Георг Брандес - Шекспир, Жизнь и произведения

• Название: Шекспир, Жизнь и произведения
• Автор: Георг Брандес
• Жанр: Публицистика

---

Напрасно увеличит их значенье

Подобно отраженью солнца в стали

Иль эха в круглой арке.

Когда затем Ахиллес прерывает его пространное рассуждение, заканчивающееся насмешкой над Аяксом, вопросом: "Неужто я забыт?", в ответной реплике Уллиса звучит явственно субъективная нотка. Внимательный читатель вынесет невольно такое впечатление, как будто он подошел к самому источнику того горького и пессимистического настроения, которое породило эту пьесу. Нет никакого сомнения в том, что Шекспир сознавал в этот период своей жизни, что публика перенесла свои симпатии от него на более молодых и посредственных поэтов. Известно, что вскоре после его смерти звезда Флетчера затмила его славу. И Шекспир проникался все глубже всепожирающим сознанием, что люди в корне своем и низки, и неблагодарны. Он возмущался все больше несправедливостью жизненных явлений и мирового порядка. Мы уловили это настроение впервые в пьесе "Конец - делу венец", где король приводит слова покойного отца Бертрама. Но это чувство обнаруживается ярче в пространной сентенциозной реплике Уллиса, которая сама по себе кажется натянутой. Уллис доказывает Ахиллесу, что он поступает неразумно, отдыхая на лаврах:

У времени привешен за спиной

Большой мешок, куда оно бросает

Все, что прошло, в подачку для забвенья,

Для этого чудовища, которым

Глотаются все славные дела

Тотчас по их свершеньи.

Свершенное покроется немедля,

Как старый панцирь, ржавчиной и может

В нас возбудить одну насмешку; слава

Промчится мимо нас, как наводненье,

И мы лежать останемся, как лошадь,

Погибшая в бою, которой труп

Пригоден лишь служить другим в защиту.

И все тогда, чтоб мы ни совершили,

Послужит впрок другим, хотя дела их

Гораздо ниже наших. Время схоже

С хозяином, который, распростившись

Кой-как с ушедшим гостем, поспешает

Встречать других с приветливой улыбкой.

"Прощай" звучит холодностью, а "здравствуй"

Встречает нас с приветом. Невозможно

Найти привет за прошлое. Дары,

Доставшиеся нам: заслуга, разум,

Рожденье, красота, любовь и дружба,

Подвержены губительным ударам

Завистливого времени. В одном

Согласны только люди: им всегда

Милее тот, кто ходит в новом платье,

Будь даже это платье перешито

Из старых лоскутков. То, что блестит,

Как золото, нередко ценят выше

Чем золото, когда оно снаружи

Покрыто слоем грязи. Современность

Влечется к современному.

Едва ли может быть сомнение в том, что один из источников той черной меланхолии, которая сквозит повсюду в драме "Троил и Крессида" следует искать именно здесь. Эта беспощадная ирония не щадит ни мужчину, ни женщину, ни войну, ни любовь, ни героя, ни любовника, и если одним из ее источников является "женское непостоянство", то другой ее источник, несомненно, "глупость публики". В конце этого разговора Уллис произносит несколько слов об идеальном государственном строе, которые пользуются знаменитостью в Англии. Здесь диссонанс между поводом к этим глубокомысленным изречениям и способом их выражения является особенно разительным. Уллис сообщает Ахиллесу, что греки узнали, почему он отказывается от участия в войне: он влюблен в дочь Приама. Ахиллес недоумевает, каким образом греки разоблачили эту тайну его интимной жизни. Тогда Уллис отвечает с большим пафосом, который плохо гармонирует с незначительностью факта и с отвратительным поведением шпиона, следующими почти мистическими, во всяком случае, чересчур глубокомысленными словами:

...Тут дива нет!

Во всяком государстве

Известны сокровеннейшие мысли

Тех, кто стоит в главе, как знает Плутус

Песчинки драгоценного металла

Сокрытые в земле. Людское мненье

Прочтет почти с предвиденьем богов

Все, что затеют высшие. Хоть это

И кажется чудесным, но на деле

Бывает так!

Затем Уллис сообщает Ахиллесу, что его связь с Поликсеной сделалась предметом всеобщих толков; он старается уговорить разнеженного воина принять участие в сражении, замечая, что слова "Гектора сестра заполонила великого Ахиллеса, Аякс же сразил самого Гектора" - эти слова превратились в пословицу. На отношение Аякса к Ахиллесу намекают довольно темные заключительные стихи:

...Прощай

И внемли слову друга: твой противник

Стоит на льду - умей его сломить,

Чтоб прежних лет величье возвратить.

