Кэтти Райх - Смерть дня

• Название: Смерть дня
• Автор: Кэтти Райх
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Триллер
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-035045-7, 5-9713-1529-3, 5-9578-3470-X

Пожар в маленьком дачном домике унес жизни мужчины, женщины и их детей.

Несчастный случай?

Это одна из версий полиции.

Однако патологоанатом Темпе Бреннан, которая проводит судебно-медицинскую экспертизу, понимает: несчастного случая не было.

Было хладнокровное убийство. Но кто и почему совершил его?!

Доктор Бреннан начинает собственное расследование и еще не знает, что это дело может стоить ей жизни.

---

– Давно не виделись, – заметил Райан.

– Да, давненько. Когда мы встречались в последний раз?

– В суде.

Дело Фортье – мы оба давали свидетельские показания.

– Все еще встречаешься с Перри Мейсоном?

Я пропустила вопрос мимо ушей. Прошлой осенью я сходила на пару свиданий с адвокатом, с которым познакомилась на курсах тай-цзи.

– Разве это не братание с врагом?

Я снова не ответила. Похоже, моя личная жизнь вызывает живейший интерес в отделе убийств.

– Как ты?

– Отлично. А ты?

– Не жалуюсь. Все равно никто не станет слушать.

– Заведи собаку.

– Надо попробовать. Что в пипетке? – спросил он, показав пальцем в перчатке на мою руку.

– Винак. Раствор поливинилацетата камеди и метанола. Нижняя челюсть высохла, и я пытаюсь сохранить ее.

– Получается?

– Пока кость сухая, раствор впитается и не даст ей рассыпаться.

– А если не сухая?

– Винак не смешивается с водой. Тогда он просто останется на поверхности и побелеет. Кости будут выглядеть так, будто их опрыскали латексом.

– Долго он сохнет?

Я почувствовала себя господином Волшебником.

– Быстро, из-за испарения спирта. Обычно от тридцати минут до часа. Хотя субарктический климат не способствует ускорению процесса.

Я проверила фрагменты челюсти, капнула пару раз на один из них, потом положила пипетку на крышку бутылки. Райан подошел ближе и протянул руку. Я ухватилась за нее и поднялась на ноги, скрестила руки на груди и засунула ладони под мышки. Пальцев уже не чувствую, а нос явно стал цвета шарфа Райана. И потек.

– Здесь холоднее, чем у ведьмы за пазухой, – согласился Райан, оглядывая подвал. Одну руку он спрятал за спину. – Сколько ты здесь уже сидишь?

Я посмотрела на часы. Неудивительно, что я переохладилась. Час пятнадцать.

– Больше четырех часов.

– Боже! Тебе придется делать переливание крови.

До меня внезапно дошло: Райан расследует убийства.

– Значит, поджог?

– Возможно.

Он вытащил из-за спины белую сумку, достал пластиковый стаканчик и сандвич, помахал ими у меня перед носом. Я дернулась вперед. Райан отпрянул.

– Ты моя должница.

– Получишь по почте.

Сырокопченая колбаса и восхитительно теплый кофе. Замечательно. Пока я ела, мы разговаривали.

– Скажи, почему ты подозреваешь намеренный поджог? – спросила я, прожевывая.

– Скажи, что ты тут обнаружила?

Ладно. Я задолжала ему за сандвич.

– Одного человека. Возможно, молодого, но не ребенка.

– Никаких малышей?

– Никаких малышей. Твоя очередь.

– Похоже, кто-то воспользовался старым трюком. Пламя прожгло дыры в досках пола. Но доски все равно остались, вот в чем дело. Значит, это жидкий катализатор, возможно, бензин. Мы нашли десяток пустых канистр.

– Вот оно что...

Я покончила с сандвичем.

– У пожара несколько очагов. Как только он начался, уже ничто не могло его остановить, потому что огонь наткнулся на величайшую в мире домашнюю коллекцию пропановых баллонов. По громкому взрыву каждый раз. Новый баллон – новый взрыв.

– Сколько?

– Четырнадцать.

– Первой загорелась кухня?

– И примыкающая комната. Что бы там ни было, теперь трудно сказать.

Я подумала.

– Это объясняет голову и челюсть.

– Что там с челюстью и головой?

– Они лежали в полутора метрах от остальных костей. Если пропановый баллон свалился вниз вместе с жертвой и позже взорвался, волной голову могло отбросить в сторону после того, как она отделилась от туловища из-за огня. То же с челюстью.

Я допила кофе, жалея, что сандвичей больше не осталось.

– Могли баллоны случайно загореться?

– Все может быть.

Я смахнула крошки с куртки и подумала о пончиках Ламанша. Райан пошарил в сумке и вручил мне салфетки.

– Хорошо. У пожара несколько очагов возгорания, и есть следы катализатора. Это поджог. Но зачем?

– Понятия не имею. – Он кивнул на мешок с останками. – Кто там?

– Понятия не имею.

Райан отправился наверх, а я вернулась к анализу. Челюсть еще не совсем высохла, так что я занялась черепом.

