Рауль Мир-Хайдаров - Масть пиковая

• Название: Масть пиковая
• Автор: Рауль Мир-Хайдаров
• Издательство: ОАО ПИК Идел-Пресс
• Жанр: Детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-85247-028-7

Социально-политический детектив о верхних этажах власти – для широкого круга читателей. Автор, бывший инженер-строитель, литературный «исследователь мафии». Его романы – о сращивании верхних эшелонов власти с криминалом, о продажности чиновников самого высокого ранга, вплоть до кремлевских. «Масть пиковая» – третья книга авторской серии «Черная знать», предыдущие – «Пешие прогулки» и «Двойник китайского императора». Последний роман – «Судить буду я...»

---

В число предлагаемых на рассмотрение законов следовало бы внести и положение об амнистии. Анализируя все амни­стии нашего государства, от печально известной бериевской 1953 года и кончая последней, «горбачевской», 1987 года, они ничего, кроме беды для граждан страны, не принесли. Скажи­те, какое отношение имеет 100-летие со дня рождения В. И. Ленина и 70-летие Советской власти к помилованию преступ­ников сегодняшнего дня? Считаю, что в Узбекистане амни­стии должны быть отменены навсегда, ибо прежде всего они противоречат закону о неотвратимости наказания за преступ­ление, и совершаются амнистии только из-за амбиции особо тщеславных людей, дорвавшихся до власти.

Все законы Узбекистана должны строиться только из ин­тереса добропорядочных граждан».

Письмо прокурора республики к депутатам зачитали на одном из вечерних заседаний, и оно было встречено шквалом аплодисментов, Камалов посланием напоминал, что он готов продолжить начатую борьбу с преступностью до конца. После его обращения к новому парламенту как-то поутихли разгово­ры, что скоро будет назначен новый прокурор республики, ведь он находился в больнице уже почти полгода.

Доставили прокурору Камалову в больницу и докторскую диссертацию Сенатора. Удивительно аргументированная, глу­бокая, ко времени, работа – чем больше он в ней разбирался, тем больше убеждался, что Сухроб Ахмедович не имеет к ней никакого отношения. Следовало непременно установить авто­ра столь важной научной работы, если он жив, конечно. Такой человек сейчас, в условиях зарождающейся самостоятельно­сти республики, был необходим как никогда – ведь придется пересматривать все законодательство, исходя из жизни и ин­тересов народов, населяющих Узбекистан, их специфики, тра­диций, уклада и морали, выработанной веками.

Авторство научных трудов Сенатора следовало установить не только ради справедливости, но чтобы снять с него ореол выдающегося юриста, ратующего за демократические свободы и реформы в законодательстве, обнажить сущность политиче­ского авантюриста, не гнушающегося откровенной уголовщи­ной. Развенчать в открытом суде лжедоктора юридических на­ук значит остудить пыл многих авантюристов, показать ис­тинное лицо рвущихся к власти жуликоватых поводырей.

Неожиданно у прокурора республики потянулась новая ниточка к своим противникам, список которых он пока не мог четко обозначить, и этот шанс он получил благодаря своему несчастью.

Проведать его часто приходили знакомые и незнакомые люди, даже посланцы целых трудовых коллективов, что осо­бенно трогало прокурора, ведь ему казалось, что он ничего не успел сделать. После таких визитов он еще сильнее убеждался, что должен во что бы то ни стало вернуться в строй.

Незадолго до Нового года, когда Камалов после процедур просматривал, уже в который раз, досье на Сенатора, к нему в палату вошла девушка, старавшаяся выглядеть старше и со­лиднее, что ей мало удавалось и придавало гостье удивитель­ное очарование. Она назвалась Татьяной Георгиевной, что за­ставило прокурора мысленно улыбнуться, и сказала, что она выпускница юридического факультета и год назад находилась на преддипломной практике в Прокуратуре республики.

Есть люди, чье поведение, слова с первых минут внушают доверие, редкий тип в наше время, конечно, но как раз выпал такой случай. Девушку мучила какая-то тайна, это читалось на ее лице, и он не ошибся.

Поставив цветы в вазу, а фрукты определив на подокон­ник, она плотнее затворила дверь и, смущаясь, начала:

– Вот уже несколько месяцев я не решалась прийти к вам, простите мне мое малодушие. Мне кажется, то, что я знаю, а точнее моя догадка, имеет отношение к покушению на вас. Те­перь, после случившегося с вами, я убеждена, что в Прокурату­ре республики есть предатель, который докладывает о всех ва­ших тайнах противнику, о вашем передвижении, о секретных и неожиданных совещаниях, о вашей переписке, не исключе­но, что он прослушивает разговоры по внутреннему телефону.

– Почему вы так решили? – спросил он спокойно, боясь спугнуть девушку.

