Валентин Крижевич - Остров на дне океана

• Название: Остров на дне океана
• Автор: Валентин Крижевич
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 1989
• ISBN: 5-7880-0195-1

В фантастической повести В. Крижевич рассказывает о необычных явлениях в зоне Бермудского треугольника, о тех приключениях, которые случились с учёными, изучающими гигантскую воронку-водоворот.

---

Тенгиз Зурабович Хачирашвили работал в одной из лабораторий Академии наук БССР. Когда-то его отца после окончания Московского института инженеров железнодорожного транспорта направили в Белоруссию. Здесь он и остался навсегда. После одной из поездок в Грузию привез с собой в Минск и жену – чернокосую Тамрико. Тенгиз родился в Минске. После девяти классов поступил в геологоразведочный техникум, а по окончании его совершенно неожиданно для родителей подал документы на биофак Белорусского госуниверситета.

Во время учебы в университете Тенгиз активно занимался в минском клубе подводного плавания, выезжал на соревнования и в экспедиции на Черное море, Байкал, Дальний Восток. Там познакомился с работой советских глубоководных аппаратов типа «Аргус», «Океанавт», заказных, изготовленных зарубежной фирмой «Пайсисов». Увлекся подводными исследованиями, добился, чтобы его включили в экспедицию по изучению Камчатско-Курильского глубоководного желоба. Там неплохо зарекомендовал себя в подводной ориентировке и управлении глубоководными аппаратами.

Старания Хачирашвили были замечены – после окончания университета он стал в качестве пилота-оператора почти постоянным участником экспедиций по исследованию шельфа[1], океанических впадин, рифтовых[2] зон. Стажировался во Франции, имеющей богатый опыт подводных работ.

Дорога прорезала пологий песчаный взлобок, поросший кривым сосняком, нырнула в сырую ольховую низинку и выбежала на окраину деревни. Драгунский Хутор – родина жены Тенгиза, Веры.

Тенгиз с дочкой прошли почти через всю деревню к небольшой аккуратной хате Антонины Саввичны Годунцовой, тещи Тенгиза. Тесть, Петр Кузьмич, умер семь лет назад. Его трактор при раскорчевке луга наехал на затаившуюся с войны мину.

– А-а, гостейки, что же это вы порожняком? заторопилась навстречу Антонина Саввична.

– Не задался нынче год, – посетовал Тенгиз.

– Бабушка, бабушка, а мы чашечки видели грибные! Такие красивые-красивые, оранжевые-оранжевые, – затараторила Танюшка.

На крыльцо вышла Вера – невысокого роста блондинка с мягкими приятными чертами лица.

– Танюша, умывайся и обедать… Тенгиз, ты тоже. Да, письмо тут тебе.

Вера сходила в комнату и вынесла письмо. Тенгиз пофыркал под умывальником, прилаженном к стенке веранды, утерся льняным, выбеленным под росами рушником и взял у жены официальный конверт Академии наук с письмом. Вскрыл конверт, оторвав ровную полоску по краю, достал сложенный вдвое бланк. На бланке значилось: «Тов. Хачирашвили Т. 3. С 16 числа сего месяца Вы отзываетесь из отпуска для работ по объекту АО-27. Проф. (роспись) И. Купцевич».

Тенгиз снял с гвоздика часы, взглянул на циферблат – календарь показывал «12».

– Отзывают? – догадалась Вера.

– Да.

– Наверное, что-то серьезное?

– Пожалуй. По пустякам беспокоить не стали бы. Сказав это, Тенгиз вдруг понял всю значимость письма. Объект АО-27… Так это же район Возмущения! Сложное чувство овладело Тенгизом. Вообще-то он давно мечтал принять участие в экспедиции по изучению Возмущения, но сейчас ему не хотелось прерывать долгожданный отпуск. Разумеется, на объект АО-27 брали только добровольцев, однако, если вызывали именно его, значит, именно он и нужен там.

Вечером всей семьей собрались на речку. Таня с отцовской удочкой отошла подальше, чтобы без помех наловить уклеек для кота Мурика, а Тенгиз с Верой уселись на берегу поговорить.

Вера, выслушав объяснение Тенгиза, не особенно встревожилась. Конечно, она хоть и не в полной мере, но представляла, что такое Возмущение. Читала мельком в газетах, когда эта тема была модной. Но она привыкла, как и ее муж, к определенному риску в его профессии. Так привыкают жены космонавтов, летчиков, шахтеров…

– Тенгиз, а ты ведь толком так и не рассказал мне об этих своих ныряльных машинах.

– Коль тебе уж так любопытно, расскажу кое-что. Когда еще у тебя интерес к технике появится.

– Не подкалывай.

