Ирвин Шоу - Вершина холма

• Название: Вершина холма
• Автор: Ирвин Шоу
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5?17?004254?Х, 5?9713?0849?1

…Он рисковал. Рисковал снова и снова.

Он играл со смертью. Играл, чтобы ощутить вкус к жизни.

Он не мог существовать по-другому. Не знал иного способа убежать от себя. Если убежать от себя вообще возможно.

А если нет – что тогда?

---

– Ты меня отлично понял, – ответила Трейси. – А ты как полагал?

Он на мгновение задумался.

– Мне следовало ожидать нечто подобное, – покорно согласился он. – Я не виню тебя.

– Не знаю, спасет ли это твое самолюбие, – сказала она, – но легче мне не стало, я поняла, что насилую себя.

– Милая ты моя, – с грустью пробормотал он.

– Сейчас не время для нежных слов.

– Ты хочешь развода?

Стоя в напряжении, спиной к двери, точно обвинитель в конце затянувшегося процесса, она вздохнула:

– Не знаю, чего я хочу, но утром ты сядешь в свою машину – это твоя машина, – и…

– В нашу машину, – поправил он.

– Нашего больше нет. Отныне есть только твое и мое. Утром ты сядешь в машину, поедешь в город и заберешь свои вещи из моей квартиры.

Он посмотрел на широкую двуспальную кровать. Майкл знал, что не сможет пролежать рядом с Трейси до утра. Он встал.

– В таком случае, – сказал он, стараясь говорить четко и логично, – в таком случае нет смысла ждать утра. Я соберу вещи и уеду сейчас.

– Ты не в состоянии вести машину. Ты угодишь в тюрьму.

– Это уже мои проблемы, – сказал он, вытащил сумку и стал складывать в нее одежду.

Трейси пожала плечами:

– Поступай как знаешь.

Он собрался и шагнул к двери.

Трейси загораживала ему выход. Он увидел прелестное грустное лицо, которое обожал, почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы, и внутренне содрогнулся.

– Что ты скажешь родителям?

– Придумаю. Например, что тебе позвонили с работы и срочно вызвали к утру в город. Потом решу, как преподнести им новость. Я возьму вину на себя. Пусть они по-прежнему тебя любят. Психологическая несовместимость, чем не причина? – Она снова засмеялась. – Ты на самом деле хочешь ехать сейчас, ночью?

– Ничто меня не удержит.

Она пожала плечами и шагнула в сторону.

– Будь осторожен за рулем.

– Постараюсь.

Он открыл дверь и на мгновение замер.

– Обожди, – сказала она и прошла вперед, – я включу лампу.

Она щелкнула выключателем. Майкл медленно спустился по лестнице, в одной руке он нес сумку, а другой держался за перила.

Майкл прошел через гостиную, где вечерами под негромкие разговоры женщин частенько играл в шахматы с Филиппом Лоуренсом, открыл уличную дверь и шагнул в сырую туманную ночь.

Он бросил сумку на заднее сиденье, сел в машину, завел мотор, посмотрел наверх – окно на втором этаже было освещено. Затем весь дом погрузился в темноту. Майкл открыл ворота и выбрался на дорогу. Туман клубился над блестящей поверхностью шоссе и рассеивал свет фар. Слезы застилали глаза, он ехал медленно и осторожно, но все равно испугался, когда из мрака выскочила полицейская машина и обогнала его. Но она промчалась, не останавливаясь, полицейским и дела не было до плачущего пьяного человека, который ехал у самой обочины со скоростью сорок миль в час, – они гнались за убийцей, спешили к месту аварии или на пожар, их ждало любое из тысяч несчастий, какое может случиться глубокой ночью в сотне миль от Нью-Йорка.

Глава 8

Майкл сидел у себя за столом на работе, он изучал папку деловых бумаг и время от времени поглядывал в окно. На улице шел холодный осенний дождь. Майкл по-прежнему потел в жарком кабинете – отдельных регуляторов не было предусмотрено, а предки того человека, от которого зависела температура во всем небоскребе, видно, никогда не жили севернее Джорджии и в его жилах текла не кровь, а вода.

Майкл с трудом одолел десяток страниц и теперь в третий раз добросовестно всматривался в колонку с цифрами, но и сейчас они говорили ему не больше, чем в первый раз.

Он обрадовался телефонному звонку.

– Алло! Мишель?

– Антуан, – сразу узнал Майкл – пианист был единственным из знакомых, кто произносил его имя на французский манер, – ты где пропадал?

Майкл не видел француза более двух лет. Он спрашивал о нем в баре, где тот играл, но управляющий ответил, что пианист внезапно исчез, не дождавшись конца контракта.

– Я был в Париже, – ответил Антуан. – Безумный романтический порыв. Одной даме захотелось в Париж, а я испугался, что стоит мне отпустить ее от себя на пару недель, и все, au revoir, Antoine.

