Владимир Кунин - Повести

• Название: Повести
• Автор: Владимир Кунин
• Жанр: Современная проза

---

- Ладно… Хватит, будя.

Она садится рядом с кроватью матери и уже совсем тихо говорит:

- Ну, все. Все, все. Ну, прости, черт бы меня побрал!

Нину Елизаровну наполняет щемящая жалость к безмолвной матери, она наклоняется, прижимается щекой к ее безжизненной руке и шепчет:

- Прости меня, мамочка…

Глаза ее тоже наполняются слезами, она тяжело вздыхает и вдруг, рассмеявшись сквозь слезы, удивленно спрашивает у матери:

- И чего я так завелась? Ну, спрашивается, чего?..

Настин магазин снова закрыт на перерыв. В подсобке обедают четыре продавщицы в грязных белых куртках. Точно в такой же куртке сидит и покуривает Настя.

На электроплитке - кастрюля с супом. На столе - огурцы, простенькая колбаска, студень в домашней посудине.

Старшая продавщица Клава, в некрасивых золотых серьгах и кольцах, приоткрывает дверь подсобки и сквозь пустынный торговый зал видит за стеклянными витринами десятка полтора не очень живых старушек с самодельными продуктовыми сумками. У входа в винный отдел видит она и мрачноватую очередь еще трезвого мужского люда.

- И чего стоят? Чего ждут? Нет же ни хрена! Сами «докторской» закусываем… А они стоят! Ну, люди!

Клава раздраженно захлопывает дверь, вытаскивает из-под стола большую початую бутылку «Московской» и разливает по стаканам.

- Оскоромишься? - Клава протягивает Насте бутылку.

Настя отрицательно покачивает головой.

- Будем здоровы, девки, - Клава выпивает, хрустит огурцом. - Настюха! Хоть студень-то спробуй. Домашний. С чесночком. Это тебе не магазинный - ухо-горло-нос-сиськи-письки-хвост.

Настя вежливо пробует студень.

- Лучше б двадцать пять капель приняла, чем курить, - говорит одна продавщица Насте.

- А в «Аргументах и фактах» написано, что в Калифорнии уже больше никто не курит. Во, дают! Да? - говорит другая.

- Это почему же? - лениво осведомляется третья.

- Люди, которые живут хорошо, хотят прожить дольше, - объясняет Клава.

Заглядывает полупьяный небритый магазинный работяга:

- Наська! Обратно твой хахаль пришел. С тебя стакан. Гы-ы!

- Иди, иди, стаканщик хренов! - кричит Клава. - Ты с холодильника товар в отдел поднимай!

- А нальешь?

- Догоню и еще добавлю!

Работяга исчезает. Настя гасит сигарету и поднимается.

- Смотри, девка, - говорит Клава.

- Женится - тогда пусть хоть ложкой хлебает, - говорит вторая.

- Ихне дело не рожать - сунул, вынул и бежать, - говорит третья.

- Ето точно, - подтверждает четвертая.

Настя усмехается и выходит. Клава кричит ей вслед:

- Особо не рассусоливай! Через двадцать минут открываемся!

В грязном, отгороженном тупичке замагазинного лабиринта, среди смятых коробок и ломаных тарных ящиков, Мишка тискает Настю.

Настя отталкивает его, а тот бормочет срывающимся голосом:

- Ну в чем дело, малыш? Расслабься…

- Да отвали ты, дурак! Нашел место. Не лезь, кому говорю!..

А у Мишки глаза бессмысленные, шепчет хриплым говорком:

- Ну че ты, че ты, малыш?..

- «Че», «че»! Ниче! Влипли мы, вот «че».

- Не понял, - насторожился Мишка.

- Ну, я влипла. Так тебе понятней?

- Во что? - Мишка наконец совладал со своим естеством.

- О, Господи! Кретин. Именно в это самое.

- Что, сдурела?! - пугается Мишка.

- Ага. Сдурела. Сколько раз просила: «Мишенька, будь осторожней! Мишенька, будь осторожней…» «Все в порядке, малыш, я все знаю. Не бойся, малыш!» Дотрахались…

Последнее слово Мишке не нравится, и он болезненно морщится.

- Чего ты рожу кривишь? Назови иначе, - советует ему Настя.

- Да погоди ты, Настя… А ты уверена, что ты… Это…

- В том, что я беременна?

- Да.

- Беременна, беременна. Не боись, «малыш», - усмехается Настя.

- А ты уверена, что это… от м е н я?

Настя смотрит на него в упор немигающими бабушкиными глазами. Рука нашаривает за собой грязный тарный ящик.

Взмах!.. И ящик с жутким треском разлетается на голове у Мишки.

Мишка падает. Сверху на него сыплются еще несколько ящиков.

- Засранец, - краем куртки Настя вытирает испачканные руки.

- Настя! - доносится голос Клавы. - Открываемся!..

- Иду, тетя Клава! - и Настя уходит, даже не оглянувшись.

