Алан Фостер - Ради любви к не-матери

• Название: Ради любви к не-матери
• Автор: Алан Фостер
• Жанр: Романтическая фантастика

---

– Черт бы его побрал! – пробормотала матушка Мастиф. Она хотела повернуться и уйти, но что-то удержало ее. Она разбиралась в людях не хуже, чем в товарах, и было в этом мальчике что-то особенное, что-то необычное, хотя она не могла бы сказать, что именно. А в необычном всегда скрывается выгода. К тому же этот печальный взгляд был беззастенчиво устремлен прямо в такое место в ее душе, которое она обычно скрывала.

– Дьявол, сто, и будь ты проклят! – Она едва выговорила эту сумму. Мысли ее метались. Что она делает здесь, забыв свои обычные дела, почему мокнет под дождем и торгуется из-за этого сироты? В девяносто лет у нее не может быть материнского инстинкта. И слава Богу, она никогда в жизни не испытывала материнского инстинкта.

Она ожидала неизбежного "Сто пять", но в толпе началось какое-то движение. Матушка Мастиф сгибала шею, пытаясь разглядеть что-нибудь, сердясь на гены, которые сделали ее такой низкорослой. Слышались крики, гневные проклятия из десятка глоток. Слева, за дамой в пернатой шляпе, она увидела яркие мундиры жандармов, их плащи блестели в тусклом свете. Группа людей передвигалась гораздо энергичнее, чем обычно.

Матушка Мастиф повернулась и прошла вправо, к ступенькам, ведущим на платформу. Поднимаясь по лестнице, она на полпути оглянулась на толпу. Пурпурные мундиры скрывались за первой группой административных и торговых помещений. Перед ними подпрыгивала массивная фигура: кто-то убегал от полиции.

Матушка Мастиф понимающе кивнула. Кое-кому мальчик нужен совсем не в гуманных целях. У многих в этой толпе криминальное прошлое. Вероятно, кто-то из собравшихся, возможно, платный осведомитель, узнал того, кто хотел купить ребенка, и известил полицию, а та отреагировала необычайно быстро.

– Значит, сто кредитов, – разочарованно объявила чиновница на платформе. – Кто-нибудь даст больше? – Естественно, никто не дал, но чиновница делала видимость дальнейшего торга. Прошло несколько мгновений тишины. Чиновница пожала плечами и посмотрела на стоявшую на лестнице матушку Мастиф.

– Он ваш, старуха. – Больше не "мадам", сардонически подумала матушка Мастиф. – Заплатите и выполняйте все предписания.

– Я имела дело с правительственными предписаниями задолго до вашего рождения, женщина. – Матушка Мастиф, не обращая внимания на чиновницу и мальчика, повернулась и направилась в помещение конторы.

Внутри скучающий клерк взглянул на нее, бросил взгляд на надпись о продаже, появившуюся на экране его компьютера, и небрежно спросил:

– Имя?

– Мастиф, – ответила посетительница, опираясь на посох.

– Это фамилия или имя?

– И то и другое.

– Мастиф Мастиф? – Клерк недовольно взглянул на нее.

– Только Мастиф, – ответила старуха.

– Правительство предпочитает полные имена.

– Знаете, что правительство может сделать со своими предпочтениями?

Клерк вздохнул. Нажал несколько клавишей.

– Возраст?

– Не ваше дело. – Она немного подумала и добавила: – Запишите "старая".

Клерк послушался, с сомнением качая головой.

– Доход?

– Достаточный.

– По вашему виду не скажешь, – начал раздраженно клерк, – в таких делах, как принятие ответственности за бедняков, правительство требует более подробных разъяснений.

– Правительство может отправить разъяснения вслед за своими предпочтениями. – Матушка Мастиф взмахнула посохом, указывая на платформу. Клерк едва успел увернуться. – Торговля закончена. Второй покупатель ушел. В спешке. Я могу взять свои деньги и уйти. Или могу дать немного правительству, чтобы оно заплатило вам жалование. Что вы предпочтете?

– Ну, ладно, – раздраженно сказал клерк. Он закончил набор и нажал кнопку. Из принтера показалась бесконечная лента. В свернутом виде она была в сантиметр толщиной. – Прочтите это.

Матушка Мастиф взвесила в руке пачку бланков.

– Что это такое?

– Правила относительно вашей покупки. Вы должны воспитывать мальчика и хорошо обращаться с ним. Если будет установлено, что вы нарушаете указанные здесь правила, – он указал на стопку, – его могут отобрать у вас с конфискацией уплаченной вами суммы. Вдобавок вы должны ознакомиться с… – Он прервал свою лекцию, так как в этот момент другой чиновник ввел в помещение мальчика.

Мальчик взглянул на клерка, потом на матушку Мастиф. Потом, словно ему не раз приходилось выполнять этот ритуал, подошел к ней и вложил ей в левую руку свою правую. Большие невинные глаза ребенка смотрели ей в лицо. Она заметила, что они зеленого цвета.

