Алан Фостер - Звезда сироты

• Название: Звезда сироты
• Автор: Алан Фостер
• Жанр: Романтическая фантастика

---

В конечном итоге он вынужден был купить лавку и таким образом поставить ее перед свершившимся фактом. Когда он сообщил ей об этом, она не один час поносила его – пока не увидела эту торговую точку. Хотя она продолжала бормотать страшные проклятия всему, что он ей показывал: товары высшего класса, шикарные жилые помещения наверху, приборы автоматической варки, – ее сопротивление рухнуло с удивительной скоростью.

Но имелись все же две вещи, которые она отказывалась сделать. Одной было сменить свой ручной, домашней выделки наряд, такой экзотический коллаж из бус, колокольчиков и ткани, какой только можно вообразить. Другой было пользоваться маленьким лифтом, сновавшим между помещением лавки и жилыми покоями наверху.

– День, когда я не смогу одолеть единственного лестничного пролета, – протестовала она, – будет днем, когда ты сможешь забальзамировать меня, набить ватой и выставить на витрине среди продающихся диковинок.

Чтобы продемонстрировать свою решимость, она сразу же приступила к восхождению по короткой лестнице на четвереньках.

Никто не знал, насколько стара Мамаша Мастифф, а она не говорила. И не соглашалась ни подвергнуться дорогой косметической хирургии, которую теперь мог позволить себе оплатить Флинкс, ни равно применять любые другие искусственно редуцирующие возраст устройства.

– Я потратила слишком много времени и усилий, готовясь к роли старой карги, и я не собираюсь теперь ее бросать, – заявила она ему. – Кроме того, чем более жалкой и дряхлой я выгляжу, тем больше вежливости и сочувствия бывает от сосунков-клиентов.

Неудивительно, что лавка процветала. Хотя бы потому, что многие из лучших ремесленников в Дралларе были равно низкого происхождения, и они очень любили продавать ей свою лучшую продукцию.

Когда Флинкс завернул за угол, то увидел, что она ждет его у заднего входа.

– Снова всю ночь шастал. Я полагаю, ты был отнюдь не в каком-нибудь приличном месте, вроде Розового Дворца или Грехвиля. Ты хочешь оказаться с перерезанным горлом прежде, чем тебе стукнет восемнадцать, – упрекнула она его, предупреждающе погрозив пальцем.

– Это маловероятно, мать. – Он прошмыгнул мимо нее, но не желая, чтобы от нее так легко отделались, она последовала за ним в маленькое хранилище позади лавки.

– И этот твой летучий вурдалак не будет, знаешь ли, каждый раз спасать тебя. Только не в подобном городе, где всякий пожимает тебе ладонь одной рукой и держит готовый вонзиться тебе в спину нож в другой. Продолжай так вот гулять глухой ночью, мой мальчик, и в один прекрасный день тебя принесут ко мне бледного и бескровного. И предупреждаю тебя, – продолжала она, повышая голос, – у тебя будут дешевые похороны, потому что я тружусь от зари до зари не для того, чтобы оплачивать шикарное погребение для дурака!

Тираду прервало резкое гудение.

– Так что я тебе в последний раз говорю, мой мальчик…

– Разве ты не слышала звонка, мать? – усмехнулся он. – Первый утренний посетитель.

Она посмотрела через дверной занавес из бус:

– Ха, туристы, судя по их виду. Видел бы ты танзанит в кольце у женщины.

Она заколебалась, раздираемая желанием удовлетворить одновременно и любовь, и скупость.

– Но что такое пара клиентов, когда…

Новое колебание.

– И все-таки, тут по меньшей мере двенадцать каратов в одном камне. И по одежде они к тому же походят на землян.

Наконец она в замешательстве и негодовании воздела руки к небесам:

– Это мое наказание. Ты возмездие за грехи моей молодости. Прочь с моих глаз, негодный мальчишка. Поднимись наверх и умойся, и не забудь про дезинфектант. От тебя пахнет трущобами. Не забудь хорошенько вытереться… Ты для меня не слишком большой и не слишком взрослый, чтобы я не могла оставить тебя с красной задницей.

Она ускользнула за занавеску – и произошла радикальная метаморфоза.

– Ах, сэр, мадам, – плавно заворковал елейный голос, голос любимой бабушки каждого, – вы оказываете честь моей маленькой лавочке. Я бы вышла раньше, но должна ухаживать за своим бедным внуком, он отчаянно болен и сильно нуждается в дорогостоящем лечении. Врачи опасаются, что если операция не будет произведена в скором времени, он потеряет зрение, и…

Ее плавная речь оборвалась, когда дверь лифта закрылась за Флинксом. В отличие от Мамаши Мастифф он не испытывал угрызений совести, пользуясь современными удобствами, и уж, конечно, не сейчас, когда он так устал от пережитого за ночь. Входя в верхние помещения, он гадал, сколько же таких в корне отличных друг от друга интонаций может исходить из одного и того же морщинистого горла.

