Рэй Брэдбери - Самое прекрасное время

• Название: Самое прекрасное время
• Автор: Рэй Брэдбери
• Жанр: Научная Фантастика

---

Брэдбери Рэй Самое прекрасное время

РЭЙ БРЭДБЕРИ

Самое прекрасное время

Перевел с английского Л. ЖДАНОВ

Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время - век мудрости, век безумия... пора света, пора тьмы... У нас было все впереди, у нас впереди ничего не было..." Вам знакомы эти слова? Подождите, я объясню.

Это было летом 1929 года в Гринтауне, штат Иллинойс, и мне, Дугласу Сполдингу, только что исполнилось двенадцать. Повсюду на зеленых лужайках, в изнывающем от зноя летнем городке - ни хорошо, ни плохо, только жарко, жарко; мальчишки, словно прилипшие к псам, и псы на мальчишках, как на подушках, лежали под деревьями, и деревья убаюкивали их, а листва шелестела безнадежное: "Больше Ничто Никогда Не Случится". Ничто в городе не шевелилось, лишь падали прозрачные капли с огромной, величиной с гроб, глыбы льда на витрине скобяной лавки. И не было в городе ни одного человека, кто бы не задыхался от жары, кроме мисс Фростбайт, ассистентки разъезжего иллюзиониста. Вот уже три дня как она выставлена в глыбе льда для всеобщего обозрения, вот уже три дня, если верить молве, не дышит, не ест, не говорит. Мне казалось, что женщине последнее должно быть особенно тяжело.

И все-таки в разгар этого томительно долгого полудня что-то случилось. Пес вдруг весь подобрался и сел, прислушиваясь, и язык его висел, будто конец небрежно повязанного красного галстука, а карие глаза остекленели, впитывая даль. Где-то там у депо, среди жарких куч паровозного шлака, важно отдуваясь, крича луженой глоткой, в волне дробного лязга на станцию въехал поезд. А я лежал на земле у входа в подвал дедова дома и слышал далекие шаги, они приблизились и застыли около объявления "Стол и Кров".

Я открыл глаза и увидел, как он поднимается вверх по ступенькам качающаяся трость и чемодан, длинные волосы, каштановые с проседью, и шелковистые усы, и бородка клинышком - и ореол учтивости окружал его, словно стайка птиц. На крыльце он остановился, чтобы обозреть Гринтаун.

Может быть, он слышал вдали пчелиное гудение парикмахерской, где мистер Винески, который вскоре станет его врагом, с видом пророка щупал бугристые головы клиентов и жужжал своей электромашинкой. Может быть, он слышал, как вдали, в пустующей библиотеке, по хрупким солнечным лучам скользила вниз золотистая пыль, а в закутке кто-то скрипел и постукивал и опять и опять скрипел чернильным пером: тихая женщина словно одинокая большая мышь в норе. Она тоже войдет в его жизнь. Да, возможно, он слышал то, чему суждено было стать частью его жизни. А пока незнакомец отвернулся от Будущего и увидел Настоящее, увидел, как мы с Псом привстали, глядя на него, гостя из Прошлого.

- Диккенс! Меня зовут Чарльз Диккенс! - сказал он и помахал нам рукой.

Дверь захлопнулась. Он был внутри, рядом с бабушкой, и расписывался в книге постояльцев, и я тоже хлопнул дверью и, затаив дыхание смотрел на имя, которое он так четко выводил на бумаге.

- Чарльз Диккенс, - по слогам разобрала бабушка. За всю свою жизнь она не прочла ни одной книги. - Красивое имя.

- Красивое?! - воскликнул я. - Разрази меня гром! Это великое имя! Но я был уверен...

Приезжий, ему было лет под шестьдесят, повернулся и посмотрел на меня, и глаза у него были такие же ласковые, как у Пса.

- Я думал, что вы...

- Что я... умер? - Чарльз Диккенс рассмеялся. - Ничего подобного! Жив-здоров! И очень рад встретить здесь читателя, и почитателя, и знатока!

И вот мы идем наверх, бабушка несет чистое постельное белье, я несу чемодан, а навстречу нам не идет - плывет не человек - корабль: мой дедушка.

- Дедушка, - сказал я, готовясь увидеть его замешательство, - познакомься с мистером Чарльзом Диккенсом!

Дедушка стиснул и тряхнул руку приезжего.

- Друзья Николаса Никклби- мои друзья!

Мистер Диккенс качнулся от этого литературного залпа, но тотчас опомнился, поклонился, сказал: "Благодарю, сэр", - и пошел дальше вверх по лестнице, а дедушка подмигнул, ущипнул меня за щеку, я только рот разинул.

В своей комнате, пока бабушка хлопотала, мистер Диккенс стащил с себя тяжелое, почти зимнее пальто и кивнул на чемодан.

- Куда-нибудь, все равно, Малыш. Ты не возражаешь, если я буду звать тебя Малыш? Ой-ой, Малыш, куда-то запропастился мой блокнот и карандаш. Ты не мог бы?..

- Сейчас! - И я мигом вернулся с дешевым блокнотом и "Тикондерогой No 2".

