Мишель Зевако - Смертельные враги

• Название: Смертельные враги
• Автор: Мишель Зевако
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-85585-108-7

Король Генрих IV отправляет шевалье де Пардальяна с важным поручением в Испанию – страну, где властвует деспотичный фанатик Филипп II. Одновременно в Испанию приезжает коварная принцесса Фауста: она привезла королю Филиппу документ, дающий ему право на французский престол. Стремясь заполучить эту бумагу, Пардальян проходит через множество испытаний, сталкивается с палачами-монахами, попадает в таинственные ловушки, проходит через загадочные лабиринты дворцов, ведущие в камеры пыток, становится свидетелем ужасов инквизиции.

Кто же победит в очередной схватке между шевалье де Пардальяном и могущественной Фаустой – принцессой Борджиа?

На стороне Фаусты всесильная инквизиция... На стороне Пардальяна – лишь несколько друзей да верная шпага...

---

– Ты можешь не отказываться от нее, но хотя бы расстанься с ней... на время. Послушай, Монтальте... Мы были когда-то друзьями... Мы могли бы стать ими вновь... Если хочешь, мы могли бы оба уехать, вернуться в Италию. Тебе известно, что папа болен? Твой дядя очень стар, очень слаб... Приходится опасаться худшего, а ведь мы оба чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы оказаться в Риме в тот момент, когда наступит неизбежная развязка, – ты, Монтальте, ради тебя самого, ведь ты был назначен преемником Сикста, а я ради своего дяди, кардинала Кремонского.

При известии о болезни Сикста V Монтальте невольно содрогнулся. Тиара всегда была целью его честолюбивых устремлений. И вот теперь, раздираемый двумя противоречивыми чувствами – любовью и честолюбием, он должен был немедленно выбрать: скакать ли в Рим, чтобы попытаться возложить на себя упавшую папскую корону, и, следовательно, удалиться от Фаусты, не видеть ее более, или отказаться от своих честолюбивых замыслов. Но он колебался всего секунду; решительно тряхнув головой, он сказал со злостью:

– Ты лжешь, Сфондрато! Тебя, как и меня, вовсе не заботит смерть папы и вопрос о его наследниках... Ты хочешь удалить меня от нее!

– Да, это правда! – прорычал герцог Понте-Маджоре. – Мысль о том, что я живу вдали от нее, а ты можешь ее видеть, разговаривать с ней, служить ей, любить ее... быть может, ты даже заставишь ее полюбить себя!... эта мысль для меня невыносима, и меня захлестывает ярость и охватывает неистовое желание убивать!.. Ты должен уехать, ты должен отправиться вместе со мной!.. Я никогда не увижу ее, но и ты тоже ее не увидишь... Я буду избавлен, по крайней мере, от этой чудовищной пытки, которая способна свести меня с ума.

Монтальте пожал плечами и глухо произнес:

– Безумец! Ее присутствие столь же необходимо мне, как воздух, которым я дышу... Покинуть ее!.. Иначе говоря, ты просишь у меня мою жизнь!..

– Тогда умри немедленно! – вскричал Понте-Маджоре; он занес шпагу и бросился на Монтальте.

Монтальте избежал удара – отпрыгнув назад, он молниеносно выхватил свою шпагу из ножен и встретил удар, не дрогнув; стальные клинки, скрестившись, громко зазвенели.

В течение нескольких секунд под ослепительным солнцем кипела яростная схватка: на молниеносные выпады следовали стремительные парирующие удары, за тигриными прыжками – внезапные приседания; сцена сопровождалась проклятиями, воплями и ругательствами; перевеса не было ни на той, ни на другой стороне.

Наконец Понте-Маджоре, после нескольких мастерски выполненных ложных выпадов, вдруг резко подался вперед – и его шпага вонзилась в плечо противника.

Но в тот момент, когда он с радостным воплем распрямился, Монтальте, собрав все свои силы, нанес ему сильнейший удар, так что острие шпаги вышло у герцога из спины. Мгновение оба стояли, недоуменно глядя друг на друга, а затем рухнули как подкошенные.

Тогда из-за тенистого кустарника возник спрятавшийся там монах; подойдя к обоим раненым, он без малейших признаков волнения принялся разглядывать их, а потом направился к Золотой башне, куда и вошел через потайную дверь, которая бесшумно раскрылась перед ним в ответ на его условный стук.

Несколько минут спустя он появился вновь, ведя за собой других монахов с носилками; оба соперника, лишившиеся чувств, были погружены на эти носилки и со всеми предосторожностями перенесены в башню.

Монтальте, раненный не так тяжело, первым пришел в себя. Он увидел, что находится в незнакомой комнате, на мягких пуховиках, в кровати с тщательно задернутым пологом. У изголовья стоял маленький столик, заставленный микстурами и мазями и заваленный тряпицами для перевязок. По другую сторону столика он обнаружил вторую кровать, тоже плотно занавешенную.

В проходе между двумя этими ложами скорби бродил мелкими шажками какой-то монах; он растирал в беломраморной плошке таинственные снадобья, подливал туда тщательно отмеренные густые неизвестные жидкости – то есть изготавливал с кропотливой старательностью некую целебную мазь: судя по его довольному лицу, он ожидал от нее настоящих чудес.