Позже, за вечерней едой (приготовленной им, поскольку Мамаша Мастифф весь день была занята клиентами), он начал объяснять, что произошло. На сей раз она, для разнообразия, не читала ему нотаций и не наказывала его, а лишь вежливо слушала, пока он не закончил.

– Так, значит, ты теперь собираешься преследовать его, мой мальчик, – сказала наконец она.

– Я должен, мать.

– Почему?

Он отвел взгляд:

– Я предпочел бы не говорить.

– Ладно, – она вытерла куском хлеба остатки своей мясной подливки.

– Я многое слышала об этом Чаллисе, массу слухов о его вкусах в определенных делах, и ни одного – доброго. О его бизнесе известно меньше, хотя поговаривают, что "Чаллис Компани" стала процветать, с тех пор как он стал во главе фирмы. – Она шумно рыгнула и вытерла рот уголком своей многослойной юбки.

– Я думаю, что смогу управиться, мать.

– Пожалуй, пожалуй, – пренебрежительно ответила она, – хотя по всем правилам тебе следовало бы дюжину раз умереть до своего пятнадцатилетия, и я полагаю, что этот ухмыляющийся дьявол не мог быть всякий раз ответственным за твое спасение.

Она удостоила ядовитого взгляда маленькое искусственное дерево. Пип удобно обвился вокруг одной из его ветвей. Мини-дракончик не поднял головы. Отношения между ним и Мамашей Мастифф всегда носили характер беспокойного перемирия.

– Прежде чем ты отправишься, дай мне кое-кому позвонить, – закончила она.

Пока Флинкс приканчивал десерт и старался выковырять из коренных зубов остатки густого желатина, он прислушивался к ее шепоту в микрофон маленького коммуникатора в противоположном конце комнаты. Эта машина придавала Мамаше Мастифф мобильность, которой она не обладала уже целые десятилетия. Это было одним из немногих предоставляемых лавкой удобств, которыми она пользовалась. Это также делало ее кошмаром всех городских чиновников, каким-либо образом ответственных за повседневную деятельность рынка.

Вскоре она вернулась к столу:

– Твой друг Чаллис отбыл этим утром на грузовом лайнере "Аурига" со своей дочерью и целой стаей слуг.

Ее лицо скривилось в улыбке.

– Судя по тому, что мне сообщили, он отбыл в полной панике. Ты и этот здоровенный недоумок Симм, должно быть, нагнали на него немало страху, но, впрочем, и одного этого великана достаточно, чтобы спугнуть полировку с зеркала.

Флинкс не ответил на ее вопросительный взгляд. Вместо этого он поиграл с краем скатерти.

– Куда направлялась "Аурига"?

– На Ульдом, – сообщила она ему, – у "Чаллис компани" есть много предприятий на Средиземном Плато. Я считаю, что именно туда-то он и отправится, как только приземлится.

– Мне лучше приготовиться, – Флинкс поднялся и направился было в свою комнату.

Сильная морщинистая рука схватила его за запястье, и лицо, похожее на потрескавшуюся равнину, впилось в него ищущим взглядом. – Не делай этого, мой мальчик, – тихим голосом взмолилась она.

Он покачал головой: – Выбора нет, мать. Я не могу тебе сказать, что это за зов, но это зов. Я должен лететь.

Давление на его запястье не ослабло. – Я не знаю, что у тебя за дела с этим нехорошим человеком, но не могу поверить, что это серьезно.

Флинкс ничего не сказал, и она наконец отпустила его.

– Если зов улетать у тебя внутри, тогда лети. – Она отвела взгляд. – Я не знаю, как работает твоя голова, мой мальчик. Никогда не знала, никогда. Но я знаю, что когда у тебя что-то там застрянет, только ты и сможешь вытащить это. Лети же тогда и возьми с собой мое благословение. Даже, – натянуто заключила она, – если ты мне не скажешь, из-за чего все это.

Нагнувшись, он поцеловал узел седых волос на затылке старухи. – Будь благословенна и ты тоже, мать, – сказал он, когда она сильно заизвивалась от этого жеста.

Упаковка тех немногих вещей, которые он хотел взять с собой, не заняла много времени. Теперь они, казалось, мало что для него значили. Когда он начал покидать комнату, то увидел, что старуха все еще сидит одна за столом, ставшая вдруг крошечной и хрупкой. Как он мог сказать ей, что должен рисковать вынянченной ею жизнью в тщетных поисках людей, которые не сделали ему ничего, помимо того, что произвели его на свет?..

Когда он позже в тот же день прибыл в дралларский порт, то обнаружил, что устал он только физически. Ум его был острым и бдительным. С годами он постепенно открыл, что ему требовалось все меньше и меньше сна. В иные дни ему могло хватить такой малости, как полчаса. Его мозг отдыхал, когда его не эксплуатировали, что бывало часто.