Ульф Старк - Чудаки и зануды

• Название: Чудаки и зануды
• Автор: Ульф Старк
• Жанр: Детская проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94282-079-1

Эта книга – история девочки-подростка, начавшаяся с простого недоразумения, как снежный ком обрастает все новыми и новыми сложностями, но, к счастью, хорошо кончается. Ульфу Старку удалось написать повесть о дружбе и ненависти, любви и горе, о беспомощности взрослых и мудрости детей и стариков, о том, как непросто взрослеть, как трудно обрести себя. Многое в жизни кажется нам странным, чудным, но все вокруг исполнено глубокого смысла, нужно только научиться его распознавать, не надо бояться быть чудаком, непохожим на других, – исподволь внушает автор.

Шведский автор, лауреат многочисленных престижных литературных наград, широко известен на Западе и, увы, пока не известен у нас.

---

На нем было что-то вроде свадебного платья, шлейф свисал до полу, словно блестящий снежный склон. Голову Ингве украшала белая шляпа с вуалью, которая отчасти скрывала измученное выражение лица, вызванное болями в желудке, головокружением и страхом, что дедушка спустится вниз и опять застанет его в неподобающем наряде. Одну руку, сжимавшую белый зонтик, Ингве кокетливо выставил вперед.

– Тебе бы стоило одеваться более женственно, – изрек Ингве, оглядев меня с ног до головы.

Он заменял маме натурщицу. Впрочем, у мамы хватило вкуса не рисовать его лицо. Она делает рисунки для всяких женских журналов – иллюстрации к разным слащавым рассказам. Этим она зарабатывает нам на жизнь. А за неимением другой натуры довольствуется Ингве и мной.

– Может, одолжишь мне свое платье? – процедила я с милой улыбочкой.

– Закрой свой злой рот, – велела мама. – Что ты вечно задираешься! Лучше поставь варить картошку. Умираю от голода.

– Ладно.

Проходя мимо, я все-таки дернула за шлейф. Ингве завертелся на табурете, словно беспомощная снежная королева.

Я чистила уже третью картофелину, когда из гостиной донесся грохот.

ГЛАВА ПЯТАЯ

В КОТОРОЙ Я ОБДУМЫВАЮ СОЗДАВШЕЕСЯ ПОЛОЖЕНИЕ, ДЕЛАЮ КОЕ-КАКИЕ ПОКУПКИ, ОБНАРУЖИВАЮ СТАРОГО ДРУГА И ПОДВЕРГАЮСЬ НЕСПРАВЕДЛИВЫМ ОБВИНЕНИЯМ

Вагон метро стучал и скрипел, унося меня от мамы и Ингве. Печальное сияние озаряло южные пригороды: идиотские высотные дома, крошечные рощицы, детские горки, немытые трехквартирные блоки и аккуратные коттеджи. Закатное солнце сверкало в окнах. Ну и влипла же я!

Чем все кончится? Ведь это только начало! Чем дольше тикают часы, тем больше все запутывается.

Положение у меня хуже не придумаешь. Долго ли я смогу водить всех за нос, выдавая себя за мальчишку? А если меня разоблачат? От этой мысли я вздрагиваю. Еще немного, и у меня начнет выпирать грудь, тогда-то все и раскроется. Может, ее бинтами стягивать? Ведь бинтуют же в Китае ступни маленьким девочкам.

Отныне я обречена вести опасную двойную жизнь. Дома я по-прежнему девочка, а в школе и для новых друзей – мальчишка. А если кому-нибудь из ребят вздумается проводить меня домой? Ну уж нет! И маму в школу тоже нельзя пускать.

Уф!

Лучше, конечно, во всем признаться, прямо завтра утром. Мол, извините, пошутила, на самом деле я девчонка… Чем дольше это будет тянуться, тем больше я запутаюсь. Нет, невозможно! Даже думать страшно, что будет, если все откроется. То-то порадуется этот придурок Исак. А что скажет добродушная фрекен Булочка? Решит, что я ненормальная.

Пусть лучше все остается как есть.

И во всем виноват этот недотепа Ингве! С него все началось. Не вздумай он съехаться с мамой, мы бы никогда не очутились в этой жалкой лачуге возле свалки. И не потеряли бы Килроя. И я преспокойно ходила бы себе в старую школу. И не превратилась бы в мальчишку. И мы с мамой по-прежнему выбирались бы весной в лес с корзинками, полными колбасы, лимонада и всякой всячины.

Я все глубже погружалась в воспоминания и не заметила, как поезд подошел к Центральному вокзалу. Пора выходить.

Эскалатор нес меня наверх – навстречу свету, ветру и жуткому электрооргану, наяривавшему гимны Армии спасения на площади Сергельсторг.

Ингве дал мне денег на новую одежду. Поскольку я лишилась той куртки с заклепками, мне надо было найти что-нибудь в таком же духе.

– Купи себе что-нибудь хорошенькое, – напутствовал меня Ингве.

– Ладно, – процедила я сквозь зубы.

Я брела наобум и разглядывала витрины.

Вечернее солнце уже не грело, и я в одной футболке дрожала от холода. Я свернула на узкую улочку Гамлабругатан за баром «Спорт». По обе ее стороны тянулись удивительные магазинчики. Из дверей вырывалась музыка, полки ломились от шикарных шмоток: ковбойских сапог, украшений из бисера, брюк, корсетов и армейских курток.

В «Импо» я нашла подходящую куртку и черные джинсы. В самый раз. Я натянула обновки и зашагала назад, к площади Хеторгет.

