Бруно Травен - КОРАБЛЬ МЕРТВЫХ

• Название: КОРАБЛЬ МЕРТВЫХ
• Автор: Бруно Травен
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1929

---

–Вы американец?

–Как будто.

–Покажите вашу корабельную карточку.

Корабельная карточка является, очевидно, центром вселенной. Я уверен, что война велась только затем, чтобы в каждой стране могли осведомляться о паспорте или корабельной карточке. До войны никто не спрашивал ни о паспорте, ни о карточке, и люди были вполне счастливы; но войны, ведущиеся за свободу, за независимость и демократию, всегда подозрительны. Они подозрительны с тех самых пор, как пруссаки вели свои освободительные войны против Наполеона. Когда выигрываются освободительные войны, люди лишаются свободы, потому что свободу выиграла война. Да, сэр.

–У меня нет корабельной карточки.

–У вас н-е-т корабельной карточки?

Этот разочарованный тон мне уже приходилось слышать в то прекрасное раннее утро, когда я собирался так сладко вздремнуть.

–Да, у меня н-е-т корабельной карточки.

–Тогда покажите ваш паспорт.

–Я не имею паспорта.

–Не имеете паспорта?

–Нет, не имею.

–И никакого удостоверения из местной полиции?

–И никакого удостоверения из местной полиции.

–Надеюсь, вам известно, что без визированных нашими властями документов вы не можете оставаться в Голландии?

–Нет, этого я не знаю.

–Так. Этого вы не знаете? Может быть, вы последние месяцы и годы жили на Луне?

Оба птенца считают это бог весть какой остроумной шуткой и хохочут:

–Одевайтесь и идите с нами!

Хотел бы я знать, вешают ли и здесь, если у человека нет корабельной карточки?

–Нет ли у вас, господа, папиросы? - спрашиваю я.

–Сигару можете получить, папирос у меня нет. Мы можем купить по пути. Хотите сигару?

–Я с большим удовольствием выкурю сигару, чем папиросу.

И пока я одеваюсь и моюсь, я раскуриваю сигару. Оба полицейские садятся у самой двери. Я не очень-то тороплюсь. Но как бы человек ни медлил - все имеет свой предел, и в конце концов я оканчиваю свой туалет.

Мы отправились и пришли - куда? Как вы думаете? В полицейский участок.

Здесь меня снова тщательно обыскали. На этот раз им посчастливилось больше, чем их собратьям в Антверпене. Они нашли в моих карманах сорок пять голландских центов, которые я приберег себе на завтрак.

–Как? Это все, что вы имеете?

–Да, это все, что я имею.

–На какие же средства вы жили здесь все эти дни?

–На те средства, которых сегодня у меня уже нет.

–Значит, у вас были деньги, когда вы приехали в Антверпен?

–Да.

–Сколько?

–Этого в точности не помню. Сто долларов приблизительно, а может быть, и двести.

–Где же вы взяли эти деньги?

–Очень просто: скопил.

Очевидно, это была хорошая шутка, потому что вся банда, обступившая меня, так и прыснула со смеху. Но все следили за первосвященником, смеется ли он. И когда он начинал смеяться, они все покатывались со смеху, а когда он замолкал, они так внезапно обрывали свой смех, словно бы их поразил удар.

–Как же вы попали в Голландию без паспорта? Как вы сюда проникли?

–А так просто и проник.

–Как просто?

Консул не поверил мне, когда я рассказал ему, каким путем я попал в Голландию. Эти и подавно не поверят. А потом в праве ли я выдавать моих милых бельгийцев? И я выпалил:

–Я прибыл на корабле.

–На каком корабле?

–На… на… «Джордже Вашингтоне».

–Когда?

–Этого я точно не помню.

–Так? Значит, вы прибыли на «Джордже Вашингтоне». Это довольно мифический корабль. Насколько нам известно, такого корабля в Роттердаме не бывало.

–Это уж не моя вина. За корабль я не отвечаю.

–Значит, у вас нет никаких бумаг. Ничего? Ровно ничего, чем вы могли бы доказать, что вы американец?

–Нет, но мой консул…

Я, кажется, сказал что-то очень смешное, потому что вокруг меня опять поднялся адский хохот.

–В-а-ш консул?!.

Слово «ваш» он растянул так, как будто его должно было хватить на полгода.

–У вас же нет бумаг. Что же в таком случае может сделать с вами в-а-ш консул?

–Он даст мне бумагу.

–Ваш консул? Американский консул? В двадцатом веке? Нет! Без бумаг - нет! Другое дело, если бы вы жили в других условиях - я хочу сказать, в другой обстановке. Но такому проходимцу? Нет!

–Но ведь я американец.

