Татьяна Степанова - Темный инстинкт

• Название: Темный инстинкт
• Автор: Татьяна Степанова
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-006187-0

Словно сама смерть поселилась на роскошной даче всемирно известной оперной примадонны Марины Зверевой: ее мужу перерезали горло, ближайшей подруге разбили голову каминными щипцами, саму певицу задушили в собственной спальне Нет, это не дело рук беглого маньяка-убийцы, бродящего где-то в округе, — к такому выводу приходит следствие. Убийца — человек из ближайшего окружения Зверевой. По ходу расследования выясняются все новые, порой весьма пикантные, подробности жизни столь дружной с виду семьи, члены которой одержимы самыми темными страстями и инстинктами…

---

Григорий Зверев и Алиса Новлянская, как оказалось, с самого раннего утра гулявшие вокруг озера, явились к завтраку тихие и очень серьезные и тут же составили компанию приятелям. Алиса принесла из бара в гостиной бутылку бренди и хотела было налить мужчинам, но все отказались — утро все-таки. Тогда она налила себе в кофе солидную порцию. Новлянский Петр, сошедший к столу ровно в девять ноль-ноль в шикарном ярко-алом спортивном блузоне от Ферре и белоснежных брюках, молча забрал у нее бутылку и так же молча вернул ее в бар.

Майя Тихоновна кофе пить не стала, жаловалась на мигрень, на «мухи в глазах» и попросила Шурочку выжать ей на кухне морковного сока пополам с апельсиновым.

Однако на гренки и на булки налегала так, что те только Хрустели у нее на зубах.

К столу не вышли только Зверева с мужем да Шипов-младший. В саду не было слышно и лая бультерьера. Мещерский ел без особого аппетита. Мысли его блуждали далеко. Где — он никогда бы никому не признался. Даже себе. Из зала лилась «Шехеразада»: корабль Синдбада плыл навстречу приключениям. И вот капитан увидел принцессу — точно Одиссей Навсикаю… Мещерский подцепил вилкой сардинку. «Музыка говорит нам то, что мы скрываем даже от себя». Точно. Скрываем то, что постоянно стоит перед нашими глазами. А что стоит? Спальня. Вчера вечером он узнал, что спальня Зверевой — на первом этаже рядом с музыкальным залом, двери ее выходят в холл перед гостиной. Белые двери, окна — на озеро. И Шипов ушел туда первым. Мещерский откусил кусочек тоста со свежим огурцом — на столе, как назло, не оказалось соли.

Господи, что это за пара? Как она просыпается по утрам, как засыпает ночью? У Шилова слишком кожа нежная, слишком покорный взгляд. Неужели ему не противно видеть рядом с собой эту постаревшую женщину, которой уже пятьдесят два (!) года, эту великолепную, странную женщину? Он пил обжигающий кофе. Ну а тебе, тебе самому, доведисъ вот так, какие бы чувства ты сам испытал с ней рядом? Он потянулся за салфеткой.

Ведь у нее было четыре мужа, а любовники? Да что говорить! Кто не вздыхал по ней, кто не хотел ее.., когда она была молодой? Кастро вон с ней по пляжам гулял, Рейган на ранчо возил. А еще баба Лена рассказывала, что в семьдесят восьмом в Мадриде из-за нее вроде бы свел счеты с жизнью какой-то знаменитый тореро. И все это — ее век.

Прошлое. От которого остался только голос. Да еще эта увядшая ухоженная маска искусно загримированного лица. И этот мальчишка Сопрано тоже вот остался…

Мещерский отложил салфетку и, улыбнувшись, вежливо поблагодарил Александру Порфирьевну за отменный завтрак.

— Сергей, прошу прощения, но там какой-то парень на машине вас спрашивает. — Мещерский почувствовал на плече чью-то руку. Бело-красный фирменный Петр Новлянский кивнул ему, распространяя вокруг себя аромат дорогих мужских духов.

— Меня спрашивает?

— Вас и вашего приятеля.

— Кто же это?

«Яппи» пожал узкими плечами:

— Пригласить его в дом?

— Нет-нет, сейчас мы выйдем, — Мещерский поспешно поднялся.

Он разыскал Кравченко — тот сидел на террасе с появившимся откуда-то Андреем Шиповым. Сопрано держал в руке стакан молока и пил его маленькими глотками.

В белесых потертых джинсах и синей хлопковой футболке он казался совершеннейшим подростком. На его шее поблескивала золотая цепочка.

Они с Кравченко о чем-то оживленно беседовали, а когда подошел Мещерский, умолкли.

— Интересно, кому это мы понадобились? — заметил Кравченко. — Хотя я, кажется, догадываюсь.

Шипов вышел вместе с ними. У ворот стояли потрепанные вишневые «Жигули», а за рулем — оперуполномоченный Сидоров собственной персоной.

— День добрый, — поздоровался он подозрительно приветливо. — Вадим, Сережа, вас не затруднит снова кое в чем оказать нам помощь?

Мещерский хотел было огрызнуться: «Да вы что себе позволяете?» — но Кравченко уже жал оперу руку, словно лучшему другу, и дергал дверцу машины.

— А в чем дело, простите? — спросил Шипов встревоженно. — Это мои гости. А вы, собственно, кто такой?

— Это сотрудник местного уголовного розыска. Мы вам, Андрей, рассказывали вчера. — Кравченко вздохнул.