Хотя все эти размышления о политике в данном случае совершенно неуместны и искусственно приклеены, но они интересны в том отношении, что образуют переход к другой великой трагедии Шекспира из римской истории, т. е. "Кориолану" (1608).

Уллис постоянно протестует против ходячего мнения, будто успех в политике зависит не от отдельных личностей, а от черной подготовительной работы; например, в том месте, где он возмущается насмешками Ахиллеса и Терсита над военачальниками:

Они клеймят систему наших действий

Названьем трусости, а осторожность

Считают непригодной ни к чему.

В делах войны и битв, по их понятьям,

Вся сила в кулаке. Искусство думать

И рассчитать, как враг силен, где лучше

Его атаковать, как много войск

Потребно для сраженья - называют

Они постельным делом, иль пустым

Черченьем карт...

Здесь Терсит задает тон - и легкое остроумие или глубокомысленный юмор прежних клоунов уступает место яростному издевательству низкого негодяя. Терсит - это карикатура на завистливого и бездарного (хотя и неглупого) плебея. Шекспир осмеивает его устами напыщенность и развращенность аристократов. Но он презирает и ненавидит его политические убеждения. Если проницательный Уллис является как бы первым эскизом Просперо с его светлым, неземным спокойствием, то Терсит словно первый очерк Калибана, но только лишенного неповоротливости и сказочной неуклюжести. Впрочем, Терсит служит скорее переходной фигурой к грубому цинику Апеманту в "Тимоне". Интереснее пространная реплика Уллиса (I, 3), где он излагает свое политическое миросозерцание. Шекспир разделяет его, по-видимому, и скоро провозглашает его энергичнее в "Кориолане". Это мировоззрение основано всецело на том принципе или на том настроении, которое получило в новейшей немецкой философии название "Das Pathos der Distanz", т. е. на том убеждении, что существующее между людьми неравенство не должно быть уничтожено. Сначала Уллис излагает систему Птолемея полуастрономическими, полуастрологическими доводами:

Светила все и самый центр вселенной

В своих путях покорны лишь ему.

Вот почему небесная зеница, солнце,

Имеет власть среди других планет.

Как смелый царь, оно стоит над ними,

Даруя блеск всем, силу и красу,

И гордо назначая каждой место

В кругу светил, покорных лишь ему.

Но если б вдруг пресеклась подчиненность

Светил небесных солнцу, если б вдруг

Планеты все задумали вращаться

Как захотят - подумайте, какой

Тогда хаос возник бы во вселенной,

Какой раздор вселился б средь людей

В какой бы вид пришла земля от вихрей,

Ужасных бурь, взволнованных морей!

Не скрылся ли б навеки в государствах

Тогда спокойный мир?

Затем следуют стихи, вошедшие во все английские антологии из Шекспира и вводящие нас непосредственно в трагедию о Кориолане. Речь идет о термине "degree" (т. е. приблизительно - "сословие"):

...О, верьте мне,

Что если раз исчезла подчиненность,

Тогда прощай исход счастливых дел!

Она душа всему. Не ей ли только

Поддержаны - порядок в городах,

Успехи школ, цветущая торговля,

Права семейств, короны, скиптры, лавры...

Попробуйте остаться без нее

И в тот же миг раздор воспрянет всюду,

Не связанный ничем! Пучины вод

Поднимутся над твердою землей

И сделают весь шар земной похожим

На мокрый, грязный ил. Жестокость станет

Царить над тем, кто слаб. Дурные дети

Восстанут на отцов. Насилье сменит

Везде закон, иль, лучше говоря,

Добро и зло, забывши власть закона,

Смешаются, утратив имена!

В главе всего тогда восстанет сила.

И быстро увидав, что ей ни в чем

Препятствий больше нет, подобно волку

Накинется на все, пожрав к концу

И самое себя.

Такой хаос царит везде, где только

Исчезла подчиненность; без нее

Мы, думая идти вперед, ступаем

За шагом шаг назад. Где же хотят

Чтить власть вождей, там низшие, имея

Дурной пример в других, влекутся им же

Питая в сердце зависть к тем, кто выше.

Шекспир отдавал так часто личным заслугам предпочтение перед преимуществами происхождения, что его нельзя заподозрить в сословных предрассудках, в пристрастии к чинам. Он здесь выражает только то аристократическое мировоззрение, которое сложилось у него гораздо раньше и крепло все больше с течением времени. Оно сложилось в стране с аристократическим, одно время даже монархическим строем и развивалось затем под влиянием, с одной стороны, враждебного отношения буржуазии к актерам, с другой - меценатства знати. Потом это мировоззрение прониклось страстным задором и выразилось резко и энергично в "Кориолане".