Мистер Диккенс медленно повернулся кругом, обозревая потолок, на котором бегали яркие блики.

- Я был в пути две ночи и два дня, и в пути у меня созревал замысел. День Бастилии - слышал о нем, Малыш? Ко Дню Бастилии книга должна выйти в плавание. Ты поможешь мне взломать затворы дока, Малыш? Поможешь?

Я лизнул карандаш.

- Вверху страницы - название. Название. Название. - Он задумался, закрыв глаза и потирая щеку. - Малыш, какое-нибудь хорошее, неизбитое название для романа, действие которого происходит наполовину в Лондоне, наполовину в Париже...

- По... - рискнул я.

-Ну?

- Повесть, - продолжал я.

Нетерпеливое:

- Ну, ну?

- Повесть о двух городах?

- В самую точку! Мэм, это умнейший мальчик.

Бабушка посмотрела на меня как на незнакомца какого-нибудь, потом взбила, вспушила подушку.

- Пиши, Малыш, - сказал мистер Диккенс, - пиши, пока не забыл: "Повесть о двух городах". Теперь посредине листа: "Книга первая. Возвращен к жизни. Глава первая. То время".

Я написал. Бабушка положила чистые розовые полотенца. Мистер Диккенс прищурился, что-то погудел, повернулся и нараспев заговорил:

- "Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время - век мудрости, век безумия, эпоха веры, эпоха неверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа..."

- О, - сказала бабушка, - как красиво вы говорите!

- Мэм... - Автор кивнул. - Малыш, на чем я остановился?

- Стужа бедствий, - ответил я.

Все уже сидели за столом, когда я появился, руки еще мокрые, волосы влажные и причесанные.

- Да уж... - Бабушка поставила на стол блюдо с жареным цыпленком. - За много лет ты первый раз так опоздал.

- Если бы вы знали! - сказал я. - Где только я не побывал сегодня! Дуврский дилижанс на Дуврской дороге! Париж! Столько путешествовали, даже рука закоченела.

- Париж? Дувр? Рука закоченела? - Жильцы уставились на меня.

- Он хочет сказать - с мистером Диккенсом, - объяснил дедушка.

- Диккенсом? - переспросил мистер Винески, парикмахер и первый жилец.

- Мы считаем великой честью, - дедушка гордо разрезал свою часть цыпленка, - что в нашем доме писатель начинает новую книгу, и Дуглас - его секретарь. Верно, Дуг?

- Весь день работали, четверть отмахали! - сказал я.

- Диккенс! - вскричал мистер Винески. - Полно, неужели вы поверили...

- Я верю, - сказал дедушка, - тому, что говорит мне человек, пока он не скажет другое. Тогда я верю в другое.

- Самозванец, - фыркнул парикмахер.

- Человек, - сказал дедушка. - К нам в дом пришел достойный человек. Он говорит, что он Диккенс. Это его имя, другого я не знаю. Он дает понять, что пишет книгу. Я прохожу мимо его двери, заглядываю в комнату - да, он в самом деле пишет книгу. Что ж, я должен ему запретить? Когда очевидно, что ему необходимо написать эту книгу...

- "Повесть о двух городах", - подсказал я.

- "Повесть о двух городах", - продолжал дедушка. - Никогда не спрашивайте писателя, какого угодно писателя, почему он пишет, зачем он пишет, откуда он, куда направляется. Придет время, он скажет сам.

- Да вы тут в здравом уме или нет? - простонал мистер Винески.

- Тссс! - сказала бабушка. Потому что вниз по лестнице спустился, в двери столовой появился и подошел к обеденному столу он, человек с длинными волосами, с бородкой клинышком, с шелковистыми усами, и он кивнул и улыбнулся, словно перед ним аудитория, а он лектор.

Дедушка встал и мягко, тепло произнес:

- Леди и джентльмены, это наш новый жилец и, мы надеемся, друг - мистер Ч. Диккенс. Мистер Диккенс, сударь, добро пожаловать.

Ух ты, какая замечательная жизнь началась!

Не было дня, чтобы я не являлся к мистеру Диккенсу и не просиживал у него половину утра, а он диктовал, и мы путешествовали из Парижа в Лондон, обратно в Париж, делая остановки для завтрака и лимонада, а после бутербродов с яичницей - опять в Лондон, и я - секретарь мистера Ч. Диккенса, Гринтаун, Иллинойс, был счастлив, ведь я сам мечтал, когда вырасту, стать писателем, и вот я познаю великое таинство с лучшим из них.

Только мистер Винески, парикмахер, заботил меня, мистер Винески, мой хороший друг, мой герой, трудом которого я от души восхищался, ваятель - ни больше, ни меньше. Обычно я половину лета проводил в его парикмахерской, глядя, как он превращает безобразных людей в прекрасных принцев, - вот какой он был мастер. А теперь, я так увлекся Лондоном и Парижем, что забыл любоваться мистером Винески и его чудесами.

И мистер Винески каждый вечер, приходя домой, заставал за столом этого писателя с его длинными волосами, которые давно бы пора постричь, и тут же сидел я, глядя на мистера Диккенса так, словно я Пес, а он Бог.