Татьяна Степанова - Рейтинг темного божества

• Название: Рейтинг темного божества
• Автор: Татьяна Степанова
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15476-0

Могла ли подумать сотрудница пресс-центра УВД Катя Перовская, что самая обыкновенная сауна может стать настоящим видением ада. Еще бы — четверо повешенных молодых мужчин покачиваются над бассейном. Даже у видавшего виды начальника «убойного» отдела Никиты Колосова от такого зрелища по спине побежали мурашки. А человек с ножом в груди, найденный на кладбище неподалеку? А фотография, где группа изысканных дам и господ сидит за роскошно сервированным столом, в центре которого лежит труп в смокинге? Нет сомнений — все это звенья одной цепи, но куда, в какие дебри человеческих страстей ведет эта цепь? Что за темное пламя бушует там и требует все новых и новых жертв? Вопросы, вопросы, вопросы… А ответ, как всегда, неожиданен и… жуток.

---

— Запах? — переспросила Катя.

— Ну да, натурально какой-то мертвечины. Я обернулась и увидела — Катя, в двух шагах от меня было оно.

— Грабитель?

— Никакой не грабитель — непонятное какое-то существо — я даже сначала подумала: ребенок. Недомерок какой-то скрюченный. И запах от него — вонь мокрой кожи. Знаешь, осенью, когда все куртки кожаные напяливают, — в метро не войдешь. Плохо выделанная кожа шибает в нос.

— Ты увидела кого-то, и от него несло мокрой, плохо выделанной кожей, так, что ли?

— Да. Этот недомерок подскочил ко мне — тут снова молния сверкнула, и я увидела, что у него в руке нож и он замахивается на меня вот так. — Анфиса широко замахнулась. — Клянусь тебе — если бы я не отпрянула чисто инстинктивно, не заслонилась бы вот так рукой, нож бы вошел мне в грудь, прямо в сердце. А так лезвие полоснуло по руке. От боли я вскрикнула, а это существо как-то зашипело, выругалось нечленораздельно — голос был какой-то полудетский и вместе с тем хриплый, злобный… Кинулось снова на меня. Я заслонилась сумкой — закричала изо всех сил, начала его отпихивать от себя. Тут, на мое счастье, в наш двор въехала машина — сосед из третьего подъезда, у него джип. Музыка у него играла на полную катушку — видно, принял мужик на грудь по случаю выходного. Этот шум меня и спас. Существо отскочило как ошпаренное и словно растворилось в темноте. Я потрогала плечо — смотрю, кровь, рукав куртки весь промок. Я побоялась упасть прямо там, на ступеньках, бросилась в подъезд. Катя, мне было так страшно, я думала — сейчас сосед уйдет к себе, а это с ножом вернется и прикончит меня прямо в подъезде. Кое-как добралась до квартиры, думала, что кровью истеку, поэтому позвонила тебе. У меня сейчас, когда Костя в отъезде, кроме тебя, никого нет…

— Значит, нападавшего ты не рассмотрела? — спросила Катя.

— Говорю тебе — нет. Злобный какой-то недомерок — метр с кепкой, вонючий…

— Может быть, беспризорник, бродяжка? — предположила Катя. — Сейчас их столько развелось, в приемники направлять не успевают. А мыться, сама понимаешь, им на улице негде.

— Не знаю… Но это точно был не грабитель. И не мужик. — Анфиса кашлянула. — Если бы ему надо было меня ограбить, он бы ограбил — выбил бы из руки телефон и утек с ним. Но ему вещей моих не нужно было. Катя, ты не видела, какой у него был нож! Меня ждали у подъезда специально, чтобы убить.

— Но почему? — не выдержала Катя. — По какой причине? Анфисочка, ну подумай, кому потребовалось тебя убивать? За что?

— Я не знаю.

— Ну, вот видишь! Это был какой-нибудь бродяжка, он…

— Я не знаю, — повторила Анфиса. — Я могу только догадываться.

— Догадываться? О чем?

— О причинах. Точнее, об одной причине.

— Анфиса!

— Катя, подожди… То, что я тебе рассказала, — это короткий вариант.

— Есть длинный?

— Кажется, есть. Доказать, что тут имеется какая-то связь, я не могу, мне нечем. Ты должна поверить мне — я сердцем чувствую после всего, что со мной произошло…

— Ну что, что ты чувствуешь сердцем, Анфиса? — мягко спросила Катя. В душе она решила не спорить и не возражать — в таком состоянии, в котором сейчас находилась ее подруга, лучше с ней во всем соглашаться, пока она окончательно не оправится от потрясения.

— Я чувствую… Я предполагаю. Я убеждена — другой причины точно нет. А это… тоже мало похоже на причину, но уж больно странное происшествие…

— Какое еще происшествие?

— Это случилось позавчера, нет, позапозавчера — в среду. Но ты должна сначала сама это увидеть.

— Что я должна увидеть? Анфиса, милая, давай-ка ты приляжешь, а я найду в твоей аптечке валокордин и…

— К черту валокордин! Катя, ты должна это увидеть своими глазами. Дай мне, пожалуйста, вон ту коробку. — Анфиса указала на стоявшую на подоконнике красную картонную коробку, разрисованную черными птичками-галочками, из тех, что по дешевке продаются в «ИКЕА».

Тут в прихожей пискнул домофон.

