Дмитрий Лехович - Генерал Деникин

• Название: Генерал Деникин
• Автор: Дмитрий Лехович
• Жанр: Исторический детектив

От издателя:Перед тобой читатель, первая книга о трагической судьбе русского человека, русского генерала. Об одном из тех, кто создал белое движение борьбы с большевизмом и осенил его кровавыми знаменами. Книга, возвращающая нам правду об Антоне Ивановиче Деникине - личности, уже принадлежащей истории, но, тем не менее, во многом для вас неизвестной, сокрытой за завесой «смутных» времен, жестоких стереотипов сталинщины и последующего умолчания.

Boomzoomer:Это первая подробная биография Деникина. При написании книги были использованы личные документы семьи Деникиных,  а также Русский архив Колумбийского университета.

---

Берлин сообщает, что английская авиация бомбардировала поезд, везший англо-американских пленных, в результате более 500 из них убиты.

Конечно, такой факт мог произойти, ведь вражеская авиация, естественно, атакует все пути сообщения, но любопытно, что никто в это не верит. Первая реакция Антона Ивановича перед аппаратом была: «Сами убили, чтобы отомстить за бомбардировки».

31 марта 1944 года

Слушали грохот московских залпов по случаю взятия Очакова. Производит впечатление даже по радио. Кажется, это второй раз в истории русские берут Очаков. Полтораста лет тому назад во времена Екатерины Потемкин взял его у турок. Но тогда это была слава России. А теперь? Может быть, тоже, говорит мне Антон Иванович.

6 июня 1944 года

Высадились! На берегу Ла-Манша, прямо, можно сказать, в лоб немецким страшным укреплениям. То есть еще высаживаются, и парашютисты падают массами. Я слышала с 2 часов ночи, что все авионы над нами летают, и так до утра. Так что в 6 часов встала, разбудила Антона Ивановича и говорю - что-то случилось. Взялись за пост и узнали, что союзная авиация и флот разносят береговые укрепления и парашютисты падают в Нормандии. Началось… В 7 часов все местные люди про это только и говорят. В 8 часов мы уже знаем, что высаживаются в нескольких местах на пляжах… Ох, только бы удалось теперь…

3 июля 1944 года

Минск обходят и с севера, и с юга. Так долго отдыхавшая тесемочка на большой русской карте теперь передвигается каждый день.

Антон Иванович, выслушав вечером московскую сводку, вооружился молотком и передвигает булавки и гвоздики.

Как они идут хорошо и как правильно маневрируют!

И как болит старое русское солдатское сердце…

2 августа 1944 года

(Ксения Васильевна вышла на улицу поговорить с соседями. Разговор, по-видимому, был длительный, ибо заканчивается заметка следующей фразой): «А у наших дверей меня с нетерпением ждал Антон Иванович, так как что-то выкипело на плите».

11 августа 1944 года

Вчера была нездорова и спала плохо. Утром позднее обыкновенного Антон Иванович разбудил меня, сказав, что американцами взят Шартр. Шартр? Но это невозможно, они же вчера были более чем за 100 километров от него! Однако пришлось сдаться на очевидность, ибо пост на всех языках подтвердил. Смелым рейдом колонна теперь достигла Шартр в 75 километрах от Парижа. Все радуются…

15 августа 1944 года

Мы стояли у нашего двора целый кучой, обсуждая события и наблюдая за возней немцев, которые все прибывали и прибывали в наше местечко. По слухам, они стягивают сюда все гарнизоны маленьких соседних деревень и далеких бункеров. Как вдруг в вечерней тишине звонко и четко раздался французский военный сигнал, который мне был знаком, так как слышала его часто из Алжира и Лондона по радио. Мы все молча смотрели в сторону приближающихся звуков, мимо нас проехал камион, нагруженный плотно стоящими черными французскими военнопленными… Один негр, в самой середине, подняв вверх инструмент, трубил весело и громко, а остальные, скаля зубы, задорно смеялись и кричали нам что-то. У откидной сходни грузовика флегматично сидели два немецких часовых и ели яблоки. Через несколько дней германская оккупация Мимизан была закончена.

22 января 1945 года

Вся мировая пресса только и говорит о советских победах…

Мы, русские, всегда знали, на что способен наш народ. Мы не удивились, но мы умилились и восхитились. И в нашем изгнании, в нашей трудной доле на чужбине почувствовали, как поднялась и наполнилась наша русская душа.

Наполнилась гордостью, но и болью, и сомнением.

Что несет России и всему миру победа? Разве это во имя величия России… разве для будущего справедливого и лучшего жития всех людей -эта победа? А не для выполнения дьявольского плана привития человечеству изуверской доктрины, которая пришла в голову одному маньяку, а воспользовался ею другой маньяк? Воспользовался для удовлетворения своего незаурядного честолюбия, своего чудовищного властолюбия и своей бесчеловечной природы. И все русское геройство, все невероятные жертвы - лишь дань этому Молоху, лишь часть этого страшного плана.

