборигены спилили на дрова все деревянные столбы, и теперь единственной неровностью, попадавшейся за окном, были старинные мусульманские кладбища… городки мертвых… купола и минареты, стоящие прямо посреди плоской степи.

Из-за того, что степь была холмистой, горизонт казался очень близким, а мир — маленьким. Он весь был моим.

Русскую границу мы проскочили ночью. Моя большая страна без сожалений выпустила блудного сына. Зато с утра по вагонам начала ходить казахская полиция.

Я пошел умываться и сразу же наткнулся на карликового, но коренастого полисмена в форме.

В отличие от меня он был опрятен, свеж и сух, как «Хаггиз». Он спросил мое имя, фамилию, конечный пункт следования и не везу ли я чужих передач. На все вопросы я отвечал быстро и четко.

Хорошо, что он не спросил, с какой целью я еду. Вот тут я бы растерялся.

Разглядев мою фотографию в паспорте, полисмен перевел взгляд на меня.

— Зачем ты бреешь голову?

— Мне эстетически неприятно наличие на голове у мужчин сальных выростов, именуемых «волосами», вы понимаете?

— Ты из этих… которые бьют нерусских?

— Нет.

— Да, да! Ты точно из них!

Он смотрел на мою лысую голову и улыбался. Передние зубы у милиционера были вставные. Дешевая металлокерамика. Не исключено, что собственные милицейские зубы остались где-нибудь в Москве, рядом со скинхедовским ботинком на толстой подошве.

— Пойдем-ка, выйдем в тамбур.

Мы вышли в тамбур. Там стояло еще несколько казахских копов. Они пообщались на своем языке. Среди слов я разобрал и несколько русских: «бритый» и «дать пизды». Мне не понравилось то, что слова стояли так близко.

Отвечать за все, что натворила моя страна… за скинхедов… за Чечню… я не был уверен, что являюсь подходящей кандидатурой для этого.

Оно конечно: Россия — великая страна. Великая величиной продаваемого на Запад газа, но еще более великая — великой русской культурой. Вы, кстати, замечали, что главной темой этой культуры является отвращение ко всему русскому?

Все более или менее приличные русские писатели всегда жили за границей. Те же, у кого денег уехать из России не хватало, писали исключительно о том, как блевотворно все, что их окружает. За что и те, и другие были признаны великими гражданами своей страны.

Как каждый приличный человек, я терпеть не могу свою Родину. Однако объяснять это казахским полисменам не хотелось. Те обступили меня полукругом.

— Убивал бы бритоголовых тварей.

— Понимаю.

— Как увижу бритоголового — нос ему ломаю.

Что я должен на это сказать? Полисмены поболтали еще, кинули мой паспорт на пол и, уходя, наступили на него ногами. Один из них процедил, глядя мне в глаза: «Урод!»

Я поднял паспорт, сунул его в задний карман брюк. Потом все-таки дошел до туалета, умылся, вытерся и долго рассматривал свое отражение в зеркале.

Почему урод?

4

Днем мы долго стояли на небольшой станции в Казахстане. Часы следовало перевести на час назад.

Я вышел из вагона и закурил. Станция была маленькая. Объявления на казахском языке смотрелись импозантно. В тени на корточках сидели местные старики. Они, как индейцы-чероки, носили шляпы допотопных фасонов. По выставленным в витринах продуктам ползали божьи коровки.

Ко мне подошла русская нищенка. Уже с утра она была смертельно пьяна. Женщина плакала и просила хлеба. Говорила, что собирает на вокзале пустые пластиковые бутылки из-под минеральной воды.

Все передние зубы у нее были золотыми. Я сделал вывод, что собирать бутылки — бизнес в Казахстане выгодный.

По сравнению с Россией здесь все было немного иным. Неизменными остались только реклама «Кока-Колы» и цыгане. Маленькие цыганские дети подходили ко мне, улыбались, ни о чем не просили, разглядывали мою бритую голову. Наверное, они никогда не сталкивались со скинхедами.

Я вернулся в вагон и стал смотреть на станцию через окно. Станция сразу стала казаться более симпатичной.

Это очень важно, чтобы между тобой и всем остальным было стекло. Плоский экран. Если стекло есть, все о'кей. Можешь считать, что жизнь — это просто кино. Если нет, приходится признать, что творящаяся на свете задница имеет какое-то отношение к тебе… какое-то очень серьезное отношение.

5

В вагоне был не один проводник, а целая бригада. На пассажиров внимания они не обращали. Парни были заняты серьезным бизнесом.

Еще на территории России старший бригады, улыбаясь, сказал, что в моем купе он провозит четыре коробки минеральной воды. Не мог бы я на таможне сказать, что это мое?

Теперь он коробками и ящиками скупал товары на каждой станции. Некоторые ящики он, свинтив плиты потолка, запихивал под обшивку вагона. Причем один раз, кряхтя от натуги, крикнул мне:

— Чего сидишь-то?! Вставай! Помогай!

Мне было наплевать, если бы он провозил наркотики или оружие, — но что, если в коробках была свежая рыба? А снаружи духота. Задохнемся ведь!

Непрерывным потоком по вагонам шли коммивояжеры. В основном вьетнамцы (пиво, сигареты, фрукты, шоколад в огромных килограммовых блоках) и казахи (верблюжьи носки, туфли с загнутыми носами, огромные пельмени-манты). Еще шли нищие. За час их проходило не меньше сорока человек. Соседка-блондинка пробовала угощать их апельсинами.

За разрешение пройти через территорию все платили проводнику какую-то денежку. Во время стоянки одна казашка попыталась прошмыгнуть не заплатив. Проводник с ассистентами бросился на нее, далеко отшвырнул тележку с товарами, следом выкинул сумку с деньгами, а под конец туда же полетела и сама прохиндейка.

Вскочив, тетка с криками бросилась на штурм вагона. Проводники заняли оборону. Сигареты и жирная еда вперемешку лежали на асфальте. Зрители и милиционеры молча наблюдали, чья возьмет. Один из милиционеров кушал мороженое.