Никки Френч - На грани

• Название: На грани
• Автор: Никки Френч
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-023622-0, 5-9577-1306-6

Кто следит за тобой?

Кто преследует тебя?

Кто, скрытый во тьме и неизвестности, посылает тебе полные угроз письма — и, похоже, знает о тебе больше, чем близкая подруга или возлюбленный?

Ты будешь подозревать всех.

Ты не сможешь доверять ни одному мужчине, ведь кто-то из них — убийца!

Но ты готова сражаться за свою жизнь!

---

Я повела его вверх по лестнице, из приоткрытой двери слышались голоса.

— У вас, похоже, гости, — заметил он.

— Да, у меня день рождения.

Глава 4

Наконец поток писем иссяк. Первая лавина превратилась в тоненькую струйку, потом вообще кончилась. Одно время мне даже нравилось получать столько писем. Я пачками брала их с собой, когда Фред и его друзья куда-нибудь приглашали меня. Мы садились за столик на тротуаре в Сохо, у какого-нибудь бара, пили ледяное пиво, передавали друг другу письма и зачитывали вслух отдельные фразы. Потом у Морриса с Дунканом обязательно завязывался непостижимый для посторонних разговор, в котором они называли нас семью гномами, великолепной семеркой или семью смертными грехами, а я слушала и переговаривалась с Грэмом и Фредом.

— Представляете, люди со всех концов Британии пишут письма на восьми страницах совершенно незнакомому человеку, ищут адрес в телефонной книге, покупают марки! Неужели им больше нечем заняться?

— Конечно, нечем, — отозвался Фред, сжимая мое колено. — Ты же идол. Ты и твой арбуз. Раньше тебя любили только мы, а теперь ты — воплощение мужских мечтаний. Сильная и прекрасная женщина. Каждому из нас нужна такая, чтобы умела ходить по трупам на шпильках. — Он наклонился и горячо прошептал мне на ухо: — И ты только моя.

— Перестань, — одернула я, — уже не смешно.

— Вот ты и стала звездой, — подхватил Грэм. — Лови момент, наслаждайся.

— Господи, неужели нельзя просто посочувствовать мне? Моррис, тебе нечего сказать в мою защиту?

— Да, скажи нам, Моррис, — закивал Фред. — Что бы ты посоветовал красавице, стонущей под бременем славы?

И он подался вперед и мягко похлопал Морриса по щеке. Иногда ребята озадачивали меня, их жесты казались ритуалами экзотической культуры, которую я не понимала. Они обменивались репликами, а я никак не могла сообразить, что это — шутка, оскорбление или розыгрыш. Я никогда не знала заранее, засмеется жертва или разозлится. К примеру, Фред никогда не хвалил Морриса, но все-таки вел себя с ним, как с лучшим другом. Все умолкли, у меня екнуло в животе. Сконфуженный всеобщим вниманием, Моррис заморгал и пригладил волосы. Мне казалось, он делает это умышленно — чтобы подчеркнуть, как длинна и густа его шевелюра.

— Кто назовет десять фильмов, в которых есть письма? — спросил он.

— Моррис! — вскипела я.

— "Письма незнакомки", — выпалил Грэм.

— "Письма трех женщин", — добавил Дункан.

— "Письмо", — включился Фред.

— Слишком просто, — перебил Моррис. — Десять фильмов, в которых есть письма, но в названии нет слова «письмо».

— Как это?

— Ну, например... «Касабланка».

— В «Касабланке» нет никаких писем.

— Есть.

— Нет!

На этом серьезный разговор закончился.

После того случая я вообще перестала читать письма. Одни я узнавала по почерку на конверте и даже не удосуживалась открывать. Другие просматривала из любопытства и бросала в коробку, ко всем прочим. Письма уже не развлекали меня. Среди них попадались грустные и непристойные, а остальные были просто нудными.

Чтобы вспомнить, какая истерия царит в мире, мне было достаточно выглянуть в окно с подгнившей рамой. Багровые от бешенства, непрерывно сигналящие юнцы в побитых машинах. Одинокие старухи с сумками на колесиках, ковыляющие в толпе и что-то бормочущие себе под нос. Алкаши у соседней забегаловки, смердящие мочой и виски, с расстегнутыми ширинками и кривыми ухмылками.

Безумие проникало ко мне в дом, принимая облик потенциальных покупателей. Один мужчина лет пятидесяти, коротышка с изуродованными ушными раковинами и волочащейся ногой, решительно встал на колени и принялся простукивать половицы — как врач, обследующий больного пневмонией. Я беспомощно стояла рядом, морщась от визгливой музыки, долетающей из паба. Другая покупательница, женщина примерно моих лет, с десятками серебряных сережек-гвоздиков в ушах, привела с собой трех громадных вонючих псов. При мысли о том, во что превратится квартира, если в ней поселятся эти зверюги, меня затошнило. В ней едва хватало места одному человеку. Один пес сожрал мои витамины, второй улегся у двери, распространяя удушливый запах псины.

