Сергей Фомичев - Пророчество Предславы

• Название: Пророчество Предславы
• Автор: Сергей Фомичев
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9717-0064-2

Давно уж повывели на Руси волхвов и чародеев, лишь в глухой Мещере укрылись последние хранители древних знаний. Пришла пора собраться им вместе на совет: был знак, что нависла над страной великая беда.

Первым направили в далекий Псков, навстречу грозному врагу, мещёрского чародея Сокола. Пред ним предстал жуткий лик всеобщей погибели.

И встали на защиту Руси колдуны бок о бок со священниками, вурды — бок о бок с князьями. Но кое-кто не прочь погреть руки в огне битв…

Вторая книга цикла «Мещерские волхвы».

---

Как за дело браться, страх совсем одолел. С трудом девушка решилась на ворожбу.

Долгой вышла дорожка по той стороне. Долгой и путанной. И ни у кого пути не спросишь. Нельзя с ушедшими разговаривать. Но дошла до предела. И уяснила главное — нет среди мёртвых Елены.

Выбралась из мрака на свет. Увидела её.

Шла Елена по узкой тропе через лес осенний. Листья под ногами шуршали. Грибами пахло, сыростью. Солнце светило скупо.

Осенний? — Мена чуть было не утеряла призрачную связь.

Так и есть.

Пока ведунья осени удивлялась, тропа упёрлась в стену. Вернее в ворота, что в той стене проделаны были. Сами собой распахнулись створки, приглашая войти.

Мену, так сразу назад потянуло, как от дыры могильной, но Елена вошла без сомнений. Пришлось и ведунье за ней последовать.

За стеной открылся яблоневый сад. Мощённая белым камнем дорожка вела к высокому терему, что стоял в глубине, едва видимый за деревьями. И трава и дорожка были усыпаны яблоками. Сочные, красные, они и сейчас продолжали гулко падать на землю.

Елена направилась к терему. Каждый шаг отзывался хрустом раздавленных плодов. На проступающий сок слетались отовсюду шмели, осы, мухи. Жужжали, дрались за добычу.

Не увидела Мена, как Елена до терема добралась. Марево наползло, закрыло взор.

Нить порвалась.

Вновь сумерки колдовского жилища перед глазами возникли. Пламя свечи трепыхалось, играя тенями. Даже родным каким-то показалось Мене логово Вихря. Она задумалась. Сказала вслух:

— Не в нашем мире Елена, и не в загробном. Под чужим небом ходит.

Псков. Июнь 6860 года.

Когда дорога в очередной раз взбежала на пригорок, они увидели стены Пскова и непроизвольно придержали коней. Повозка тоже остановилась. Калика поднялся, пытаясь вместе со всеми разглядеть за дымкой признаки сражения. Его передернуло от холода и сырости и он поплотнее укутался в плащ.

Перед отрядом лежал один из красивейших городов Руси. А среди самых красивых он слыл наиболее укреплённым и неприступным. С двух сторон, что омывались водами Псковы и Великой, укрепления возвели хоть и каменными, но вполне обыкновенными, приземистыми — взять город отсюда всё одно невозможно. Зато третья сторона, напольная, открытая для нападения врага, преграждалась четырьмя, стоящими друг за другом стенами, что упирались концами в реки. Веками и горожане, и правители тратили большую часть оборонных средств на укрепление именно этой стороны. И именно отсюда всегда наступал на Псков неприятель.

Первой врага и путешественника встречала большая дубовая стена, защищающая посад или иначе Средний Город. Через каждую сотню саженей стояли укрепленные боевые костры, сиречь башни. Они тоже были срублены из дуба, но уже кое-где заменялись на каменные. А, судя по глыбам свезенного к стене известняка, псковичи задумали поставить каменной её всю.

Сразу за посадом возвышалась Борисова Стена, защищающая Борисов Город, или иначе Застенье. Её прясла и стрельницы сложены были из белого камня. В самом Борисовом городе располагались дома наиболее зажиточных горожан, княжьи палаты, пустующие сейчас по причине отсутствия князя, а также большой, раскинувшийся на четверть города, торг. И только за Борисовым Городом начинался собственно Кром. Он был разделен надвое. Сперва Довмонтова Стена, закрывающая небольшой Довмонтов Город, со множеством церквей, служебных домов, гридниц, подворий. А за ним Перси — грудь города — главная стена Детинца и основа всей обороны. Пробейся враг через три предыдущих стены — в Перси он упрется окончательно. Неприступной считалась эта твердыня. Не одному врагу ещё не покорялась. Стена Персей возвышалась над всеми прочими, а пред нею даже не вырыт, а высечен был в скале внушительный ров, называемый Гребля.

— Думаем и пятую стену поставить, — доложил монашек. — Великую Окольную. Для защиты слободок Полонища и Запсковья. Вот только серебра пока не хватает. Бояре и купцы жмутся — на что, мол, им Полонище — а сами слободские небогаты.

Но не красотами города и не его укреплениями любовались сейчас путники. Да и любовались совсем не то слово. Они мрачно и тревожно взирали.