–Возможно. Но это вы должны доказать ва-ше-му консулу. А без бумаг он вам не поверит. Без бумаг он не поверит вам, что вы вообще родились. Я скажу вам кое-что в поучение: чиновники всегда бюрократы. И мы тоже бюрократы, но самые завзятые бюрократы это те, что стали бюрократами вчера. А самые свирепые бюрократы те, что унаследовали свой бюрократизм от пруссаков. Вы поняли, что я хочу сказать?

–Как будто, господин.

–И если мы отправим вас к вашему консулу и там обнаружится, что у вас нет бумаг, тогда он уже официально передаст вас в наше распоряжение, и тогда мы никогда от вас не отвяжемся. Надеюсь, вы и на этот раз поняли, что я хочу вам сказать?

–Как будто, господин.

–Как же нам поступить с вами? Беспаспортные получают у нас шесть месяцев тюрьмы, а потом высылаются обратно на родину. Ваша родина под сомнением, и нам придется заключить вас в концентрационный лагерь. Не можем же мы убить вас как собаку. Но возможно, что выйдет и такой закон. Почему, собственно говоря, мы должны вас кормить? Хотите поехать в Германию?

–Я не хочу в Германию. Когда немцам предъявляешь счет…

–Значит, Германия отпадает. Что же, это понятно. Довольно на сегодня.

По-видимому, этот чиновник много думал или прочел на своем веку много хороших книг.

Он подозвал полицейского и сказал:

–Уведите его в камеру, дайте ему завтрак и купите английскую газету и журнал, чтобы он не скучал. И пару сигар.

VIII

К вечеру меня опять повели в контору; там мне приказали следовать за двумя чиновниками в штатском платье. Мы отправились на вокзал и уехали. На станции маленького городка мы вышли из поезда и направились в полицию. Там я сел на скамью и подвергся такому осмотру свободных от дежурства фараонов, словно я был, по меньшей мере, диким зверем, привезенным в зоологический сад. Время от времени со мной заговаривали. Когда пробило десять часов, мои спутники сказали:

–Пора. Нам надо идти.

Мы шли полями по протоптанным тропинкам. Наконец мои спутники остановились, и один из них сказал приглушенным голосом:

–Идите туда, в том направлении, куда я вам указываю, все время прямо. Вы никого не встретите. Если вы кого-либо увидите, обойдите его подальше или ложитесь, пока он не пройдет. Через некоторое время вы подойдете к железнодорожной линии. Идите вдоль линии, пока не дойдете до станции. Оставайтесь неподалеку от нее до утра. Как только увидите, что составляют поезда к отправке, идите к кассе и скажите: «Um troisieme a Anvers» - «Третий класс до Антверпена». Можете запомнить?

–Да, конечно. Это очень легко.

–Но не говорите больше ни слова. Вы получите свой билет и поедете в Антверпен. Там вы легко найдете корабль, которому нужен моряк. Вот вам кое-что перекусить. А вот тридцать бельгийских франков.

Он вручил мне сверток с бутербродами, коробку сигар и спички, чтобы я ни у кого не просил огня.

–Никогда больше не возвращайтесь в Голландию. Вы получите шесть месяцев тюрьмы или будете заключены в концентрационный лагерь. Я нарочно предупреждаю вас при свидетеле. Счастливого пути!

И вот я остался один среди ночи, в открытом поле. Счастливого пути!

Я шел некоторое время в указанном направлении, пока не убедился, что мои проводники не могут уже меня видеть. Тогда я остановился и погрузился в размышление.

В Бельгию? Но там меня ожидало пожизненное заключение. Назад в Голландию? Здесь дают только шесть месяцев тюрьмы - здесь можно бы отделаться несколько дешевле. Но потом еще концентрационный лагерь для беспаспортных. И почему я не спросил, сколько времени длится интернирование? Вероятно, тоже пожизненно. Почему бы Голландия должна уступать Бельгии?

Я пришел к заключению, что Голландия обойдется мне во всяком случае дешевле, чем Бельгия. Здесь было лучше еще потому, что я мог справиться с языком, между тем как в Бельгии я не понимал ни слова, а сам уж и совсем не мог объясниться.

И вот я пошел несколько в сторону и шел так около получаса. А потом полем, наискось, назад в Голландию. Пожизненная тюрьма - это было бы слишком горько!

Все шло отлично. И я смело пробирался вперед.

–Остановись! Кто там? Или я буду стрелять.

Нечего сказать, приятное ощущение, когда внезапно из темноты вас окликает голос: «или я буду стрелять…»

Прицелиться этот человек не мог, так как не видел меня в темноте. Но пуля может попасть и без прицела. А это, в конце концов, еще хуже пожизненной тюрьмы.