Почти у самого театра «Сергель» я набрела на местечко под названием «Огайо». Там пахло кожей и гелем для волос, стены были обклеены афишами хмурых хардрокеров, а в витрине красовались кожаные хлысты. Именно такой магазин мне и нужен.

Я порылась среди рубашек, наклеек, бандан и пуговиц и выбрала классную футболку с надписью IRON MAIDEN. Под надписью был изображен фиолетовый чертик, пляшущий в фиолетовом пламени. Еще купила черный пояс, весь в заклепках, как собачий ошейник. А вдобавок – такой же браслет и пару наклеек с надписями KISS и SCORPIONS. Все это я с большим удовольствием нацепила на себя.

Только я купила последнюю обновку – мальчишеские трусы с лейблом «Олимпия», как вдруг увидела такое, что сердце у меня замерло. Я просто окаменела. Вдалеке, у фонтана «Орфей», стоял взъерошенный грязно-белый пес с висячими ушами и поджатым хвостом и метил барьер бассейна.

Да это же Килрой!

Господи, на кого он стал похож! Тощий, облезлый, больной. Пес опустил заднюю лапу и потрусил к овощному рынку. Наверное, чтобы отыскать в отбросах что-нибудь съестное.

Наконец я пришла в себя и со всех ног бросилась за ним вдогонку.

Килрой! Килрой! Да погоди же ты! – кричала я, как ненормальная.

Прохожие оборачивались на меня, а я неслась как угорелая, мимо теток с сумками, полными покупок, ребятишек, чиновников с черными «дипломатами» и завывающих бритоголовых придурков в оранжевых хламидах с колокольчиками в руках. Их заунывное нестройное пение заглушало мои крики.

Я сумела развить изрядную скорость и надеялась уже догнать Килроя, но тут, откуда ни возьмись, из переулка между высотными домами выскочил какой-то чокнутый – коротко стриженный старикан на роликах. В руках он держал огромный плакат с надписью НЕТ ЖЕСТОКИМ ОПЫТАМ НА ЖИВОТНЫХ!

Я не успела увернуться.

Мой правый ботинок угодил под его левый конек. Я качнулась вперед, словно подстреленный лось, и, чтобы удержаться на ногах, пыталась схватиться за чьи-то плечи, спины, животы и в итоге машинально уцепилась за первое, что попалось под руку. Это оказалась чья-то сумка.

– Караул! Моя сумка! Помогите! Грабят! Да помогите же! – услышала я вопль над головой.

Это голосила пожилая дама в черном пальто и в коричневой фетровой шляпе. Она вся тряслась и указывала пальцем на меня, копошившуюся у ее ног. К животу, словно добычу, я прижимала ее коричневую кожаную сумку. Ну и влипла!

– Караул! Обокрали! Да помогите же хоть кто-нибудь! – вопила тетка.

Я встала и быстренько повесила сумку ей на руку, простертую в обвинительном жесте. Сумка болталась у нее на руке, покачиваясь, как вымпел.

– Извините, я не нарочно, – пролепетала я. – Я просто схватилась за вашу сумку, чтобы не упасть. Я не нарочно.

Вокруг уже собралась толпа.

– Что стряслось? – спросил кто-то.

– Да тут один паренек хотел спереть сумку, – объяснили ему. – Пьяный, конечно. Да он на ногах не стоит!

– Какой ужас! Ведь совсем еще ребенок! Как же он посмел напасть на пожилую даму?

Страсти накалялись.

– Совсем распоясались! – раздался какой-то знакомый голос.

Я оглянулась и увидела Аксельссона. Он протиснулся вперед и, прищурясь, с любопытством наблюдал за происходящим. Аксельссон – наш ближайший сосед, живет один-одинешенек, если не считать кота и пчел, в доме, облицованном уродливой серой плиткой. Неужели он меня узнал? Ну конечно, по глазам видно, что узнал.

– Я этого типчика и раньше видел, – заявил он, гордясь, что может внести свою лепту в общее негодование. – Живет по соседству. Недавно вселился. Хорошенькие достались соседи, ничего не скажешь.

– Как вы не понимаете, я не нарочно, – канючила я. – У меня и в мыслях не было вырывать сумку. Я столкнулся с дяденькой на роликах и, падая, уцепился за сумку. Почему вы мне не верите?

Я попыталась прошмыгнуть сквозь кольцо зевак, но какой-то детина в исландском свитере схватил меня за плечо.

– Стой на месте, постреленок! – приказал он. – Теперь не убежишь.

Что теперь будет?

Я всматривалась в просвет между двумя зеваками, стараясь разглядеть, куда девался Килрой. Мне показалось, на секунду я увидела его. Он бежал в сторону улицы Кунгсгатан – голова понуро опущена, хвост поджат. Только бы не исчез снова!

Но Килрой скрылся из виду.

Я попыталась высвободить плечо, да не тут-то было. Вот и полиция появилась! Женщина-полицейский с грушей в руке.

– Что тут у вас стряслось? – спросила она.

– Наконец-то! – вздохнул Аксельссон. – Вот, полюбуйтесь! Пытался стянуть сумку у этой дамы, негодник. Да еще к тому же и пьян. Арестуйте-ка его поскорее.

Но женщина-полицейский не стала торопиться. Она успокоила перепуганную даму, убедилась, что сумка на месте и ничего не пропало. Затем опросила всех очевидцев. Тип на роликах отыскался у лестницы Концертного зала, где он подбирал свои помятые листовки. Он подтвердил, что я действительно выскочила прямо ему под ноги. А что случилось после, он понятия не имеет – сам врезался в витрину магазина женского белья.