Над городом бездвижно висела огромная свинцовая туча. В клубящемся её чреве изредка мелькали сполохи. И хотя молнии не били вниз, возникало ощущение, что город был под прицелом. Закрытый от солнца могучей тенью он погрузился в сумрак. И лишь золотой купол Троицкого Храма горел в окружении тьмы ярче обычного, отражая скудный рассеянный свет. Белокаменная громадина храма походила на былинного витязя, вышедшего на бой в золоченом шлеме. Золото на чёрном смотрелось красиво, даже величественно, и все кроме чародея, почти одновременно перекрестились.

— Знать бы, что там сейчас творится, — произнёс Сокол. — Может, в городе и людей-то не осталось. Может, уже вымерли все.

— Чего гадать, — спокойно возразил архиепископ. — Приедем на место и всё узнаем.

— Прознаем, проведаем, железа отведаем, — вставил Скоморох.

Василий никогда не затыкал своего придворного скомороха — не для того и заводил, чтобы затыкать, но сейчас посмотрел на него с явным раздражением.

Тронуться с места никто не решался. Дорога, что извиваясь среди холмов, исчезала в пригородных слободках, была совершенно пуста. И это настораживало. Не может такого быть, чтобы из города не бежали. Псковичи народ храбрый, но ведь далеко не каждый человек готов умереть, защищая дом и семью, иные видят спасение в бегстве. Толпы беженцев всюду и во все времена заполняли пути, уводящие подальше от мест сражений. А здесь совершенно пустая дорога. И не просёлок какой-нибудь, а самый что ни на есть оживленный новгородский путь.

Но вот со стороны города донёсся могучий гул вечевого колокола, и все сомнения разом исчезли. Значит, есть ещё, кому помогать. Стало быть, не пал под натиском зла древний Псков. Отряд тронулся, а молодой княжич с трудом сдержался, чтобы не рвануть к городу, оставляя далеко позади повозку архиепископа и всю его свиту.

* * *

Полонище — пригородные слободки и деревни, разбросанные в широкой полосе междуречья, встретило их тишиной. Повсюду стояли брошенные дома, но никаких тебе следов сражения или разорения, никаких пожарищ и трупов. Население либо ушло под защиту стен, либо разъехалось по дальним сёлам, на которые не легла еще злая тень. Бросив засеянные поля, селяне, судя по всему, увели с собой и всю живность, вплоть до шелудивых собак.

— Значит, время на сборы у них было, — подумал вслух Сокол. — Но почему же мы не встретили ни единой живой души по пути из Порхова?

Василий нахмурился, велел монаху, чтобы тот подгонял лошадей.

— Ну что, чародей, — сказал, вдруг улыбнувшись, архиепископ. — Опять будем драться вместе? Честно говоря, я рад, что тебя не сожгли на костре мои торопливые братья по вере. Сдаётся мне, что если и сможем одолеть напасть эту, то лишь объединив наши силы.

— Всё может быть, — неопределенно ответил тот. — Может вместе, а может и нет… Ты не всё рассказал мне, Григорий… Тёмен ты, как вот эта вот туча.

Монах, уже попривыкший к такому необычному товарищу владыки на этот раз только пожал плечами, сам же Калика улыбнулся и промолчал.

Дубовая посадская стена никем не охранялась. Стрельницы стояли безлюдными. Ворота брошены, створы открыты настежь.

— Ироды, — проворчал Василий. — Хоть бы ворота заперли, прежде чем ноги-то уносить. Дома свои, небось, не забыли закрыть.

— Заперли бы, стояли бы мы сейчас под стенами этими, — возразил Сокол.

— Кто ж ворота запирает, когда из города бежит? — осклабился Скоморох.

Повозка гулко прогрохотала под башней, и отряд въехал в город.

В посаде царил полнейший беспорядок. Отовсюду шёл запах гари и тления. Всё это, вперемешку с влажным тяжёлым воздухом, вызывало тошноту и головокружение. Здесь путники впервые увидели живых людей. И мёртвых тоже. Причём последние попадались куда чаще. Один такой неприбранный труп в дорогих одеждах, лежал прямо посреди улицы. Митька соскочил с коня, намереваясь осмотреть тело, но его остановили.

— Стой! — закричал Сокол.

— Не трогай! — почти одновременно с ним воскликнул архиепископ. — Заразу подхватишь, дурень.

Новгородец, пробурчав что-то, забрался обратно в седло.

Вокруг безо всякого смысла метались посадские. Сновали от дома к дому, что-то говоря, в чем-то убеждая друг друга, и тут же разбегались в разные стороны. Одни собирали вещи, готовясь покинуть город, другие оставались, опасаясь ночной дороги, а некоторые видно уже смирились с неизбежным концом. На отряд архиепископа никто из них не обращал внимания.

Умерших, как они заметили, всё же иногда подбирали и увозили.

— Куда? — спросил монашек у женщины, сопровождающей гроб.

— К церкви, — пояснила та. — Но только у кого родственники нашлись.