Дик Френсис - Крысиные гонки

• Название: Крысиные гонки
• Автор: Дик Френсис
• Жанр: Триллеры, мистика

Сильные мира сего не терпят, когда кто-то посягает на их власть и могущество. Они готовы на все, лишь бы удержаться на Олимпе и не оказаться вычеркнутыми из списка земных богов.

---

– Я училась с ним в художественном училище, – обреченно объяснила Нэнси. – В Лондоне. А теперь он живет в Ливерпуле, где-то в коммуне хиппи. Стоит мне приехать в Ливерпуль на скачки, и он тут как тут.

– Угу, – многозначительно подтвердил Чантер.

– Вам платят пособие? – спросил я. Вовсе не презрительно, просто мне хотелось знать.

– Посмотрите получше, приятель. – Он вроде бы не обиделся. – Я при деле.

Я чуть не засмеялся.

– Вы поняли, что он имеет в виду? – спросила Нэнси.

– Он преподает.

– Эх, приятель, именно это я и сказал. – Чантер взял сэндвич с индейкой. Пальцы зеленые с черными полосами. В краске.

– Держите свои нечистые мысли подальше от этой птички. – Чантер откусил кусок сэндвича и теперь говорил с полным ртом. – Она строго моя территория. Строго, приятель, понимаете?

– Неужели строго?

– Безусловно, просто безусловно... Это так… приятель.

– Что будет?

Он окинул меня взглядом, таким же странным, как и его вид.

– Мне еще предстоит насыпать соли на хвост этой маленькой птичке. И я не удовлетворюсь, пока это не произойдет…

Нэнси смотрела на него с таким выражением, будто не знала, то ли смеяться, то ли бояться его. Она не могла решить, кто перед ней: влюбленный шут или отчаявшийся сексуальный маньяк. Я тоже не мог определить, на что способен Чантер, но теперь понимал, почему ей нужна помощь, когда он околачивается рядом.

– Он хочет меня только потому, что я не хочу его, – вздохнула Нэнси.

– Вы бросили ему вызов, – кивнул я. – Ущемили его мужскую гордость и все такое.

– С ним это делает любая девушка, – спокойно заметила Нэнси.

– Это еще больше осложняет положение.

– А вы зануда, приятель. – Чантер задумчиво посмотрел на меня. – Я имею в виду: старомодный чурбан.

– У каждого своя роль, – иронически согласился я.

Он взял последний сэндвич, демонстративно повернулся ко мне спиной и предложил Нэнси:

– Давай вместе, ты и я, потеряем этот хлам, угу?

– Давай вместе, ты и я, не будем делать ничего подобного. А если хочешь таскаться, то Мэтт будет рядом.

Он сердито нахмурился, потом резко поднялся с пола, и все его брелоки, кольца и цепочки зазвенели и затанцевали на груди.

– Тогда пойдем. Посмотрим на лошадей. Жизнь – это растрата времени.

– Он на самом деле художник, – проговорила Нэнси, когда мы вслед за зеленой скатертью вышли на солнце.

– Не сомневаюсь. Готов спорить, что половина из того, что он рисует, карикатура, хотя и с сильной примесью жестокости.

– Откуда вы знаете? – Она удивленно уставилась на меня.

– Вид у него такой.

Чантер шлепал босыми ногами рядом с нами, и его вид был настолько необычен для скачек, что зрители таращились на него, кто насмешливо, а кто шокировано. Сам он вроде бы не замечал всеобщего внимания. И Нэнси выглядела так, будто давно привыкла к такой реакции окружающих.

Мы остановились возле ограждения парадного круга, Чантер облокотился на покрашенные в белый цвет брусья и принялся упражнять голос.

– Лошади... Я не работаю для залов академии. Когда я вижу скачки, я вижу машину, и я рисую машину в форме лошади, с поршнями вместо суставов, с мускулами – приводными ремнями, которые натягиваются и трещат в напряженные моменты, с каплями мазута, вытекающими одна за другой из пор в шкуре лошади... – Он резко оборвал фразу, но тем же тоном спросил: – Как твоя сестра?

– Много лучше, – ответила Нэнси, не обращая внимания на внезапную перемену темы. – Она почти совсем поправилась.

– Хорошо, – отозвался он, и продолжил свою лекцию: – И потом я рисую битком набитые трибуны с взлетающими над ними шляпами и с бодрыми лицами, а все это время машина рвет свои кишки… Я вижу компоненты, я вижу, что случается с каждым из них, и я вижу стрессы... Я вижу цвета компонентов... На земле нет ничего целого... только компоненты. Даже то, что кажется целым, все равно состоит из компонентов. – Он опять резко замолчал, задумавшись над тем, что сказал.

Воспользовавшись наступившей паузой, я спросил:

– Вы продаете свои работы?

– Продаю? – Он окинул меня мрачным взглядом и с видом превосходства отрезал: – Нет, не продаю. Деньги отвратительны.

– Еще более отвратительно, когда их нет, – заметила Нэнси.

– Ты ренегатка! – гневно воскликнул он.

– Любовь в шалаше хороша, когда тебе двадцать, а в шестьдесят она уже выглядит жалко.

