Сьюзен Филлипс - Итальянские каникулы

• Название: Итальянские каникулы
• Автор: Сьюзен Филлипс
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-026643-X, 5-9578-1284-6

Ваш банкир сбежал с вашими деньгами…

Ваш жених бросил вас ради НЕМОЛОДОЙ женщины…

Ваша репутация лежит в руинах…

Кошмар? Пока еще нет!

Кошмар начнется, когда вы ухитритесь закрутить роман с самым знаменитым «плохим парнем» Голливуда, и в реальной жизни продолжающим играть роль «обаятельного злодея». Но… черт возьми… какой же это будет ПОТРЯСАЮЩИЙ КОШМАР!

---

До праздника была целая неделя.

— Уверена, что Анна это оценит.

— Послушай… — он кивком показал на дом, — ты этого не заслужила. Я просто… нужно было дать тебе понять, вот и все. Мне очень жаль.

И ей тоже. Куда больше, чем он мог представить.

Глава 22

Глаза Трейси наполнились подстегнутыми гормонами слезами.

— Я поблагодарила вас за то, что вернули мне Гарри?

— Несколько раз.

— Если бы не вы…

— То вы двое договорились бы между собой. Я всего лишь ускорила процесс.

Трейси вытерла глаза.

— Не знаю. Пока не появились вы, у нас не очень-то получалось. Коннор, не дави мячом цветы.

Коннор поднял глаза от футбольного мяча, который он гонял по крошечному саду позади дома Бриггсов в Касалеоне, и широко улыбнулся. Часть двора шла под откос, к ряду домов на другой улице, другая — к остаткам древней римской стены, окружавшей когда-то город.

— Рен уехал сегодня в Рим, — пробормотала Изабел, не зная, чем заполнить ноющую пустоту в душе. — Он хочет избавиться от меня.

Трейси отложила потрепанный детский пиджачок, который тщетно старалась починить.

— Объясните, что произошло.

Изабел рассказала о вчерашней вечеринке.

— С тех пор я его не видела, — добавила она. — Анна сказала, что они с Ларри уехали около полудня.

— А как насчет голливудских паразитов?

— Убрались в Венецию. Памела, кстати, совсем неплохая.

— Ну, если вы так говорите…

Трейси потерла живот.

— Он привык искать легких путей. Поэтому и на мне женился. Единственное место, где он допускает эмоциональный хаос, — это экран.

— Да уж, наши отношения можно назвать сплошным эмоциональным хаосом. — Изабел попыталась улыбнуться, но вышло не слишком удачно.

— Неправда!

— Вы просто не хотите меня огорчать. Он думает, что я его осуждаю, и так оно и есть. Отчасти. И касается только его работы. Я старалась не показывать этого, зная, что несправедлива, особенно потому, что у самой куча недостатков. Но я постоянно тереблю его только потому, что он мне небезразличен. Чаще всего он стоит первым в списке моих приоритетов, и это меня шокирует.

— Уверены, что похоть не заглушила вашего здравого суждения?

— Вы знаете его так долго, что не видите, в какого поразительного человека он превратился.

— Черт, — выдохнула Трейси, оседая в кресле. — Вы в самом деле его любите.

— Не думаю, что это такая уж тайна.

Особенно для Рена, после того как она вчера вечером буквально бросила сердце к его ногам.

— Я знаю, что вас влекло к нему. Как и всякую нормальную чувственную женщину на вашем месте. А за каждый его взгляд на вас можно было притягивать к суду! Но вы так хорошо разбираетесь в людях! Я думала, вы понимаете, что всякие отношения с Реном должны оставаться на животном уровне. Единственное, к чему он относится серьезно, — его работа.

Изабел мгновенно испытала жалкую потребность защитить его.

— Он ко многому серьезно относится.

— Назовите хоть что-то.

— Еда.

— Именно, — хмыкнула Трейси.

— Я имею в виду все, что касается еды. Он любит готовить, создавать шедевры, сервировать обед. Еда для него — средство общения. А вы лучше других знаете, как ему недостает общения. Он любит Италию. Обожает ваших детей, пусть не слишком охотно в этом признается. Интересуется историей, разбирается в музыке и искусстве. И серьезно относится ко мне. — Она глубоко вздохнула и продолжала без прежней уверенности: — Просто не так серьезно, как я к нему. Вбил себе в голову глупости насчет собственной порочности и моей святости.

— Рен живет в параллельной вселенной, и, может, это сделало его порочным. Женщины кидаются ему на шею. Директора студий практически умоляют взять их деньги. Люди ни в чем не могут ему отказать, что дает ему искаженное представление о его месте в этом мире.

Изабел хотела сказать, что находит представление Рена о его месте в этом мире достаточно справедливым, хотя немного циничным, но Трейси еще не закончила:

— Он не любит причинять боль женщинам, но почему-то дело неизменно кончается именно этим. Пожалуйста, Изабел, постарайтесь не попасть в его сети.

Хороший совет, но получен слишком поздно.

