Борис Черток - Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам

• Название: Ракеты и люди. Фили-Подлипки-Тюратам
• Автор: Борис Черток
• Издательство: Машиностроение, 448 стр.
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 5-217-02935-8

Вторая книга воспоминаний (1-е изд. 1996 г.) видного ученого и конструктора ракетно-космической техники Б.Е. Чертока (первая выпущена издательством «Машиностроение» в 1994 г., переиздана в 1999 г.) тематически продолжает повествование о создании сложнейшей техники, буднях и праздниках многих ее творцов. В центре увлекательного рассказа — С.П. Королев и его ближайшее окружение в период с 1956 по 1961 год — напряженное время запуска в космос первого искусственного спутника Земли, первых межпланетных аппаратов, первого космического корабля с человеком на борту. Автор рассказывает и о годах своей молодости, когда он работал в авиационной промышленности. Книга адресована широкому кругу читателей.

---

После января 1959 года в лунной программе наступила небольшая передышка. Полигон должен был вернуться к программе летно-конструкторских испытаний Р-7. За этот период было пущено девять ракет. По каждой из них были замечания, которые надлежало учесть и для предстоящих лунных пусков.

Пятая попытка попасть в Луну была предпринята жарким летом 1959 года. Пуск 18 июня закончился аварией на второй ступени. Но мы еще не выдохлись — на заводах изготовили новые ракеты для Луны.

Для очередного штурма Луны готовили параллельно две ракеты и соответственно два лунных контейнера с двумя «сентябрьскими» вымпелами. Доставили на техническую позицию, для надежности, и третий контейнер. На этот раз решили перестраховаться. Попасть в Луну надо было обязательно. Теперь этого требовал не только Хрущев. Наше самолюбие было задето. Мы не допускали и мысли о дальнейших неудачах. На технической и стартовой позициях все работали с неистовым желанием успеха. Работа шла круглосуточно. Замечаний и доработок было сравнительно немного.

Дни на полигоне, несмотря на сентябрь, стояли жаркие. Ночи были теплые, безветренные, ясные.

Первая попытка пуска состоялась в соответствии с полетным заданием 6 сентября в 3 часа 49 минут. Ошибиться со временем старта разрешалось не более чем на 10 секунд. При большей ошибке следовало перенести пуск на сутки или более, соответственно пересчитав время.

С первой попытки старт сорвался. Произошел автоматический «сброс схемы». Более двух часов искали причину. Обнаружили глупейшую эксплуатационную ошибку при сборке схемы на стартовой позиции. Анализ ошибки, как обычно, выявил и неточность электрической схемы. Один из штепсельных разъемов не был показан на схеме, и его не состыковали при общей сборке кабелей на стартовой позиции. Схему привели в порядок, повторили испытания и убедились, что все в порядке, но сутки были потеряны.

На рассвете доложили Государственной комиссии, что повторить попытку пуска 7 сентября невозможно. Мы с самого начала заказывали Кузнецову гирогоризонты, определяющие угол наклона траектории ракеты на активном участке из расчета возможных пусков через двое суток, а не на каждые сутки. Для 8 сентября время старта приходилось на 5 часов 40 минут 40 секунд.

Всю ночь велись проверки, продолжалась подпитка ракеты кислородом, многократно проверялись готовности наземных служб. Я успокаивал по связи полковников командно-измерительного комплекса, которые со своими многочисленными радиоспециалистами дежурили по всей стране «от Москвы до самых до окраин». Все двигалось по заведенному распорядку, пока не дошли до команды «Дренаж». По этой команде начинается наддув сжатым азотом всех баков. Все баки наддулись до нормального давления, кроме бака окислителя на центральном блоке. Еще было в запасе время. По команде с пульта сбросили давление — открыли дренажи и сделали вторую попытку наддува под контролем датчика давления системы телеизмерений. Голунский доложил с первого ИПа, что по блоку визуального наблюдения давление в баке — 40 процентов от шкалы. А что это на самом деле? Нужна точная расшифровка. Но контактный манометр в баке не разрешает дальнейший процесс в автоматическом режиме. Время для старта было снова упущено. В наступившей в бункере тяжелой тишине Воскресенский, который в такой ситуации никогда долго не предавался горестным размышлениям, предложил сделать третью попытку. «Скорее всего, в трубке, идущей от бака к датчику, сидит ледяная пробка, — сказал он. — Если мы ее вышибем давлением, ракета будет готова к пуску».

С третьей попытки кислородный бак наддулся, но процесс пуска пришлось остановить. Время было уже упущено. Воскресенский снова оказался прав, интуиция его не подвела. Надо было решать, как поступать дальше. Ракета уже трое суток стояла «под кислородом». Сливать топливо и снимать ее для сушки или сделать еще одну попытку?

В это время, протолкавшись через толпу притихших стартовиков, Лавров своим тихим, спокойно-невозмутимым голосом доложил, что, посмотрев программы гироприборов, они, то есть баллистики, допускают ракету к пуску с теми же приборами на 9 сентября.