– Не собираюсь жить до шестидесяти. Шестьдесят лет – это возраст дедушек, А дедушка – не мое амплуа.

Мы отошли от парадного круга и лицом к лицу встретились с майором Тайдерменом. Он нес “Спортинг лайф” и вертел на пальце ключи от самолета. Майор великолепно владел собой. Его взгляд скользнул по Чантеру, и у него не дрогнул ни один мускул.

– Я снова все запер, – сказал он, протягивая мне ключи.

– Спасибо, майор.

Он кивнул, еще раз окинул взглядом Чантера и в полном порядке отступил.

Даже ради Нэнси служитель не позволил Чантеру подняться по лестнице, ведущей на трибуну для владельцев и тренеров. Мы смотрели заезд внизу. Чантер стоял рядом и через равные интервалы бормотал ругательства в адрес “вонючей буржуазии”.

Колин Росс закончил вторым. Зрители возмущенно орали и рвали билеты. Нэнси выглядела так, будто к этому давно привыкла.

В перерыве между двумя следующими заездами мы сидели на траве, и Чантер, пользуясь тем, что его никто не перебивал, сообщил нам свои взгляды на зло, которое представляют собой деньги, расизм, война, религия и брак. Это был обычный банальный треп, ничего нового. И я сидел и молчал. Во время своей проповеди Чантер дважды, без предупреждения и не переставая говорить, протягивал руки и клал их на грудь Нэнси. И оба раза, не удивляясь, взяв за запястья, она сбрасывала руки с груди. Ни он, ни она вроде бы не считали, что такие действия нуждаются в комментариях.

После очередного заезда, в котором Колин пришел третьим, Чантер заявил, что у него пересохло горло. И мы покорно последовали за ним в бар, чтобы он смазал пересохшие голосовые связки. Там сверхзанятая барменша налила нам три стакана кока-колы. Чантер тут же занялся своим стаканом, так что платить пришлось мне, что можно было предугадать заранее.

Бар был наполнен наполовину, но большую часть пространства и внимания захватил высокий, грубоватого вида мужчина, говоривший с сильным австралийским акцентом. Нога у него была в гипсе, очевидно недавно наложенном, потому что повязка отсвечивала белизной, и он стоял, опираясь на костыли, с которыми явно не умел обращаться. Его громкий смех перекрывал гул голосов в зале, и он то и дело извинялся за то, что наталкивался на посетителей.

– Я еще не привык висеть на этих штуковинах, понимаете…

Чантер рассматривал его с таким же видом, с каким вообще глядел на мир – с откровенным неодобрением.

Здоровенный австралиец подошел к случайным знакомым и стал объяснять, что с ним случилось.

– Поверите ли, не могу сказать, будто я жалею, что сломал лодыжку. Самое лучшее вложение капитала в моей жизни. – Он громко и заразительно захохотал, и многие в баре усмехнулись. Но, конечно, не Чантер. – Понимаете, я только неделю назад застраховался, и тут сломал ногу на этих ступеньках. Представляете, я получил за это тысячу фунтов стерлингов. Ничего себе подбадривающее лекарство от перелома, а? Тысяча чертовых фунтов за то, что пролетел по ступенькам вниз, но не вверх же! – Он опять громко захохотал, радуясь своей шутке. – Теперь выпьем, и пойдем поставим ложечку этой манны небесной на моего друга Кенни Бейста.

Я вздрогнул и посмотрел на часы. Приближалось назначенное время – три тридцать. Кенни явно не посоветовал своему австралийскому другу не рисковать и не ставить на него. Но это абсолютно не мое дело. Сказать ему об этом было бы худшей услугой Кенни Бейсту.

Здоровенный австралиец повис на костылях и заковылял из бара, два его приятеля последовали за ним. Любопытство в Чантере преодолело неприязнь к деньгам.

– Кто, – спросил он, ни к кому не обращаясь, – дал этому шизику тысячу фунтов за сломанную лодыжку?

– Новый страховой фонд. Его создали специально для тех, кто ходит на скачки, – улыбнулась Нэнси. – Если произошел несчастный случай, фонд выплачивает им деньги. Я в подробностях не знаю, но слышала раза два, как люди говорили.

– Страховка – это аморально, – проговорил Чартер и, проскользнув за спину Нэнси, положил руки ей на живот. Нэнси отбросила их и шагнула в сторону. По-моему, я не очень успешно справлялся с обязанностями телохранителя.

Нэнси заявила, что именно этот заезд она хотела бы посмотреть как следует, и, оставив Чантера у подножия лестницы проклинать буржуазию, уверенно двинулась вверх. Я, не спрашивая разрешения, последовал за ней. Остаться с Чантером? Такое развлечение не привлекало меня.

Поглядев сбоку в программу заездов, которую держала Нэнси, я узнал, что Кенни Бейст будет скакать на лошади по кличке Рудиментс: номер седьмой, принадлежит герцогу Уэссексу, тренер Энни Вилларс. Потом появился Кенни в оливковой рубашке с серебряным поясом и в серебристой шапочке. Когда лошадь проводили перед трибуной по оливковой траве, у меня мелькнула мысль, что герцог Уэссекс выбрал цвета, которые так же легко отличить на скаковой дорожке, как уголь в темную ночь.