Ильяс Есенберлин - Гибель Айдахара

• Название: Гибель Айдахара
• Автор: Ильяс Есенберлин
• Издательство: Фонд им. И. Есенберлина
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999

«Гибель Айдахара» – третья книга знаменитой исторической трилогиии «Золотая Орда». Ильяс Есенберлин – впервые в казахской литературе сумел систематизировать отдельные исторические материалы сложнейшего периода расцвета и падения Золотой Орды. Автор с эпическим размахом отобразил реальный динамизм исторических событий, создал неповторимые образы людей Великой степи той эпохи.

---

Крепок русский человек памятью. На Рязани хорошо помнили те черные дни, помнили мученическую смерть своего князя Юрия Игоревича. И та память заставляла все время коситься на северные русские княжества и стараться решать свои дела обособленно, надеяться только на себя, на свою хитрость да на чудо.

Когда еще ордынская рука дотянется до других, а у рязанцев проклятая степь была под боком, и не только сам хан мог прийти, но и даже всякий темник позволял себе творить что ему вздумается. С такими княжеская дружина могла справиться легко, да всегда жила опаска, что подумает и что станет делать ордынский хан, если посечь его воинство. Ничего не скажешь, тяжка доля Рязанского княжества.

Обо всем этом судили и рядили в эти дни и простые ратники и князья, и бояре, собравшиеся со своими дружинами под руку великого московского князя. Только Дмитрий Иванович хранил молчание, не порицая и не оправдывая князя рязанского, словно насовсем отринул его из своего сердца.

Дивно и непонятно все это было. Ведь кому-кому, а Рязани первой надо было бы стать под руку Москвы, чтобы навсегда избавить себя от ордынского произвола. Вся Русь ненавидела Орду, а у рязанских людей та ненависть должна была быть во сто крат большею.

Конечно, были у Рязани и свои тяжбы с Москвою. Много лет делили и не могли поделить Лопасню. Но дела эти были внутренними и не вели к разорению обоих княжеств.

И сам Олег Иванович люто ненавидел Орду и как ни хитрил, как ни изворачивался, а, бывало кончалось его терпение, и своим мечом рубил он им же сплетенную паутину. Так было, когда в 1365 году ордынский князец Тогай стремительным набегом захватил и пожег Рязань. Олег Иванович позвал тогда на помощь дружины пронские и козельские. Догнал Тогая у Шишевского леса и жестоко порубил его воинство.

Как ни смотри, что ни думай, а сама Рязань, в одиночку, никогда бы не справилась с Ордой, не отучила бы от набегов в ее земли, от грабежей и насилия. Большой силой становились княжества только тогда, когда объединяли свои дружины. И это видел всякий, кто хотел видеть. Разве бы испугался, разве бы запросил мира литовский князь Ольгерд, когда вместе с ордынскими туменами в 1370 году он решил идти на Русь, да увидел перед собой в едином строю полки московские и рязанские?

Но полного единения никогда не было между князьями. И Дмитрий, и Олег были молоды. За спиной у каждого стояли свои советчики – бояре, и никто не хотел признать старшинство одного княжества над другим. Споры из-за Лопасни и Коломны то затихали, то снова разгорались.

В эти дни, рассуждая об измене Олега, вспоминал кое-кто в Кремле, что было время, когда рязанцы, свирепые и гордые люди, до того вознеслись умом, что в безумии своем начали говорить друг другу: «Не берите с собою доспехи и оружие, а возьмите только ремни и веревки, чем было бы вязать робких и слабых москвичей».

И вспоминали еще про то, чем все это кончилось, когда сошлись московская и рязанская дружины на поле брани при Скорпищеве: «Тщетно махали рязанцы веревочными и ременными петлями, они падали как снопы и были убиваемы, как свиньи. И так Господь помог Великому князю Дмитрию Ивановичу, и его воинам: одолели рязанцев, а князь их, Олег Иванович, едва уехал с малою дружиною».

Но вспоминали люди не только плохое, но и доброе. Вспоминали, как в одном строю бились и москвичи, и рязанцы на реке Пьяне против мурзы Арапши и чашу горькую испили там вместе, как потом посекли степняков темника Бегича на реке Воже и погнали его прочь с Русской земли.

Те же, кто был горазд умом и подалее смотрел, не сорили словами, а больше слушали да приглядывались к тому, как поступит, что велит сделать Дмитрий Иванович. Шептались кое-где, что схитрил князь рязанский. И вовсе не Мамаеву сторону он держит, а не пошел с дружиною в Москву, чтобы не оставить беззащитной рязанскую землю. Будет Олег разводить турусы да убаюкивать лисий ханский ум словами сладкими до той поры, пока подойдет со своим войском Дмитрий Иванович к месту битвы, и тогда рязанцы придут и вместе со всеми встанут под его державную руку, под боевые стяги.

