Даниэла Стил - Жажда странствий

• Название: Жажда странствий
• Автор: Даниэла Стил
• Жанр: Современные любовные романы

Куда только не забрасывала страсть к путешествиям очаровательную и независимую женщину-фотографа Одри и мужественного писателя-исследователя Чарльза! Им, глубоко любившим друг друга, но идущим по жизни разными путями, приходилось довольствоваться лишь краткими, мучительно-радостными встречами — то в изысканной Венеции, то в далеком Пекине, то в экзотическом Каире. Однако с каждой новой встречей любовь Одри и Чарльза разгоралась все сильнее, и все яснее понимали они, что для них счастье быть вместе — важнее всего. Даже жажды странствий.

---

На обратный путь у них ушло три дня. В Александрии они наняли джип, доставивший их в Каир. И когда наконец они увидели отель «Шепард», он показался им миражом в пустыне.

Одри принялась визжать от восторга, а в отеле она обняла Чарли, от возбуждения захлебываясь смехом.

— Получилось! Получилось!

Чарли попросил поубавить восторги, но сам находился в таком же приподнятом настроении и через час вместе с Одри направился к генералу Уэйвеллу. Они задержались в номере лишь для того, чтобы принять душ, переодеться и извлечь из тайника под ковром паспорт Чарли. Им до сих пор не верилось, что они взяли интервью у Роммеля.

Уэйвелл играл в гольф в спортивном клубе «Регира» и явно обрадовался появлению Чарльза, хотя появление Одри несколько озадачило его. Чарли сразу признался, что Одри вместе с ним ездила в Триполи Уэйвелл побагровел, его отнюдь не обрадовало сообщение Чарльза. Но вот Одри протянула генералу две фотопленки и посмотрела ему в глаза.

— Сэр, мне кажется, вам должен понравиться отснятый материал.

Генерал перевел взгляд с нее на Чарльза:

— Я и не подозревал, что вы работали в паре, Паркер-Скотт.

Чарльз хотел было ответить, что и сам был удивлен, обнаружив это, но промолчал, решив, что генерал не оценит по достоинству его шутку. Они проследовали за ним в его персональную комнату, он запер дверь и повернулся к ним, — Ваше счастье, что оба уцелели. — — Он с упреком посмотрел на Чарли. — Немцы могли взять ее заложницей, если бы усомнились в вашей версии.

В этот миг Чарли был готов задушить Одри, но ограничился тем, что сокрушенно склонил голову.

— Сэр, мы все узнали.

В тесной комнатке воцарилась тишина.

— Кто же это?

— Генерал Роммель.

Лицо Уэйвелла озарила улыбка.

— Вот дьявол! — Он сузил глаза. — Вы его лично видели? Вы уверены, что это он?

Одри отвернулась, она с нетерпением ждала, когда он увидит фотоснимки.

Чарли ответил:

— Да, сэр. — И, не сдержав улыбку, добавил:

— Мы взяли у него интервью, сэр.

— Что?!

Чарли поторопился все объяснить:

— Это мисс Рисколл предложила. Мы представились американскими журналистами и взяли интервью у него в отеле.

Генерал сел на стул, крепко сжав в руке два ролика фотопленки, словно они могли улететь.

— Вы фотографировали Роммеля? — Он ушам своим не верил. Эти двое — дьявольски смелые ребята! Но он был очень доволен.

Чарли уступил лавры победителя Одри:

— Мисс Рисколл снимала, сэр, а я вел интервью.

— Вы сделали записи?

— Да, сэр.

Генерал Уэйвелл сиял, он пожал руку Чарли, потом Одри.

— Вы оба — просто уникумы!

Он пообещал им, что в скором времени они получат от него кое-какие распоряжения, а пока что приказал на следующий день явиться в восемь утра к нему в штаб. Ему хотелось ознакомиться с записями Чарли, хотя тот и предупредил его, что Роммель не раскрыл своих карт и ни словом не обмолвился о плане боевых действий Африканского корпуса. Но Уэйвелл хотел вместе со своими помощниками узнать все подробности и распорядился проявить фотопленки к вечеру. Он еще раз пожал им руки, а перед тем как покинуть клуб, предложил Одри и Чарльзу остаться и пропустить по маленькой, но для них это было бы слишком скромным праздником в честь их победы. Они предпочли вернуться в отель, устроиться там на террасе в больших плетеных креслах и провести вечер в кругу друзей.

Глава 40

Ровно через месяц после прибытия в Триполи генерал Роммель устроил смотр войск. Пускай, дескать, англичане полюбуются на его замечательный Африканский корпус. Парады танков наверняка произведут впечатление на вражеских лазутчиков, а разбитых гусениц никто и не заметит. Роммель — хитрый вояка, и англичане отдавали ему должное. Одри и Чарльз блестяще справились с заданием. Сделанные Одри фотографии были признаны бесспорно лучшими из всех, запечатлевших немецкое верховное командование. Генерал Уэйвелл даже поддразнивал Одри:

— Давайте отправим эти снимки супруге Роммеля — то-то обрадуется!

" Но Одри и не думала обижаться: фотографии в самом деле оказались на редкость удачными. Роммель на них получился таким, каким он и был в жизни: в его лице, глазах, во всем его облике угадывалась личность незаурядная, военачальник умный и волевой.