На экране японского телевизора «Панасоник» в любовном томлении движутся обнаженные тела двух женщин. Струится обволакивающая мелодия из фильма «Эммануэль».

И тут же гортанный голос:

- Слушай, зачем они это делают - женщина с женщиной? Зачем мужчину не приглашают? Странно, да?

А в ответ пьяненький голос Евгения Анатольевича:

- Очень, очень странно. И ведь сначала сами приглашают, а потом…

В двухместном стандартно-неуютном номере гостиницы «Турист» сидят Евгений Анатольевич, в пижаме и тапочках, и огромный толстый туркмен в ярких «адидасовских» штанах, сетчатой майке-полурукавке и роскошной каракулевой шапке.

На фирменных упаковочных коробках стоит телевизор «Панасоник» и «Панасоник» - видеомагнитофон. На подоконнике - стопка пестрых кассет.

На столе - чудовищных размеров дыня и две водочные бутылки. Одна пустая, вторая - наполовину опорожненная. Два стакана и туркменский нож с тонкой ручкой.

- Дорогой, клянусь, как брату! Мне эти десять тысяч - тьфу! - толстый туркмен показывает на телевизор и видеомагнитофон. - Не жалко! Мне нашу страну жалко! Дыню кушай, пожалуйста…

- При чем здесь желто-синие цветочки?.. - недоумевает Евгений Анатольевич. - Что же, я не могу себе другие трусы купить?

- Мы все можем купить! - Туркмен выпивает полстакана водки. - Будь здоров, дорогой! Почему мы сами так делать не можем? Карту мира видел? Что такое Япония по сравнению с нами? Ничего! Плакать хочется!

- Да, - говорит Евгений Анатольевич и глаза его увлажняются. - Очень хочется плакать…

Он тоже выпивает полстакана.

- Дыню кушай, - говорит туркмен. - Зачем Япония может так делать, а мы нет? Вот что обидно!

- Ужасно обидно… Ну просто ужасно! - Евгений Анатольевич деликатно отрезает маленький кусочек дыни.- Мне еще никто никогда так не нравился…

- Мне тоже нравится, слушай! Но если бы наши смогли тоже так сделать

- я бы двадцать тысяч заплатил! Мамой клянусь!

- И маму я бы ее забрал. Какая разница, где лежать, в Москве или…

- Только в Москве! Всю Среднюю Азию объедешь - не купишь. Все везем из Москвы, - решительно говорит туркмен и разливает остатки водки по стаканам. - Будь здоров, дорогой! Дыню кушай…

- Ваше здоровье, - Евгений Анатольевич выпивает. Его передергивает от тоски и отвращения.

Он с трудом встает из-за стола и подходит к телефону.

- Вагиф Ильясович, не откажите в любезности, чуть сделайте потише. Я должен ей позвонить. Если я сейчас не услышу ее голос - я умру.

- Ты дыню кушай, дорогой! Дыню кушай. У нас старики на дынях до ста двадцати лет живут и еще детей могут сделать, - торжественно говорит туркмен и выключает телевизор. - А я пока назад перемотаю. Все-таки интересно, как это можно - женщина с женщиной?!

Настя валяется на диване с журналом «Здоровье», а Нина Елизаровна, поставив швейную машинку на обеденный стол, латает старыми простынями пододеяльники и наволочки.

Дверь в маленькую комнату открыта, и Бабушка со своего лежбища тревожно прислушивается к тому, как на экране старенького черно-белого телевизора Валентин Зорин ласково сопротивляется двум американским сенаторам.

Раздается телефонный звонок.

- Мам, если это Мишка - я ушла на дискотеку, - говорит Настя, разглядывая в журнале эволюционный процесс эмбриона и пожирая аскорбинку.

- Алло! - поднимает трубку Нина Елизаровна. - Да… Это я.

Потом она долго молчит - слушает. И наконец спрашивает тревожно:

- Вы не захворали?

И снова долго слушает.

- Мне и самой очень жаль, - искренне говорит Нина Елизаровна. - А может быть, вы придете к нам послезавтра? У мамы день рождения… Только свои. Удобно! Удобно!.. Что вы! Да. Часам к пяти. И, пожалуйста, не покупайте больше цветы у Белорусского, а то по миру пойдете. И вам спокойной ночи.

Она кладет трубку и перехватывает внимательный взгляд Насти.

- Кто это, ма? - бесцеремонно спрашивает Настя.

- Ты не знаешь.

- Интересное кино! «Только свои» - и я не знаю.

- Милый и одинокий человек… Тебе достаточно?

И снова раздается телефонный звонок.

- Меня нет дома! - тут же опять предупреждает Настя.

- Да!.. - берет трубку Нина Елизаровна. - А, Сашенька… Ну, конечно. Послезавтра к пяти. Да. Мы решили чуточку раньше, чем обычно, потому что Лидочка на следующий день очень рано улетает в отпуск. Хорошо, - она прикрывает трубку рукой, спрашивает у Насти: - С папой будешь говорить?