– Все, все, не буду… Значит, так, первое глубоководное погружение человека произошло у Бермудских островов. Не совсем там, куда я собираюсь, но близко. Два американца: Уильям Биб и Отис Бартон в 1934 году в стальном шаре-батисфере опустились на глубину 170 метров. По нынешним временам – шаг ребенка, но это был первый шаг, чем он и ценен… Следующие попытки оказались более эффектными. Самую приметную из них сделали французы Пьер-Анри Вильм и Жорж Уо в 1959 году. В батискафе – стальном шаре с бензиновым поплавком и свинцовым балластом – они первыми в мире достигли глубины свыше одной мили…

– Мили?

– Ну, немногим более 1800 метров. В 1960 году Жак Пиккар и Дон Уолш ушли на 10 916 метров в глубь океана на батискафе «Триест» в Марианской впадине, приблизившись к полюсу глубины. И представляешь – на дне они увидели камбалу и красную креветку. Нет, ты подумай! Какая приспособляемость! Ведь там же давление свыше 1000 атмосфер…

– И весь твой рассказ?

– Нет, не весь. Была еще серия американских самоходных подводных аппаратов: «Алвин», «Дип Квест», «Дип Дайвер», «Стар», «Алюминаут» и другие. Неплохих результатов добились японцы, канадцы…

– А наши что же?

– Наши… Как бы тебе популярней объяснить… Собственно, нам не до батискафов было – войны, периоды восстановления. Да и глубины у нас самые большие возле Камчатки и Курил, далековато от основных научных центров… Но мастеровой люд на Руси издавна уменьем славился. Попытку создания «потаенного» судна предпринял еще при Петре I мастер Ефим Новиков. В 1944 году первый советский гидростат «ГКС-6» подобрался к глубине 400 метров, а в 1969 году аппарат «Север-2» погрузился в Черном море на 2185 метров… Позднее космос потеснил интересы океанографов. Но в 70-е годы внимание к мировому океану усилилось и уже не спадает. Ведь именно в морях и океанах спрятаны основные жизненные ресурсы человечества…

– Ну уж, ну уж, – засомневалась Вера.

– Вот, вот! Раздавались такие голоса и среди ученой братии, – вспыхнул Тенгиз. – Пожалуйста: энергия, запасы тяжелой воды для термоядерных реакторов – раз, пища – два, добыча ископаемых на шельфе – три… Впрочем, что тебе доказывать…

– Ладно, ладно, остынь. Убедил, – Вера примирительно провела ладонью по голове мужа.

– Сейчас остыну.

Тенгиз быстро разделся и бухнулся с высокого берега в реку. Он купался до глубокой осени.

Таня бросила удить и прибежала посмотреть, как здорово плавает и ныряет папа. В литровой стеклянной банке у девочки испуганно носились по кругу несколько серебристых рыбешек. Тенгиз искупался, и они все вместе отправились домой. С речки вернулись бодрыми и оживленными. Мысли о расставании как-то сами собой отступили на задний план.

Через два дня утром Тенгиз втиснулся в битком набитый пассажирами маршрутный ПАЗик и добрался до райцентра, где сел в проходящий автобус на Минск. «Жигули» он оставил жене.

Тенгиз любил ездить в автобусах и поездах. Вот и сейчас шуршание шин по асфальту, мягкий рокот мотора, надежная твердость дороги успокаивали. За окнами салона длинными желтеющими лентами тянулись придорожные посадки, между деревьями виднелись убранные поля, проплывали деревни с разноцветными крышами… Близкие сердцу белорусские пейзажи. В них не было надменной красоты гор, манящей бескрайности морских просторов, но они неодолимо влекли к себе прозрачным акварельным покоем тихих речек, медноколонными сосновыми борами, разливами лугового разнотравья.

Тенгиз смотрел в окно и думал, что ему предстоит трудное дело. Но ему ли бояться трудностей? За годы участия в подводных исследованиях случалось всякое… Вот хотя бы, мягко говоря, неприятная история на испытаниях нового глубоководного аппарата «Дельфин» в Камчатско-Курильском желобе. Картины минувшего живо встали перед мысленным взором Тенгиза…

Аппарат шел на погружение возле острова Итуруп со стороны Тихого океана. На экранах, передающих изображение с двух наружных телекамер, мелькали в лучах прожектора мелкие рыбки, проплыл и исчез за верхним обрезом экрана фосфоресцирующий студень большой медузы; в отдалении, на пределе досягаемости прожектора, тянулись к поверхности цепочки пузырей вулканических газов.

На глубине 1200 метров слева подступил каменистый склон, круто падающий вниз. Водоросли на нем не приживались, так как здесь не хватало света и кислорода. Изредка попадались причудливые цветы небольших актиний – потревоженные лучами прожектора, они мгновенно прятали щупальца-лепестки в ротовые отверстия. За бортовыми иллюминаторами голубыми облачками светились скопления морских микроорганизмов.

Глубиномер показал 2200 метров. Склон упал еще круче. Собственно, это был уже не склон, а стена. Тенгиз отвел аппарат метров на 20 от стены, чтобы не напороться ненароком на острый выступ. Подрабатывая движителями, повернул аппарат так, чтобы стена оставалась в поле зрения прожектора и телекамер.