Через две недели Роммель отбросил английские дивизии на тридцать миль к северо-востоку, а десятого апреля опять загнал их в Тобрук. В Каире его имя обрастало всевозможными легендами. Рассказывали, что генерал-фельдмаршал носит английские летные очки — трофей, подобранный на поле боя, сам водит самолет в разведку, дерется бок о бок со своими солдатами — и в танке, и на земле, и в воздухе — вездесущий, как сам дьявол.

Со своим мобильным Африканским корпусом он и впрямь способен был творить чудеса.

Как-то ночью Чарльз съездил в Тобрук; генерал Уэйвелл предоставил ему джип и небольшой конвой, теперь поневоле приходилось остерегаться. Они сняли с машины отражатель, чтоб не было бликов, специальной сеткой заметали следы на песке — одним словом, учились хитрости у самого Роммеля. Чарли вернулся подавленный невероятным количеством потерь в английских войсках и очевидной безнадежностью их положения. К тому же и погода уже не благоприятствовала им.

Зимняя благодать кончилась:" пошли дожди, осложнявшие маневры танков, потом разыгрались песчаные бури, а следом наступила небывалая засуха. Бушующие в пустыне ураганы опрокидывали грузовики, мелкий песок забивался в глаза, в нос, в зубы, в складки одежды. В одну из таких жестоких апрельских бурь шестеро английских генералов угодили прямо в лагерь противника…

Чарли, еле волоча ноги от усталости, поднялся по ступенькам отеля. Одри, сидевшая с друзьями на веранде, выбежала ему навстречу. Плакала, смеялась, целовала в губы, в глаза, в бороду.

— Сумасшедшая! — задохнулся он и крепко обнял ее. — Ну, что ты тут без меня делала?

— Ждала. — Она заглянула в любимые глаза. — И жутко волновалась!

— Я непобедим, как английский флот, любовь моя. — Бессмысленная бравада. В последнее время все чаще приходили сообщения о том, что немецкие подлодки наносят жестокий урон британским военным кораблям.

— Господи, чего я только не передумала!

— Глупышка! — Они поднялись наверх в номер. — Да разве это опасность — после всего, что мы с тобой недавно пережили? И все-таки нам отчаянно повезло: мы вместе, не то что Ви и Джеймс.

— Да, конечно… И все же мне было бы гораздо легче, если бы, кроме двойного виски с содовой на веранде, тебе ничто не грозило.

Он рассмеялся и увлек ее на постель. В тот вечер они уже не спустились вниз. Лежали, обнявшись, на свежих простынях, разговаривали про Тобрук, никак не могли насытиться друг другом, наконец задремали перед рассветом. Чарльз проснулся с первыми лучами солнца, принял душ и долго любовался спящей Одри. Он тихонько лег рядом с ней, провел рукой по нежным изгибам ее тела. Она шевельнулась, открыла один глаз, сонно улыбнулась.

— Всегда бы так просыпаться! — Притянула его к себе, поцеловала загорелую шею, завитки волос на груди и приникла к его губам.

В июне сорок первого англичане перешли в контрнаступление, но план Уэйвелла с треском провалился. Оки — так для краткости называли генерала Окинлека — осуществил перегруппировку сил. Вместо Уэйвелла поставил командовать Западной бронетанковой дивизией генерала Каннингема. Через четыре месяца, восемнадцатого ноября, новый командующий дал бой и проявил себя ничуть не лучше Уэйвелла. Оки сместил и его, тридцатого ноября Роммель предпринял новый штурм Тобрука.

Чарльза совесть замучила: там люди гибнут, а он пишет об этом, сидя на веранде отеля, каждый вечер ужинает с Одри в ресторане, ходит по ночным клубам. Он достал свою репортерскую сумку.

— В Тобрук? — Глаза Одри расширились от ужаса, когда он молча кивнул. — Не надо, прошу тебя!

— Надо, Од. Иначе зачем меня сюда прислали?

— Но ты уже был там! Осада длится с весны — чего ради опять рисковать жизнью?

— Как будто не знаешь — чего ради!

— Ну пусть кто-нибудь другой Съездит. В Каире миллион военных корреспондентов. Это же не разведка, про осаду любой болван напишет.

— Такого болвана, как я, больше нет. Не волнуйся, радость моя. Не успеешь оглянуться — а я уже вернулся.

Но она как чувствовала, что не надо ему туда ехать.

— А если попадешь в плен?

— Кому я нужен, кроме тебя?

— Я серьезно.

Одри пыталась его отговорить, даже плакала, но в глубине души понимала, что ни словами, ни слезами его не остановишь.

Он уехал ночью, когда она спала, и провел в Тобруке четыре дня. На пятый, нагнувшись над раненым со своей флягой, почувствовал взрыв сзади, опрокинулся наземь, услышал над собой голоса, и в глазах потемнело.

В полубреду Чарльз ловил обрывки разговоров, не понимая ни слова… То ли он попал к бедуинам, то ли уже в немецком плену… Казалось, прошла вечность, прежде чем кто-то окликнул его по имени. Вроде бы Одри, но он ни в Чем не мог быть уверен, только боль не оставляла сомнений — страшная, струящаяся из позвоночника к ногам.