— Кто это? — вскрикнула она. — Кто это может быть так поздно?! Катя, это опять он, точнее, оно… Не впускай его, не открывай!!

Нервы у нее уж точно были совсем не в порядке. Катя решила завтра же утром позвонить другой своей подруге, Нине, — она врач, она подскажет, куда обратиться.

— Кто там? — спросила она, на цыпочках подходя к двери.

— Это я. — Голос принадлежал не ночному призраку с ножом, а Сергею Мещерскому. — Катюша, это ты? Наконец-то методом «тыка» я вас нашел! Я тут уже полчаса езжу между домами, адрес в памяти восстанавливаю.

— Поднимайся на третий этаж, — велела Катя. — Анфиса, не волнуйся, это Сережка приехал. Помнишь Сережку? Я подумала — лучше будет, если сейчас в этом доме появится мужчина.

— Этот шибздик? — Анфиса хмыкнула. — Тоже мне мужчина. Ну ты даешь, Катька. Да он мне по локоть и тебе по локоть. От кого он нас с тобой сумеет защитить?

Глава 8. АНГЕЛИНА

Ангелина Зотова открыла дверь квартиры своим ключом. Хоть отец и дома — вон телик орет-разоряется на кухне, — звонить бесполезно. С отцом у Ангелины — война холодная и беспощадная.

В тесной прихожей, где сам черт ногу сломит от разного хлама, горит тусклая лампочка. Сколько помнит себя Ангелина, эта постылая лампочка вечна. На улице хлещут потоки воды, гроза. А здесь, в ободранной прихожей, сухо, как в крысиной норе. «Нора. Я вернулась в свою нору. И я не сделала то, что должна была сделать, не сумела». Ангелина без сил прислонилась к двери, секунду постояла в оцепенении. Потом медленно, словно каждое движение причиняло ей боль, начала стягивать с плеч насквозь промокшую кожаную куртку, испускавшую смердящую вонь сгнившей мездры. Куртку давно пора было выбросить на помойку, но Ангелина этого не делала — внешний вид и запах, исходивший от ее одежды, были ей совершенно безразличны. Она провела рукой по лицу, стирая дождевую влагу, — ничего, сейчас, сейчас все опять войдет в норму. Она ведь только что прямо на лестничной площадке приняла новую дозу. Сейчас все снова будет ништяк. И силы появятся.

Собственное отражение в зеркале заставило ее отвернуться. Нет, зеркала не созданы для таких, как она. Однажды летом она решила даже усугубить это впечатление — взяла и обрилась под ноль. Ходила, чувствуя себя совсем парией, отверженной. Но эта отверженность была сродни печати избранничества. Парни на улице глядели как-то странно, с прищуром. Почти все они были акселераты и казались Ангелине великанами. Если вы появились на свет женщиной, очень низкорослой женщиной, почти карлицей, «кнопкой», — весь мир представляется вам подошвой мужского сапога, подбитого гвоздями, который вот-вот наступит и раздробит вам хребет.

Тяжелые сапоги военного образца имелись у отца — Ангелина помнила их с одиннадцати лет.

— А, явилась наконец. — Голос отца с кухни.

— Не твое дело, заткнись.

— Я сейчас так заткнусь — не встанешь!

Ангелина прислушалась — судя по голосу, уже хорош. Но пьет сегодня один, без приятелей — без гнилозубого, насквозь прокуренного Матвеича с четвертого этажа, без вечно потного Жоры, без Силуянова с Черкизовского рынка, который гаже их всех. Она прошла в ванную — замызганную, оплеванную, — открыла воду и сунула голову под кран. После таких дел хоть отмокай, как вобла… Такими делами она еще не занималась — это было впервые. И неудачно. Ничего, первый блин всегда комом. Удар был неловкий, замах слабый… В следующий раз, который ждать себя не заставит, она знает, как и куда бить. Она снова взглянула на себя в зеркало. Сжала кулак и поднесла его к стеклу. Внезапно ее снова охватила слабость. Так уже бывало — и спешный прием таблеток не помогал. Сначала небывалый подъем сил, веселое животное бешенство — кажется, горы свернешь и любого встречного разорвешь пополам. А потом внезапно полный упадок сил. Холодный пот на лбу — вот как сейчас… Колени как ватные — видимо, от пережитого напряжения. Все-таки что там ни говори, а мандраж ее бил — там, у этого чертова подъезда на Пятнадцатой Парковой.

Но так и должно быть — плоть человеческая слаба, тем более такая хилая, женская. Зато дух… Он говорит: надо полностью покориться, сдаться всемогущей силе. И она понесет тебя на своих крыльях. И пребудет в тебе, а ты — в ней.

В животе громко заурчало. А жрать-то, оказывается, хочется всегда — даже после того, как увидела чужую кровь… Надо идти на кухню — там отец, но там и холодильник. По крайней мере рисовая каша в кастрюльке должна остаться. Холодный рис и вода — это был ее собственный «обет». Она посадила себя на такой рацион в порядке самодисциплины — это хилое, маленькое, сутулое женское тело должно почувствовать, кто над ним истинный хозяин.

В кухне, в раковине, — грязные тарелки, на плите кастрюли. Это отец варил себе какое-то мясное хлебово. Трупоед. Нестерпимо пахнет мясом, лавровым листом. На столе недопитая бутылка водки, соленые помидоры, сало с розовыми прожилками, с чесноком.