Майкл засмеялся. С женщинами Антуан был то чересчур циничен, то чересчур влюбчив. Он делился самыми интимными подробностями своих быстротечных связей.

– Рад тебя слышать, – сказал Майкл. – Развеешь тоску пасмурного дня. Как жилось в Париже?

– Отвратительно, – признался Антуан. – Настоящее Ватерлоо. Никто не желает слушать фортепьянную музыку, та дама вышла замуж за японского магната, другая… Но об этом при встрече.

– Где тебя можно найти?

– Я играю в кабачке «Золотой обруч», он находится в районе Шестидесятых улиц. Вывеска не должна вводить тебя в заблуждение – это сущая клоака. Но люди к нам ходят, а я веселю их как умею. Иногда даже заглядывают посетители, которые умеют пользоваться ножом и вилкой. – Он умолк, потом добавил: – Вчера заходила твоя жена. Она сказала, что ты работаешь на старом месте, так я тебя и нашел. Трейси по-прежнему очаровательна. Ее сопровождали двое мужчин.

– Двое?

– Двое. Ты моложе их и привлекательнее.

– Спасибо.

– Когда я спросил о тебе, она ответила уклончиво, – сказал Антуан. – Вы что, поссорились?

– В настоящее время мы живем раздельно, – ответил Майкл, – если тебя это интересует.

– Сочувствую, mon vieux[4], – вздохнул Антуан. – Мне-то к таким утратам не привыкать, но я никак не ожидал, что это может случиться с тобой.

– Жизнь любого из нас полна неожиданностей. Особенно в Нью-Йорке. Поэтому сюда все и рвутся.

– Я рад, что ты относишься к своей трагедии по-философски.

– Оставь оперный тон, – раздраженно произнес Майкл, – никакая это не трагедия.

– Для меня это было бы трагедией.

– А пошел ты…

– Надеюсь, сегодня вечером я тебя увижу, – спокойно ответил Антуан. – С одиннадцати до полуночи я в ударе. Я познакомлю тебя с женщиной, которая одним махом вычеркнула из моей памяти всех прежних. Обещай мне, в память о нашей старой дружбе, что ты не поддашься на ее заигрывания.

– Не бойся. Последний год я стал равнодушен к женскому полу.

– Не в силах в это поверить, mon vieux. Жду тебя к одиннадцати, – сказал Антуан и повесил трубку.

Майкл посмотрел на дождь и вспомнил вечера, когда он сидел с Трейси в затемненном баре. Они слушали игру Антуана, напоминавшего большую черную птицу с печальными темно-карими глазами; обычно, когда он не пел, с нижней губы свисала сигарета. По просьбе Трейси Антуан частенько исполнял ее любимую песню «C'est triste, Venise»[5].

В Нью-Йорке ничуть не веселей, подумал Майкл, глядя на дождь. Двое мужчин, вспомнил он. «Ты моложе их и привлекательнее».

Он допоздна засиделся в конторе, поужинал и к одиннадцати часам отправился в «Золотой обруч». В зале было немноголюдно; он сел у стойки, взял виски и стал прислушиваться к беседе пары, устроившейся по соседству. Толстяк лет пятидесяти рассказывал полноватой блондинке о своих прошлых любовных похождениях, полагая, что тем самым подготавливает почву для новой победы. При появлении Майкла Антуан махнул другу рукой, не переставая играть. Трейси в ресторане не было. Вряд ли она появится здесь сегодня, сказал себе Майкл, раз она была в «Золотом обруче» вчера. Но он все равно невольно всматривался в полумрак, ища ее лицо. Похоже, та дама, которая заставила Антуана забыть о всех его прежних увлечениях, тоже отсутствовала.

Француз играл, как всегда, великолепно, не искажая мелодию своей тонкой, искусной импровизацией. Какое удовлетворение, подумал Майкл, приносит умение делать что-либо так мастерски и дарить этим радость людям. Он вспомнил тоскливые часы собственных музыкальных экзерсисов и усмехнулся сквозь годы тому несчастному ребенку, который с ненавистью барабанил по клавишам.

Антуан закончил свою версию темы из «Жала» замысловатым пассажем, подошел к стойке и обнял Майкла.

– Enfin[6], – сказал он.

Отступив на шаг, француз изучающе уставился на Майкла.

– Дай-ка я посмотрю, как ты выглядишь, – произнес Антуан. – Да, годы бегут. Ты не заботишься о себе.

– А что стряслось с тобой?

По левой щеке Антуана от уха до рта тянулся длинный шрам.

– А, это… – Антуан коснулся шрама. – Память о Париже. Одна дама…

– Не говори мне, что ты встречаешься теперь с дамами, которые носят в сумочке опасную бритву.

– Это не дама, – пояснил Антуан. – Ее ухажер. Месье из Марселя, известный в milieux[7] бешеным нравом. Когда он выхватил нож, я его еще плохо знал. – Он пожал плечами. – Ничего страшного. Это меня, возможно, чуть портит, но я никогда не был красавцем.