– Этот человек во время практики пытался за мной уха­живать, и даже однажды пригласил меня в ресторан, в знаме­нитое «Лидо». Там к нам подсел человек, и не случайно, как я поняла, у них была назначена там встреча. Подсевший не знал, что я на практике в Прокуратуре, скорее всего он принял меня за одну из легкомысленных девушек. Поэтому в разговоре, ко­торый они все-таки пытались завуалировать, несколько раз мелькало ваше имя, хотя чаще они называли вас «москвич». Как я уяснила, мой ухажер передал что-то такое, что не должно выходить из стен Прокуратуры, я все-таки будущий юрист.

– Вы не могли бы описать человека, проявляющего инте­рес к делам Прокуратуры? – спросил Камалов, чувствуя, что он вышел еще на одного свидетеля, по важности не уступаю­щему Парсегяну.

Девушка вполне толково стала описывать человека, под­севшего к ним в «Лидо», и сразу легко вырисовался Сенатор.

Камалов вспомнил, что у него есть его фотографии, пока­зал их Татьяне, и побледневшая девушка сказала:

– Да, это он.

Прокурор решил и дальше форсировать внезапную удачу и, показав фотографию Салима Хасановича, спросил:

– А этого элегантного джентльмена вы не заметили в тот вечер в ресторане?

Девушка недолго вглядывалась в фотографию, где Миршаб улыбался Наргиз.

– Да, видела. Мужчина в светлой тройке, и впрямь очень элегантный, стоял рядом с этой женщиной, и они вместе по­кинули «Лидо».

Камалов понял, практикантка случайно, но точно вычислила предателя, вот почему Айдын оказался на крыше сосед­него здания в день секретного совещания. Уходя, девушка сказала волнуясь:

– Мне очень хотелось бы работать с вами, быть вам по­лезной. – И она протянула бумажку, где размашистым почер­ком значился ее телефон.

Уже у самой двери она вдруг сказала:

– Вы не думайте, что вокруг вас в Прокуратуре много пре­дателей, мне кажется, этот выродок один, а вас очень уважают, и не дождутся, когда вы вернетесь в строй… – И вдруг после паузы выдохнула: – И я вас очень люблю…

Хуршид Азизович после ухода Татьяны еще долго лежал ошарашенный новостью и неожиданной поддержкой, потом, хромая, добрался до телефона в конце коридора и позвонил Уткуру Рашидовичу, начальнику отдела по борьбе с мафией, и попросил его сейчас же зайти к нему.

Когда полковник появился у него, Камалов передал бу­мажку с фамилией, которую ему назвала Татьяна, и сказал:

– Возьмите под микроскоп жизнь этого молодого челове­ка из нашей Прокуратуры, есть все основания подозревать, что через него идет утечка тайных сведений к противнику. Сегодня же попытайтесь лично встретиться с полковником Джураевым и передайте и ему эту информацию, пусть объект попадет под перекрестный огонь внимания.

За неделю до Нового года в Ташкенте выпал обильный снег. Камалов почти полдня простоял у окна, любуясь, как крупные хлопья снега укутывали деревья больничного сада, и вечнозеленые чинары издали походили на ели в подмосков­ных лесах.

Осень оказалась долгой, теплой, и многие деревья, так и не успев облететь, в полном убранстве вошли в зиму. Мороз крепчал, и Хуршид Азизович видел, что подмороженные стеб­ли листьев не выдерживали обильного снегопада и, мягко об­рываясь, опадали на землю, образовав под каждым деревом за­метную горку. Редкое зрелище в Ташкенте – зимний листо­пад.

В эти дни, впервые за многие месяцы пребывания в трав­матологии, Камалов не мог оторваться от окна, он подолгу стоял, глядя в безлюдный двор, и дальше за ограду, где продолжалась другая, ушедшая от него жизнь, и улицы словно не касались беды за больничной оградой, она жила по своим мер­кам. Спешили на работу, с работы, с новогодними покупками, подарками, гордо несли свой трофей раздобывшие елку. А к вечеру, когда на город внезапно наползала темнота и зажига­лись огни, жизнь за оградой заснеженного сада казалась такой манящей!

Ярко-красные трамваи, припорошенные легким снегопа­дом, сияя окнами, весело проносились вверх-вниз по улице Энгельса, и куда девался их необычно раздражавший стук на стыках? Они скользили плавно, легко, суля обманчивое тепло, уют, комфорт, приветливые лица. Здесь у окна больничной па­латы ему казалось, что все прохожие улыбаются друг другу, ус­тупают места, желают всем только здоровья и счастья, хотя знал – это не так, в трамвае ледяной холод, дует в разбитые окна, грязно, с полгода как не убиралось, и как раз по вечерам в них свирепствует шпана и обкурившиеся анашой наркома­ны, и что с работы едут усталые, издерганные люди, они со страхом ожидают грядущий Новый год – что он несет народу, ташкентцам? Но так думать не хотелось, хотелось ждать праз­дник, как давно, в Москве, в молодости, когда жизнь сулила еще столько перспектив и счастья. «Каким будет Новый год для меня?» – думал грустно Камалов, вглядываясь в ночной сад за окном. Удастся ли мне выиграть единоборство с безжа­лостным противником?