19 мая 1945 года

Поймали Розенберга. Вот кого следует выдать советам, и пусть его судят как хотят. Этот все заслужил!

5 июня 1945 года

Вот мы и в Париже. Конец пятилетней ссылке, конец огородам, лесным прогулкам и общению с людьми маленькими, но непосредственными и настоящими. Много рук я пожала со слезами и с сознанием, что вряд ли еще их встречу.

…Трудна была наша жизнь эти пять лет. Но я не жалею, и кусочек моей жизни, прошедший в случайной глуши Франции, открыл мне больше ее лицо и ее душу со всеми недостатками и достоинствами, чем предыдущие 15 лет парижской жизни.

Даже после пяти лет войны и оккупации Париж, потускневший и погрязневший, все же был прекрасен. Но для Деникина возвращение в этот город было сопряжено с большим разочарованием. Удручали его произошедшие изменения со многими из близких ему людей к концу войны и после освобождения Франции. Когда стали известны подробности того, что творилось в Аушвице, Дахау и других нацистских концлагерях, - весь мир содрогнулся от ужаса. Говорили только о германских зверствах, но о коммунистических зверствах и советских расправах с политическими врагами внутри страны предпочитали замалчивать. В этот период замалчивания Деникин, один из очень немногих, продолжал открыто клеймить и то, и другое зло.

Надо отметить, что А. И. Деникину, скончавшемуся в августе 1947 года, не были тогда известны многие факты, опубликованные впоследствии. Он не знал (ибо немцы это скрывали, а сведения и слухи не дошли до захолустья), что многие, очень многие русские эмигранты младшего поколения, жившие во Франции, активно участвовали в подпольной борьбе с фашистами и что многие приняли мученический конец в германских тюрьмах и лагерях.

Удручало Деникина появившееся во время войны и усилившееся к концу ее движение в некоторых кругах эмиграции на сближение с советской властью. Тоска по родине, победное шествие русских войск, разгром Германии - все это, взятое вместе, давало какую-то надежду на патриотический подъем внутри России, на то, что армия окажется сильнее партии, что советская власть должна будет пойти на уступки.

Деникин утверждал, и оказался прав, что все эти надежды ложны, что эта новая «ересь», прикрытая именами людей, пользовавшихся уважением среди эмиграции, приведет лишь к новому соблазну и конфузу.

Осуждал он группу видных парижских эмигрантов, принявшую приглашение посетить советское посольство в Париже. Возмущался Деникин поведением историка и политика Милюкова, который за долгую свою жизнь, переменив немало «ориентации», под конец признал Октябрьскую революцию органической частью национальной истории и, оценивая высоко советское достижение, считал, что «народ не только принял советский режим, но примирился с его недостатками и оценил его преимущества». Чего Деникин не мог простить Милюкову - это его утверждения, что «когда видишь достигнутую цель, лучше понимаешь и значение средств, которые привели к ней».

Цель оправдывает средства - принцип, который Деникин отрицал.

Но, осуждая некоторых общественных деятелей за их готовность идти на примирение с советской властью, за их «советскую Каноссу», Деникин признавал, что и Милюков и другие во время германской оккупации вели себя - с точки зрения русской - безупречно и с достоинством. Безупречно было также поведение писателя Бунина. Имя лауреата Нобелевской премии слишком хорошо знали в Европе, и немцам, естественно, хотелось вовлечь его в свою работу. Но попытка использовать имя Бунина в целях пропаганды кончилась так же неудачно, как и попытка использовать имя генерала Деникина. Искушение куском хлеба не удалось. Оба предпочли жить впроголодь.

В Париже к длинному перечню разочарований прибавилось еще одно, и, пожалуй, самое горькое и жестокое, - среди близких людей и соратников, членов Добровольческого союза, с кем связывало не только прошлое, но и единомыслие в исповедовании белой идеи, среди этих людей Деникин почувствовал отчуждение. Они относились к нему с той же любовью, с тем же уважением, как прежде. Но это была любовь к прошлому, к героическим страницам белой борьбы и ее вождю Деникину.

Теперь же, после блестящих побед Красной армии, когда заходил разговор о непримиримости к советскому строю, некоторые из них молчали и даже находили какое-то оправдание.

У Деникина к тому времени сложилось убеждение, с которым он прожил два оставшихся года и унес с собой в могилу.

Он считал, что советская внешняя политика после конца войны, с большевистской оккупацией соседних государств, своим методом террора и порабощения, восстанавливает понемногу весь мир против СССР (и против России), что эта политика коммунистического империализма, провокационная и угрожающая в отношении к бывшим союзникам, грозит в случае военного столкновения с ними обратить в прах все, что достигнуто патриотическим подъемом и кровью русского народа. Он считал, что в случае новой войны Россия благодаря советской агрессии окажется буквально одна против всех. И потому он ожидал, если, конечно, не от эмиграции вообще, то во всяком случае от участников белого движения, что они проведут резкую грань между Россией с ее национальными интересами и советским империализмом.