Когда монах заметил, что раненый пробудился, он подошел к кровати, отдернул занавески и тихим голосом, в котором сквозила почтительность, спросил:

– Как чувствует себя ваше преосвященство?

– Хорошо! – ответил Монтальте едва слышно. Монах довольно улыбнулся – так улыбается врач, констатирующий, что, как он и предполагал, все идет нормально.

– Через несколько дней ваше преосвященство будет уже на ногах, если только не совершит какую-нибудь серьезную неосторожность.

Монтальте сгорал от желания задать один вопрос.

Он надеялся, что убил Понте-Маджоре, но никак не решался спросить об этом.

Внезапно послышался слабый стон. Монах бросился ко второй кровати и торопливо отдернул полог.

«Эркуле Сфондрато! – подумал Монтальте. – Значит, я его все-таки не заколол!»

Лицо его исказила судорога, и на нем появилось выражение гнева и ненависти.

Понте-Маджоре, со своей стороны, тоже прежде всего увидел смертельно бледное лицо Монтальте, и точно такое же выражение гнева и вызова сверкнуло в его глазах.

Тем временем монах-медик продолжал свои хлопоты. С удивительной сноровкой и мастерством он наложил на рану герцога тонкую тряпицу, покрытую толстым слоем только что изготовленной мази, а потом, с бесконечными предосторожностями приподняв голову больного, влил ему в рот несколько капель какого-то эликсира. По лицу Понте-Маджоре тотчас же разлилось выражение довольства; монах, опуская его голову на подушку, прошептал:

– Успокойтесь, герцог! Главное, сударь, не двигайтесь. Малейшее движение может оказаться для вас роковым.

«Герцог! – подумал Монтальте. – Значит, этому интригану удалось-таки вырвать у моего дяди этот титул, которого он так давно и так страстно добивался.» Искусно сделанные монахом повязки и несущие бодрость укрепляющие средства оказали свое благотворное действие, и оба раненых полностью пришли в сознание; теперь они метали друг в друга угрожающие взгляды, исполненные ненависти. Монах, наблюдая за ними, подумал: «Святая Дева! Если я хоть на минуту оставлю их наедине, они набросятся друг на друга и в одно мгновение уничтожат все результаты моих упорных трудов.»

Он поспешно направился в соседнюю комнату. Там, погрузившись в молитвы и размышления (так, по крайней мере, казалось со стороны), терпеливо ждал другой монах. Лекарь чуть слышным голосом сказал ему несколько слов и, стремительно вернувшись обратно, встал между двумя кроватями, готовый пресечь любые попытки раненых приблизиться друг к другу.

Несколько минут спустя в комнате появился какой-то человек; он подошел к врачу-монаху, который почтительно склонился перед ним; между тем Монтальте и Понте-Маджоре, узнав посетителя, прошептали со скрытым ужасом:

– Великий инквизитор!

Эспиноза вопросительно взглянул на врача, и тот успокоительно кивнул, добавив шепотом:

– Они спасены, монсеньор!.. Но посмотрите на них... Я боюсь, что они вот-вот захотят возобновить поединок!

Эспиноза поочередно окинул раненых испытующе-пристальным взглядом и повелительно махнул рукой. Монах вновь согнулся в глубоком поклоне и удалился неслышными шагами.

Эспиноза взял стул и сел между кроватями, не сводя с двух соперников властного взора.

– Итак, – сказал он очень спокойно, – мужчины вы или дети?.. Разумные люди или сумасшедшие?.. Как! Вы, кардинал Монтальте, и вы, герцог Понте-Маджоре, вы, славящиеся своей рассудительностью и предусмотрительностью, – и вдруг не умеете управлять своими страстями? Что за ребячество? Вы просто-напросто поддались ревности, слепой и глупой!..

Оба раненых издали глухое протестующее рычание, и потому Эспиноза продолжал с еще большей энергией:

– Я сказал «глупой»... и настаиваю на этом!.. Вы что же – ничего не видите? Да ведь если вы уничтожите друг друга, то праздновать победу будет Пардальян!.. Ведь Пардальян-то любим! Вы станете кусать и рвать друг друга в клочья, пойдя на поводу у своего безрассудства, а Пардальян тем временем отберет у вас Фаусту и посмеется над вами...

– Достаточно! Достаточно, монсеньор, – прохрипел Понте-Маджоре, в то время как Монтальте, чьи глаза налились кровью, в ярости сжимал кулаки.

Великий инквизитор заговорил вновь – еще более резким, еще более повелительным тоном:

– Вместо того, чтобы бросаться друг на друга, подобно двум разъяренным тиграм, объедините во Христе ваши силы и вашу ненависть! Они будут нелишними в смертельной схватке с вашим общим врагом. Преследуйте его без отдыха и передышки, пока он не окажется в вашей власти! Пока он не падет, хрипя и задыхаясь, под вашими совместными ударами... И лишь тогда, когда вы его убьете – лишь тогда, не раньше! – для вас настанет пора убивать друг друга... если, конечно, вы не сумеете договориться.