«Где вы были раньше?» — возмутился Королев, но не стал бушевать.

Приняли без взаимных упреков единственно возможное решение: стоять «под кислородом» еще сутки. При этом регулярно выключать и отогревать рулевые машины и проверять бортовые системы на функционирование. Электроогневое и заправочное отделения остались на своих рабочих местах. Люди не спали уже двое суток. Теперь им разрешили спать прямо в бункере, поочередно, по часу или по два. Решено все приборные отсеки ракеты продувать теплым воздухом и регулярно измерять температуры.

Госкомиссия и главные конструкторы в такой обстановке тоже установили режим круглосуточного дежурства.

Расчетное бюро — все теоретики — получили строжайшее предписание: многократно все перепроверить и дать точное время старта на 9 сентября.

В очередную ночь по четырехчасовой готовности все, невыспавшиеся и усталые, снова съехались на стартовую позицию. Время «старта 6 часов 39 минут 50 секунд.

Солнце косыми лучами уже осветило степь через большие разрывы в легкой облачности. Метеорологи обещали теплый безветренный день. Ракета должна же наконец уйти, а мы хоть немного отоспимся, пока она доберется до Луны. Сначала все шло опять по-штатному. Вышли на зажигание. Бурлящее пламя заклубилось под всеми блоками при выходе на первую промежуточную ступень и… команда «Главная» не прошла! По вине центрального блока схема сбросилась, огонь постепенно затух под всеми двигателями. В бункере стояла гнетущая тишина. Потом усталыми голосами Воскресенский и Евгений Осташев отдали положенные в таких аварийных случаях команды. На площадку прикатили пожарные машины. Стартовики осторожно осмотрели закопченные хвостовые отсеки. Все устали до равнодушия. Тем не менее Королев велел срочно проявить пленки телеметрии и дать заключение о причинах. Глушко назначили председателем аварийной комиссии. Пилюгин предложил сначала решить, что делать дальше, а потом разбираться. Королев по непонятной причине вдруг закричал на Пилюгина: «Ты разберись, что твои схемщики натворили!» Воскресенский сразу нашел причину: «Это виновата машина номер шесть. Она в старом варианте уже снималась со старта. Ее не следовало допускать снова». Все так устали, что никто даже не улыбнулся.

Тем не менее все вздохнули с облегчением, приняв предложение:

«Все срочно сливать! Машину со старта убрать! Следующую вывозить и готовить к пуску на 12 сентября»

Так на старте рано утром появилась новая ракета, заводской номер 43-76. Вот про эту операцию Хрущев в своем ответе сенатору Расселу и сказал (конечно, по докладу, который он получил от Королева, Келдыша или Руднева): «Чтобы устранить всякую возможность риска, ученые заменили ракету другой».

Эти слова Хрущева дошли до нас из газет много дней спустя, и по этому поводу, уже слегка отоспавшись и отдохнув, мы злословили и хорошо смеялись. Мы могли теперь себе это позволить — «хорошо смеется тот, кто смеется последним».

Старт ракеты 12 сентября в 9 часов 39 минут 26 секунд прошел без единого замечания. Ошибка относительно расчетного времени составила всего одну секунду. Это был шестой пуск на попадание в Луну.

Не помню уже кто, кажется полковник Носов, на сборе сразу после благополучного доклада телеметристов о выключении двигателей третьей ступени точно в расчетное время громко сказал: «Если перед каждым пуском неделю совсем не спать, то никаких отказов не будет».

Действительно, начиная с 6 сентября члены стартовой команды спали урывками, не брились из суеверия и отлучались со стартовой позиции на вторую площадку, только чтобы выполнить «операцию по вводу горячей пищи». Офицеры, бывшие фронтовики, говорили, что даже на войне у них было больше времени для сна, принятия пищи и бритья. После пуска почти все офицеры отправились на десятую площадку к семьям. Мы собрались в тесную комнату второй площадки принимать последние новости по ВЧ и соответственно давать указания.

Первая забота — отредактировать сообщение ТАСС и передать его в Москву.

Вторая забота — получить разрешение на немедленное оповещение профессора Лоуэлла — директора английской обсерватории Джодрелл Бэнк о состоявшемся старте. Во всей Европе только эта обсерватория обладала большой антенной, которая способна была следить за нашей ракетой на пути к Луне и подтвердить, что мы действительно не промахнулись.

Келдыш требовал разрешения Госкомиссии немедленно известить англичанина. Королев колебался. А что если еще раз промахнемся? Тогда уже никто не поверит, что мы пожелали иметь в Солнечной системе еще одну «искусственную планету». В конце концов Келдыш одолел, позвонил в Академию наук и дал поручение: немедленно связаться с Лоуэллом и передать ему прогнозируемое время встречи с Луной и текущие эфемериды, чтобы он успел обнаружить излучающий контейнер среди всех космических шумов и тресков.