— А, случай на дороге, убийство. А куда же вы их забираете? На каком основании?

— Да не волнуйтесь вы так. — Сидоров лучился душевностью. — Украду ваших друзей всего на часок. А потом лично домой доставлю.

— Но как же это…

— Андрей, все в порядке. — Кравченко махнул рукой. — Мы скоро вернемся. Серег, не стой как столб. Садись. Видишь, человек занятой ждет нас. Так, что ли, занятой человек, а?

В машине Сидоров весьма развязно спросил:

— Что это за красавчик такой настырный?

— Муж, — коротко ответил Кравченко.

— Муж? Зверевой?!

Мещерский поморщился — от такой наивной несдержанности.

— Ни хрена себе!

— Вы видели Звереву? — ледяным тоном осведомился Мещерский.

— По телевизору. Концерт какой-то передавали. Она все арии пела. Маловат муженек-то у нее. В сыны годится.

Сейчас мода, что ли, пошла на такие мезальянсы?

Мещерский отметил, что словечко «мезальянс» опер произнес с особым шиком, «в нос» — нате, мол, вам. И мы понимаем, мол.

— Мода-мода, — Сидоров лихо заложил поворот, аж тормоза взвизгнули. — Словно с ума все посходили.

— Куда вы нас везете? — не выдержал Мещерский. — Что это все значит, в конце-то концов?!

— Да понимаешь, такое дело, друг. Ну, тот осмотр, что мы делали-то при вас. Не на всем вы тогда расписались.

Лопухнулись мы в спешке. Там еще схему пришлось начертить, фототаблицу сделали, ну и… Мне Валентина наша из прокуратуры с утра телефон оборвала — вези немедленно понятых, пусть распишутся, а то уедут отпускники — и поминай как звали. Ну, черкнете сейчас завиток, она вас быстренько допросит и…

— Допро-о-сит? — Мещерский уже негодовал. — Зачем?

— А на случай сомнений в суде, — опер подмигнул. — Страхуемся мы так. С судом у нас знаешь как? Во, — он чиркнул ребром ладони по горлу, машина при этом лихо метнулась на встречную полосу. — Председатель — зверюга. Тигр. Милицию на дух не переносит. Что ни принесешь — протокольную там, ордер, — все ему липа. А с понятыми вообще лютует, все в подлоге нас подозревает. Вот мы и придумали понятых допрашивать на протокол, чтоб комар носа не подточил.

— Так допрашивает же прокуратура, — хмыкнул Кравченко.

— А дело-то мы раскрываем. Вот нас потом и долбят в суде как дятлы. Так что, ребята, выручайте по второму разу.

— Я так и знал: так просто теперь ты от нас не отстанешь.

— Ну! — Опер широко улыбнулся. — Работа такая. Вы из Первопрестольной ведь? — спросил он немного погодя. — Я сразу там, на дороге, понял. Даже еще документы ваши не смотрел. По выговору. А я в Москве учился, между прочим, в Вышке — Высшая школа милиции. Пять лет отбарабанил.

— Земляки, значит. — Кравченко по-хозяйски потянулся к «бардачку», нашарил там пачку сигарет. Курил он редко — сегодня что-то нашло. — А сам откуда?

— Городок такой есть в Подмосковье, Железнодорожный. Слыхали?

— Слыхали. А как же тебя, Саша, сюда, в карельские болота, занесло?

— Женился, — опер хмыкнул и уточнил:

— По любви.

— Ну, это дело хорошее.

— А через полтора года развелся. Теща меня чуть-чуть до дырки от табельного не довела.

— Тещи — заразы, — поддакнул Кравченко. — А потом что?

— Снова женился.

— Опять по любви?

Сидоров дал ему прикурить.

— Вроде. Я не понял даже. С этой мы тоже недолго миловались: скандалить стала — поздно прихожу да много пью. Ну, я навязываться не стал. Только вот без квартиры в результате остался.

— Значит, один тут теперь?

— Почему один? Баб много. Курортницы тоже. Хотя сейчас, конечно, размах не тот. Местные все в расстроенных чувствах — с работой стало туго. Мужики их ни черта не зарабатывают. Фабрика тут была мебельная — так коту под хвост ухнула. Санатории по полгода пустуют. А работы нет, лопать нечего — с голодухи и на любовь не тянет. Так что… Скучно здесь, ребята. — Сидоров вздохнул. — Водка, водка, водка. Раньше финны к нам табунами ездили, пили тут все выходные. Мы их потом штабелями в автобусы грузили. А теперь… Так что убийство вроде встряхнуло всех.

Хоть стимул появился.

— Ну да, воля к жизни, — процедил Мещерский. — Но вы обратно-то нас довезете, надеюсь?

Опер обворожительно улыбнулся.

В прокуратуре они промаялись битых два часа. У следователя шла какая-то очная ставка. И она распорядилась, чтобы понятые подождали. Сама же процедура проставления подписей на схеме-приложении к протоколу осмотра места происшествия и фототаблице и допрос от силы заняли минут пятнадцать.

— Мы еще вам чем-то можем помочь? — вежливо спросил следовательшу Мещерский.

— Пока это все. — Ее прокуренный бас громыхнул в тесном кабинетике, где было просто не продохнуть от сизого дыма. А мощный бюст, обтянутый серым мохеровым свитером, был густо посыпан пеплом, словно голова грешника.