Вильям Козлов - Тайна Мертвого озера

• Название: Тайна Мертвого озера
• Автор: Вильям Козлов
• Жанр: О войне

Никогда не изгладится в памяти народной и не будет предан забвению великий подвиг советских людей в годы Великой Отечественной войны. Но память наша хранит в себе и воспоминания о зверствах, которые творили оккупанты и их прихвостни из тех подонков и предателей, которые до поры до времени сидели, забившись в свои норы. Мудрость народная гласит, что во время тяжелых испытаний проявляется сущность человека, его подлинная суть. Немного нашлось на нашей земле отщепенцев, предавших все, чем мы жили, что строили, за что боролись. Но они были, и мы не вправе забыть, что они предавали, истязали и уничтожали не только отдельных людей, но покушались на наши великие идеалы, на самую суть и смысл нашей жизни. Их преступления не могут быть преданы забвению за давностью лет!

---

— Что за шум, а драки нет? — раздался знакомый зычный голос. И тут по земле закувыркался еще один парень.

— Своих бьешь, Вася! — всхлипнув, пробормотал он.

— Мои друзья трое на одного не нападают! — рявкнул тот.

…Потом они сидели в буфете, куда прошли через задний вход. В буфете за столиком были две пары. Рослая рыжеволосая буфетчица снова закрыла дверь на крючок и нацедила из алюминиевой бочки несколько кружек пенистого пива.

— Свежее, — заметил Вася. Пиво действительно было свежее, прохладное, Павел Петрович с удовольствием выпил две кружки. Аня не допила и одной. Слышно было, как снова заиграл оркестр.

— Тут накурено, — повела вздернутым носиком девушка. — Пошли?

— Иди, — разрешил Вася, — а мы тут еще по кружечке…

В него могла влезть и вся бочка. Вася рассказал, что работает в совхозе зоотехником, увлекается вольной борьбой, на флоте — он служил на Севере — был чемпионом округа, а здесь нет подходящих партнеров, так что потерял спортивную форму.

— Не мячик теперь жму, а куриц да цыплят щупаю, — рассмеялся он. — А здорово ты наших петушков раскидал!

— Не подоспей ты, чего доброго, намяли бы мне бока, — решил польстить Васе Павел Петрович. Конечно, он и один справился бы с этой подвыпившей компанией.

— Катька сама доводит до белого каления своего Петьку, — сказал Вася. — С вечера поцапаются, а на другой день воркуют, как голубки…

— А это дружки его, что ли? Выскочили из темноты, как черти из табакерки!

— Катькины братаны, — усмехнулся Вася.

— Им надо было поучить Петьку, чтобы руки не распускал, а они на меня набросились.

— Пили-то вместе с Петькой, — сказал Вася. — Петька свой, а ты — залетная птица.

Павел Петрович рассказал, что приехал поработать над повестью, да вот материала маловато… Его тема — Отечественная война, столько лет прошло! Старики и те уже мало чего помнят… Оказалось, бабку Дарью Вася знает, а вот живого писателя увидел впервые.

— Какой я писатель, — засмущался Павел Петрович. — Всего-навсего один рассказ напечатали.

— Есть тут у нас деды, которые в войну партизанили. — Вася, видно, загорелся желанием помочь молодому писателю. — Да и у нас в Клинах заслуженный партизан работает пасечником. Его мед на всю округу славится. Хочешь, я тебя отведу к нему?

— У него ульи в саду?

— Да. И медом угостит…

Шорохов не прочь был заглянуть к пасечнику. Чтобы поддержать разговор, просто так спросил, как здесь рыбалка.

— Если и есть где рыбалка, так это у нас! — еще больше оживился Вася. — Я знаю, Паша, озера, где на перемет можно взять судака и угря, а уж про щуку, окуня, леща я и не говорю!

— А кроме пасечника есть тут у вас бывшие партизаны? — перевел Шорохов разговор на интересующую его тему.

— Найдем мы тебе партизан! — развеселился Вася. Павел Петрович, видя, что новый приятель малость захмелел, стал подумывать, как откланяться да двигать к дому, — ему еще три километра топать через бор…

И тут Вася заявил:

— Послезавтра еду на турбазу, у меня отпуск с понедельника.

Павел Петрович забыл и про дом: вроде бы тут поблизости всего одна турбаза — «Солнечный лотос».

— И мне знакомые советовали пожить на какой-то турбазе, — проговорил он. — Смешное такое название…

— «Солнечный лотос»! — обрадовался Вася. — Турбаза нашей «резинки». Я туда и еду! Паша! — вдруг осенило его. — Айда со мной на пару? Директор турбазы — Володька Зыкин, мой дружок, гарантирую тебе финский домик на две койки… А какая банька на берегу у Володьки!

— А чего? — будто раздумывая, сказал Шорохов. — В Борках скукотища! Речка воробью но колено, правда, рыбак я не ахти какой…

Тут подошла Аня, и Вася поднялся во весь свой внушительным рост. Видно было, что перед девушкой он робел. Она ничего такого и не сказала, а он принялся оправдываться; мол, кроме пива, ни-ни! И товарищ писатель может подтвердить.

Товарищ подтвердил. Новые знакомые проводили его до околицы, Вася даже хотел подвезти на своем «жигуленке», но Шорохов отказался, да и Аня строго затормошила его за рукав — дескать, про пиво забыл?