Клерк собрался продолжать, но что-то застряло у него в горле, и он занялся бумагами на столе.

– Это все. Вы можете идти.

Матушка Мастиф торжественно, словно после одержанной победы, вывела мальчика на улицы Драллара. Ему дали с собой только одно – небольшой плащ. Мальчик плотнее запахнул дешевый пластик, когда они добрались до первого перекрестка.

– Ну, парень, дело сделано. Пусть меня возьмет дьявол, если я понимаю, почему это сделала, но теперь я с тобой связана. Ну, и ты со мной, конечно. Что-нибудь есть у тебя в ночлежке?

Он медленно покачал головой. Очень тихий мальчик, подумала она. В доме от него, наверно, много шума не будет. Она по-прежнему не понимала, что вызвало такой неожиданный и нехарактерный для нее приступ великодушия. Теплая рука мальчика лежала в ее старой искривленной ладони. В этой руке перебывало множество кредитных карточек, которыми платили за покупки; эта рука привыкла брать вещи, чтобы оценить возможность продать их с прибылью; бывал в этой руке и нож, и совсем не всегда при приготовлении пищи; однако никогда не было в ней руки ребенка. Странное ощущение.

Они пробирались сквозь толпу, старавшуюся опередить близкую ночь, избегая дренажных канав, проходящих по середине каждой улицы. Из десятков ресторанчиков и забегаловок доносились ароматные запахи пищи. Мальчик по-прежнему молчал. Наконец, видя, что его лицо постоянно обращено к тем местам, откуда исходят аппетитные запахи, матушка Мастиф остановилась перед одним заведением, с которым была знакома. Все равно они уже рядом с домом.

– Есть хочешь, мальчик?

Он медленно кинул – один раз.

– Глупо с моей стороны. Я целый день могу обходиться без пищи и даже не подумать о ней. И забываю, что не у всех такие терпеливые желудки. – Она кивнула в сторону двери. – Ну, чего же ты ждешь?

Они вошли в ресторан, и она провела его за загородку у стены. Из центра стола поднималась круглая консоль. Матушка Мастиф изучила напечатанное на ее боку меню, поглядывая на сидящего в ожидании мальчика, и нажала несколько кнопок.

Вскоре консоль опустилась в стол и тут же поднялась с едой: густая ароматная похлебка с овощами, какие-то длинные клубни и нарезанный хлеб.

– Давай, – сказала она, заметив нерешительность мальчика, восхищаясь его сдержанностью и аккуратностью. – Я не голодна, да и никогда много не ем.

Она смотрела, как он поглощает пищу, иногда брала небольшие кусочки хлеба, отвечала на кивки проходящих знакомых. Когда дно миски с похлебкой было вылизано дочиста и исчез последний кусок хлеба, она спросила:

– Хочешь еще?

Он нерешительно взглянул на нее, потом коротко кивнул.

– Не удивляюсь, – сказала она, – но не хочу, чтобы ты сегодня ел еще. Ты съел порцию взрослого. Больше тебе не пойдет на пользу. Завтра утром, ладно? – Он понимающе кивнул.

– Еще одно, мальчик. Ты говорить умеешь?

– Да. – Голос у него ниже, чем она ожидала; в нем нет страха, только благодарность.

– Я хорошо говорю, – добавил он без дальнейших расспросов, чем удивил ее. – Мне сказали, что для своего возраста я говорю очень хорошо.

– Прекрасно. Я уже беспокоилась. – Она встала, опираясь на посох, и снова взяла его за руку. – Здесь близко.

– Что близко?

– Место, где я живу. И где отныне будешь жить ты. – Они вышли из ресторана и погрузились в влажную ночь.

– Как тебя зовут? – Мальчик спросил, не поднимая головы, поглядывая на тусклые витрины и отдельные освещенные окна. Внимательность его взгляда казалась неожиданной.

– Мастиф, – ответила она и улыбнулась. – Это не мое настоящее имя, мальчик, но мне его дали много лет назад. И оно задержалось у меня дольше любого мужчины. На самом деле это порода собак, очень злых и уродливых.

– Я не считаю тебя уродливой, – ответил мальчик. – Ты мне кажешься красивой.

Она смотрела на его открытое детское лицо. Слабоумный, слепой? А может, слишком умный?

– Можно мне называть тебя мамой? – с надеждой спросил он, еще более смутив ее. – Ты ведь теперь моя мать, правда?

– Что-то в этом роде. Не спрашивай почему.

– Я не причиню никаких неприятностей. – Голос его вдруг зазвучал озабоченно, почти испуганно. – Я никогда никому не доставлял неприятностей, честно. Просто хотел, чтобы меня оставили в покое.

Почему такое отчаянное признание? подумала она. И решила не расспрашивать.

– Я от тебя ничего не требую, – заверила она. – Я простая старуха и живу простой жизнью. Она мне нравится. Хорошо, если бы она и тебе понравилась.