Хранил упорное молчание великий князь московский Дмитрий Иванович. И даже не подумал что-нибудь сделать, чтобы помешать Олегу рязанскому сноситься с Ордою. А ведь мог помешать.

Кто может знать, кто может сказать, о чем думают князья? Все смешалось, все перепуталось на Русской земле…

В ясный тихий день вывел свои полки из Кремля московский князь. Через Никольские, Фроловские и Константино-Еленинские ворота могучей рекой вылились они на запруженные народом московские улицы. По обычаю, жены прощались с мужьями «конечным целованием», потому что не каждому суждено было вернуться после страшной сечи, а что будет она такой, в войске князя знали. Не на малую брань шли – все, что у Орды было, двинула она на землю Русскую, всю силушку свою великую, и потому встали против нее впервые так заедино многие русские люди. Каждому было ведомо: не будет победы, не будет и жизни.

Едва миновав городские посады, войско Дмитрия Ивановича разделилось на три части. Великий князь повел свои полки к Коломне по серпуховской дороге, белозерские князья пошли по болвановской, остальное войско двинулось по брашевской.

В Коломне, на Девичьем поле, князь провел своим полкам смотр и в каждый назначил князей и воевод. Все имеющееся в наличии воинство было разбито на десятки, сотни и тысячи.

Не мешкая выступила русская рать в поход. Полки шли берегом Оки на запад, туда, где впадала в нее река Лопасня. По пути к Дмитрию Ивановичу постепенно присоединялись другие князья и бояре, и среди них был окольничий Тимофей Васильевич Вельяминов.

Далеко вперед, в безбрежную, открывшуюся вдруг степь уходили сторожи – конные разведывательные отряды, состоящие из воинов опытных, отважных и сметливых. Им надлежало вызнавать, где находится и что замышляет хан Мамай.

25 августа, совершив переправу через Оку, на южную ее сторону, москов-ский князь двинул свое войско к Дону. У переправы остался с малой дружиной только Вельяминов, для встречи и указания пути продолжавшим подходить с разных сторон отрядам пеших и конных воинов.

Непонятно для многих вел себя Дмитрий Иванович. Путь, начертанный им для войска, огибал рязанские земли, хотя безопаснее было бы с такими огромными силами подмять под себя Олега Ивановича, вступившего в сговор с Ордой, и тем обезопасить свой тыл. Однако, кроме непонятного, виделся в действиях князя и глубокий смысл. Теперь, если бы и захотели, не просто было объединиться дружинам рязанским и литовским.

Хотя и с большой осторожностью, но стремительно шло русское войско.

Передовые отряды, высланные в глубь степи, приносили добрые вести – Мамай не ожидал скорого подхода русских полков. Все чаще вспыхивали между московскими и ордынскими разведчиками яростные короткие схватки, предвещая скорую битву.

6 сентября Дмитрий Иванович остановил свое войско на берегу Дона.

Только много дней спустя узнает Мамай, как нелегко было решиться московскому князю перейти Великий Дон, какие горячие споры, какие страсти кипели вокруг этого решения. И сказал тогда Дмитрий Иванович тем, кто стал под его стяги:

– Лутче было не идти противу безбожных сил, нежели, пришед и ничто не сотворив, возвратитися вспять. Пойдем ныне, убо в сей день за Дон и тамо полодим головы стоя за братию нашу.

После совета за одну ночь через Великий Дон были наведены мосты и отысканы броды. 7 сентября все русское войско перешло на южный берег Дона, близ впадения в него речки Непрядвы. И тотчас же запылали позади русских полков переправы, подожженные по приказу Дмитрия Ивановича: обратного пути, в случае поражения, не будет.

* * *

Сощурившись, весь подавшись вперед, смотрел Мамай на лежащую перед ним низменную равнину. Отсюда, с Красного холма, отлично была видна тускло поблескивающая излучина Дона. Высокие черные столбы поднимались над подожженными русскими мостами. Северный ветер ломал столбы, изгибал их, и сизые клубы дыма текли в татарскую сторону.

До самого конца надеялся Мамай, что русские не решатся переступить Дон и в самый последний момент запросят пощады, покорно склоня перед ним головы. Теперь же сомнений не оставалось – битва предстоит жестокая. Русским отступать некуда – позади широкий полноводный Дон, справа – быстрая Непрядва, слева – речка Смолка.

Ну что ж! Тем лучше! Русские князья сами уготовили себе гибель. Раз и навсегда можно будет покончить с ними. Тысячу лет станут восхвалять степные певцы подвиг хана и приравняют его к великому Бату.

Шевельнулась в душе тревога, но сейчас же сменилась раздражением и злобой. До сих пор не привел почему-то свои полки рязанский князь Олег, застрял где-то в пути великий литовский князь Ягайло. Ничего! Когда Мамай покончит с князем московским, он непременно разорит земли рязанские и двинет свои тумены на коварного литовца. Ханы не прощают измены. Пусть, как и прежде, все трепещет перед Золотой Ордой.