Изабел старалась заняться делом, но постоянно ловила себя на том, что бесцельно глазеет в окно или намывает одно и то же блюдо. Поняв, что боится выйти из дома и пропустить звонок, она так рассердилась на себя, что схватила ежедневник и принялась заполнять каждую графу. Навещала Трейси, играла с детьми, часами торчала на вилле, помогая готовиться к празднику. Ее симпатии к Анне только росли по мере того, как та рассказывала все новые истории о прежних обитателях виллы и жителях Касалеоне.

Прошло три дня, а от Рена не было ни слуху ни духу. Тоска все больше завладевала Изабел. Она чувствовала себя несчастной, потерявшей цель в жизни, не понимающей, куда идти дальше и что делать. Она не только не смогла найти нового направления, но еще больше усложнила старое.

Витторио и Джулия повезли ее в Сиену. Но невзирая на красоту древнего города, поездка не удалась. Каждый раз при виде ребенка скорбь Джулии становилась почти ощутимой. И хотя она держалась храбро, неудача со статуей подкосила ее. Витторио делал все возможное, чтобы развеселить женщин, но постепенно напряжение начало сказываться и на нем.

На следующий день Изабел вызвалась посидеть дома с Коннором, поскольку Трейси собралась к доктору, а Марта отправилась на виллу помогать Анне готовить. Проходя через оливковую рощу, Изабел старалась сосредоточиться на счастливом щебете ребенка и хоть на минуту позабыть об острой кинжальной боли, сверлившей ее сердце. Потом они играли с кошками, а когда похолодало, Изабел забрала малыша в дом, усадила за кухонный стол и дала фломастеры и бумагу.

— Я нарисовал собаку! — объявил Коннор, показывая свой шедевр.

— Изумительная собака.

— Еще бумаги!

Изабел улыбнулась и вытащила чистую тетрадь из стопки бумаг на столе. Коннор, как она быстро обнаружила, не верил в сохранение природных ресурсов. Какая все-таки лапочка!

Раньше Изабел никогда не задумывалась о необходимости иметь детей. Выпускать их в неизведанное будущее. Как же небрежно она относилась ко многому, что так важно в жизни!

Она сморгнула слезы.

Трейси появилась как раз в тот момент, когда Коннор заскучал. Она подняла сына, подула в затылок и устроилась за столом, посадив его на колени, пока Изабел заваривала чай.

— Доктор Андреа абсолютно неотразим. Настоящий мачо. Я так и не могу решить, противно это или нет — лежать на кресле перед таким красавцем. Он спрашивал о тебе.

— Он серийный обольститель.

— Верно. Рен звонил?

Изабел уставилась в холодный очаг и покачала головой.

— Простите.

Примесь гнева окрасила океан боли.

— Меня чересчур много. Я для него — непосильный груз. Слишком много всего. Что ж, ничего не поделать. Одного я желаю, хоть бы он совсем не вернулся!

Трейси сочувственно наморщила лоб.

— А я так не думаю. Он просто осел.

— Лошадь! — завопил Коннор, поднимая очередной рисунок. Пока Трейси восхищалась лошадью, Изабел пыталась заставить себя дышать ровнее, но развернувшаяся спираль гнева зажгла пламя, пожравшее весь кислород.

Трейси собрала вещи Коннора и обняла на прощание Изабел.

— Тем хуже для него. Раз в жизни ему повезло, а он этого не понял. Таких женщин, как вы, — одна на миллион. И не позволяйте ему видеть ваши слезы!

А вот на это нет ни малейшего шанса. Вряд ли ей представится случай плакать перед ним…

Оставшись одна, она схватила жакет и вышла в сад, пытаясь успокоиться, но неожиданно поняла, что с гневом легче жить, чем с болью. Ее бросили дважды всего за четыре месяца, и до чего же тошнит от всего этого! И пусть избавление от Майкла только пошло на пользу и оказалось благословением Божьим, но Рен — трус совсем иного рода. Господь поманил их обоих редкостным даром, но только у одного хватило мужества принять его. И что, если ее слишком много и она не всякому по силам? А он? Ладно же, когда они увидятся, она все ему выскажет.

Изабел одернула себя. Ничего она не выскажет. Однажды она бросила ему вызов, но больше этого делать не собирается. Если он не придет к ней сам, значит, не нужен вообще.

Ветер сменился с западного на северный. К тому времени как Изабел добралась домой, она чувствовала себя такой жалкой, замерзшей и несчастной, что поспешила развести огонь. Когда дрова разгорелись, она вернулась на кухню, чтобы вскипятить никому не нужный чай, а тем временем стала собирать бумаги, разбросанные Коннором по столу. Как Изабел заметила, малыш старался рисовать не более одного предмета на листе, а как только бумага закончилась, воспользовался оборотной стороной писем, которые она так и не прочла.

Изабел заварила чай и отнесла чашку вместе с письмами в гостиную. Она всегда вовремя просматривала корреспонденцию и старалась отвечать своим последователям, но эту стопку хотелось бросить в камин. Какой смысл с этим возиться?