— Домик будет в твоем распоряжении… — в который раз стал заверять Вася. — Володька Зыкин…

— Твой дружок, — с улыбкой подсказал Павел. Все-таки пиво ударило Васе в голову, — он, пожалуй, кружек пять влил в себя.

Шагая под звездным небом но сумрачному проселку в Борки, Павел Петрович размышлял о сегодняшнем вечере. Вот тебе и тихая деревенская жизнь! Столько неожиданных приключений выпало на его долю, даже драка, он вспомнил известную поговорку: «Третий — лишний». Сунулся выручить девушку, а она же тебя и обложила! Он пощупал вспухшую губу — ничего, к утру все пройдет. Поспешных выводов Шорохов никогда не делал, этому учили его в школе КГБ, но добродушный верзила Вася ему понравился. И очень кстати, что тот едет отдыхать на турбазу. Одно дело — одному заявиться, а другое — с веселым приятелем, которого «уважает» директор Зыкин… А завтра нужно будет снова наведаться в Клины к пасечнику Кузьме Даниловичу Лепкову: он партизанил в этих местах и, возможно, что-нибудь слышал о Храмцове. И «граф» Гриваков-Потемкин ему должен быть известен. Свидетелем по делу разоблачения карателей Лепков не проходил, значит, он не был в отряде Храмцова. И все-таки не может такого быть, чтобы но осталось ни одного свидетеля, знающего о судьбе целого отряда…

Росистая трава хлестала по ногам, ночные птицы тоскливо вскрикивали, невдалеке прокукарекал петух — значит, деревня близко…

Из избы доносился переливчатый храп бабки Дарьи, на скамейке у крыльца Павел Петрович обнаружил горшок с молоком и завернутую в газету горбушку хлеба. Бока горшка запотели. После пива молоко как-то не шло, он поставил горшок на место, прикрыл газетой и отправился на душистый сеновал спать. Стряхнув с простыни труху и кулаками взбив подушку, Шорохов быстро разделся и улегся в продавленную его телом узкую выемку в сене. В щель соломенной крыши виднелось сразу целое созвездие, одна звезда почему-то все время меняла свой цвет — из голубой становилась розовой, потом белой и снова голубой. Может, там, в глубине вселенной, умирает старая звезда или нарождается новая?.. Пряный, ни с чем не сравнимый запах сена, тихий шорох внизу, редкие протяжные вскрики в лесу — все это было непривычно и вместе с тем вызывало в памяти какие-то далекие, позабытые картины детства: звезды над головой, запах свежескошенного сена, хрумканье лошади, пасшейся неподалеку, и запах вкусной похлебки на костре…

Что-то Гривакова привлекло сюда, но что именно? Думал ведь он о том, что его могут узнать? Так оно и случилось. Значит, и он узнал бывшую партизанку Клаву? Чего бы иначе ему так поспешно понадобилось уезжать с турбазы? Испугался… И тогда он решил убрать опасного для него свидетеля… А может быть, просто совпадение? На учительницу мог наехать и какой-нибудь пьяный хулиган. Вскрикнула же она: «Да он пьяный!» Но слишком уж много совпадений — после встречи с Клавдией Михайловной турист с блондинкой исчезают с турбазы. Куда они подались? И что или кого тут «граф» искал? А может, нашел? И теперь его зыбкий след канул в неизвестность? Для того чтобы все стало известным, и послали сюда капитана Шорохова, и он обязан сделать все возможное и невозможное, чтобы разыскать липового «графа»…

Уже сквозь сон он услышал, как с крыши мягко спрыгнула кошка, шурша сеном, съехала вниз и затаилась. Ее стремительный бросок, тонкий мышиный писк и довольное мурлыканье он уже не слышал.

7. ТУРБАЗА «СОЛНЕЧНЫЙ ЛОТОС»

Павел Петрович сидел с книжкой на скамейке-качалке и краем глаза наблюдал за Клавдией Михайловной, убирающей в домиках. В руках у нее лохматая швабра (на щетку она намотала тряпки), возле открытой двери — ведро с водой. Женщина макала швабру в ведро и елозила ею по крашеному дощатому полу. Из-под белого платка выбивались пряди седых волос. Движения женщины были неторопливые, привычные. Покончив с одним домиком, она переходила к другому. Не считая главного корпуса, на турбазе было восемь дощатых домиков, затейливо раскрашенных в разные цвета. Шорохов жил в домике, наполовину желтом, наполовину оранжевом, а крыша была из розового стеклопластика. Высокие сосны почти не давали лучам пробраться в помещение, поэтому там всегда царил полумрак.

Василий представил Шорохова как писателя — пришлось тому доставать из сумки предусмотрительно захваченный с собой сборник с его рассказом «Трубочист» и показать директору. Наверное, из уважения к писательской профессии Зыкин самолично водрузил на одну из тумбочек холодильник «Морозко», принес настольную лампу с картонным абажуром и пообещал никого не подселять к «писателю», даже если наедут в субботу работники с завода резинотехнических изделий.

Клавдия Михайловна, скользнув равнодушным взглядом по Шорохову, перешла к следующему домику. Грязную воду выплеснула в кусты вереска, буйно растущего кругом меж толстых сосновых стволов, спустилась вниз к озеру и принесла чистой.