Большинство покупателей задерживались в квартире всего на несколько минут, да и то из вежливости, а потом поспешно уходили. Некоторым было плевать на приличия. Пары иногда высказывали вслух все, что думали о квартире.

Вероятно, при поверхностном, мимолетном знакомстве Гай показался бы мне нормальным представителем человеческого рода. Но поскольку ему никак не удавалось продать мою квартиру, наше знакомство затянулось. Гай элегантно одевался, часто менял костюмы и пестрые галстуки с героями мультиков. Несмотря на жару, он не потел. Или потел тайком. Лишь несколько раз я видела, как капля стекает по его щеке. От Гая пахло лосьоном после бритья и эликсиром для полоскания рта. Постепенно я догадалась, что моя квартира для него — символ фиаско, которого он всеми силами пытается избежать. Для ее осмотра помощь агента не требовалась, но он все-таки сопровождал покупателей, даже в неудобное время, по вечерам или в выходные.

Наверное, не стоило удивляться, когда, проводив тощую, нервозную покупательницу, Гай заглянул мне в глаза и заявил:

— Нам обязательно надо как-нибудь вечерком пропустить по стаканчику, Зоя.

Мне следовало бы решительно отшить его, выплеснуть всю ненависть к нему, к его фальшивому загару и омерзительным эвфемизмам, но у меня не нашлось подходящих слов, и я выпалила:

— Думаю, нам надо снизить цену.

Ко мне заявился очередной покупатель, вооруженный рулеткой, блокнотом и фотоаппаратом. Вечер только начинался, Фред уехал в Йоркшир, чтобы за тридцать шесть часов привести большой заросший сад в порядок для программы, которую должны были показать по телевидению примерно через год. Он позвонил мне из паба и хриплым от выпивки и страсти голосом сообщил, что сделает со мной, когда вернется. Но мне было не до откровений: я готовила на компьютере доклад к «часу грамотности». Мне никак не удавалось построить секторную диаграмму. А ведь объяснения Дункана — или Морриса? — показались такими простыми и понятными! Но теперь на экране упрямо вспыхивало сообщение «Ошибка 19». Я курила и чертыхалась, а человек, который мог купить мою квартиру, а мог и отказаться, совал нос во все углы. Он измерял площадь комнаты, бесцеремонно открывал шкафы, поднимал потертый ковер, заглянул за повешенную Фредом жуткую драпировку и обнаружил на стене пятно, которое так и не высохло, несмотря на жару и сушь, открыл краны в ванной и простоял целую минуту, глядя, как льется вода. Когда он направился в спальню и загрохотал там ящиками комода, я не выдержала:

— Что вы делаете?

— Осматриваю помещение, — не моргнув глазом ответил он, глядя на сложенные стопками трусики, лифчики и старые колготки.

Захлопнув ящик, я направилась на кухню. Я давно проголодалась, но в холодильнике обнаружила только пучок увядшего зеленого лука, заплесневелую булочку, пустой коричневый пакет с единственной вишневой косточкой внутри и банку колы. В морозильнике нашлись упаковка креветок, срок хранения которых давно истек, и пакетик зеленого горошка. Стоя у холодильника, я выпила колу, вернулась к компьютеру и написала: «Наша задача — не просто научить читать, а заинтересовать чтением. Тщательно разработанный единый учебный план обеспечивает всеобщую компетентность учащихся...» Черт! И ради этого я стала учительницей? Чего доброго, скоро начну оперировать выражениями «трудозатраты» и «удовлетворительный уровень достижений».

Я сунула в рот три мультивитаминных таблетки и яростно разжевала их. Потом взялась за слишком громко названное «домашнее задание», которое вчера дала классу, а сегодня собрала и принесла домой. Я предложила детям нарисовать героев любимой сказки. Среди рисунков попадались и откровенные каракули. Например, зелено-черные зигзаги Бенджамина означали «Злой волк». Прямо абстракционизм. Джордан, любимой сказкой которого оказалась «Принцесса на горошине», изобразил зеленый кружок. Многие рисовали персонажей диснеевских мультиков — Бэмби, Белоснежку. Я перебрала рисунки, щедро раздавая хорошие оценки и ободряющие замечания, и сложила их в папку.

— Я ухожу.

Покупатель стоял в дверях, повесив на шею фотоаппарат. Он постукивал ручкой по передним зубам и глазел на меня. Я заметила, что плешь у него на макушке ядовито-розовая и волосатые запястья тоже обгорели на солнце. Так ему и надо.

— Хорошо.

О намерениях — ни слова. Козел.

Через несколько минут ушла и я — в кино с Луизой и ее подругами, которых я увидела впервые. Мне понравилось сидеть в темном зале в окружении женщин, жевать поп-корн и хихикать. Весело и безопасно.

Домой я вернулась поздно. На темном небе не виднелось ни одной звезды. Я открыла дверь и чуть не наступила на письмо, лежащее на коврике, — кто-то просунул его в щель почтового ящика. Аккуратный наклонный почерк, черные чернила. На очередного зануду не похоже. Я вскрыла конверт, не заходя в дом.