В мозге содержится много воды. Под воздействием огня он закипает и увеличивается в объеме, создавая гидростатическое давление в голове. При определенной температуре свод черепа может треснуть или даже взорваться. Бедняга из подвала находился в довольно хорошем состоянии. Хотя лица не было, а внешние кости обуглились и отслоились, большие участки черепа остались нетронутыми. Удивительно, если вспомнить об интенсивности пожара.

Очистив череп от грязи и приглядевшись, я поняла почему. На секунду я просто застыла. Перевернула череп и внимательно рассмотрела лобную кость.

Боже всемогущий!

Я взобралась по лестнице и высунула голову на кухню. Райан разговаривал с фотографом у столика.

– Вам лучше спуститься, – сказала я.

Мужчины подняли брови и вопросительно ткнули себя в грудь.

– Обоим.

Райан поставил пластмассовый стаканчик.

– Что такое?

– Похоже, кто-то не дожил до пожара.

4

Пока последнюю кость упаковали и подготовили к транспортировке, уже наступил вечер. Райан наблюдал, как я осторожно выделяю, укутываю и складываю в пластиковые пакеты фрагменты черепа. Проанализирую останки в лаборатории. Дальнейшее расследование – его забота.

Когда я вышла из подвала, сгущались сумерки. Сказать, что я замерзла, все равно что заявить, будто леди Годива слегка не одета. Второй день подряд заканчивался для меня обморожением конечностей. Надеюсь, ампутация не понадобится.

Ламанш уехал, поэтому я отправилась в Монреаль с Райаном и его напарником, Жаном Бертраном. Я сидела сзади, дрожала и все время просила включить посильнее печку. Они сидели спереди, потели и время от времени снимали что-нибудь из верхней одежды.

Разговор их доходил до меня урывками. Я ужасно вымоталась; хотелось только залезть в горячую ванну, а потом во фланелевую ночную сорочку. На месяц. Мысли закружились. Я подумала о медведях. Хорошая идея. Свернуться в клубок и спать до весны.

В голове проплывали образы. Жертва в подвале. Носок болтается на опаленной жесткой ноге. Именная табличка на крошечном гробу. Наклейка с улыбающейся рожицей.

– Бреннан.

– Что?

– Доброе утро, звездочка. Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало.

– Что?

– Ты дома.

Я спала как никогда крепко.

– Спасибо. Поговорим в понедельник.

Спотыкаясь, я выбралась из машины и по лестнице зашла в дом. Легкий иней покрыл все окрестности, как сахарная пудра липкую булочку. Откуда столько снега?

Съестных припасов не прибавилось, так что я проглотила галеты с арахисовым маслом и запила бульоном из моллюсков. Нашла в буфете старую коробку "Тартл" – черный шоколад, мой любимый. Печенье уже засохло и чуть покрылось плесенью, но выбирать не приходилось.

Ванна удалась как раз такая, как я мечтала. После нее я решила разжечь огонь. Наконец мне стало тепло, только усталость и одиночество никуда не делись. Шоколад кое-как успокоил, но мне требовалось нечто большее.

Я скучала по дочери. Учебный год Кэти делится на четверти, в моем университете придерживаются семестровой системы, так что наши весенние каникулы не совпадают. Даже Птенчик остался на юге. Он ненавидит путешествовать по воздуху и громко заявляет об этом перед каждым полетом. Так как на сей раз я приезжала в Квебек меньше чем на две недели, то решила пожалеть и кота, и авиалинии.

Поднося спичку к полену, я раздумывала об огне. Первым его приручил питекантроп. Почти миллион лет он помогал охотиться, готовить, согреваться и освещать путь. Моя последняя лекция перед каникулами. Я вспомнила о своих студентах из Северной Каролины. Пока я разыскивала Элизабет Николе, они сдавали экзамен. Маленькие синие книжечки прибудут сюда завтра с ночной доставкой, пока студенты разъезжаются по пляжам.

Я выключила лампу и смотрела, как языки пламени извиваются и лижут поленья. По комнате танцевали тени. Я чувствовала запах сосны и слышала, как шипит и щелкает влага, выкипавшая из дерева. Вот почему огонь такой притягательный. Он захватывает столько органов чувств.

Я вернулась назад, в детство, Рождество и летние лагеря. Такой опасный, но благословенный огонь. Он дарует утешение, разжигает нежные воспоминания. Но и убивает тоже он. Мне не хотелось больше думать о Сен-Жовите сегодня ночью.

Я следила, как на подоконнике собирается снег. Сейчас мои студенты, наверное, составляют планы на первый день у моря. Пока я борюсь с обморожением, они готовятся загорать. Об этом тоже не хотелось больше думать.

Я выбрала Элизабет Николе. Она была отшельницей. "Созерцательница", как гласила именная табличка. Но Элизабет уже целое столетие ничего не созерцала. Что, если мы ошиблись гробом? Еще одна возможность, о которой не хочется думать. По крайней мере сегодня вечером у нас с Николе мало общего.