Дмитрий Медведев - Сильные духом (Это было под Ровно)

• Название: Сильные духом (Это было под Ровно)
• Автор: Дмитрий Медведев
• Жанр: О войне
• Год: 1989

Писатель Д.Н.Медведев (1898-1954) — Герой Советского Союза, командир крупных партизанских отрядов во время Великой Отечественной войны.

Его роман «Сильные духом», посвященный героической борьбе советских людей в тылу врага, подвигу Николая Кузнецова, отличается документальной достоверностью.

---

— Я смогу беспрепятственно действовать в городе. Подготовился, кажется, хорошо. Да и стреляю теперь сносно. В Москве много тренировался.

— Это хорошо. Только стрелять вам пока не придется.

— Почему не придется?

— У вас будут задачи другого рода.

— Что ж, хорошо, — неохотно соглашается он. Чувствую, что своим ответом разочаровал его.

Мне предстоит, однако, разочаровывать его и дальше.

— И посылать вас пока, я думаю, никуда не будем, — говорю я.

— Как не будете?

Впервые слышится в его голосе волнение.

— Вам придется готовиться. И довольно долго. Посидите, подучитесь еще, а там и начнем.

— Когда это? — спрашивает он уже с нескрываемой досадой.

— Месяца через два — два с половиной. Как успеете.

Кузнецов ответил сухо:

— Слушаюсь.

Весь остальной путь мы прошли молча.

Приближается август, а мы все еще в пути. Перевалили через железную дорогу Ковель — Киев. До места, где мы намерены расположиться, осталось километров сорок.

Близ разъезда Будки-Сновидовичи местные жители предупредили наших разведчиков, что фашисты нас заметили, когда мы переходили через железную дорогу, и на рассвете следующего дня готовятся к нападению на отряд.

Как ни странно, это тревожное известие вызвало среди партизан шумное и радостное оживление. Наконец-то мы снова встретимся с врагом лицом к лицу! Ясное дело, мы должны их опередить!

Мой приказ — выделить группу из пятидесяти человек для удара по противнику — вызвал общее разочарование. Бойцы рассчитывали, что ударим всем отрядом.

Особенно удручен был Стехов. Он собирался идти во главе группы, я же его не пустил. Командиром пошел начальник штаба майор Пашун — кряжистый, расчетливый, с энергичным скуластым лицом, белорус по национальности, в прошлом паровозный машинист.

Тем, кто попал к нему в группу, все откровенно завидовали.

Ночью группа скрытно приблизилась к разъезду. Разведка установила, что фашисты находятся в эшелоне, стоящем неподалеку на запасном пути.

Партизаны скрытно подползли к вагонам и залегли. Не успел Пашун осмотреться, как группе пришлось действовать. Какая-то собачонка, видимо, услышав шорох, подняла лай и всполошила охрану. Часовой окликнул — ему никто не ответил; тогда он дал два сигнальных выстрела. Медлить было нельзя, и Пашун скомандовал: «Огонь!»

В вагоны полетели гранаты, вступили в дело автоматы и пулеметы. От разрывной пули загорелась стоявшая у самого состава бочка с бензином; огонь перекинулся на вагоны; начался пожар.

К рассвету гитлеровцы, собиравшиеся нас разгромить, сами оказались разбитыми. Не многим из них удалось унести ноги.

Трофеи мы взяли большие: много оружия — винтовок, гранат, патронов; разный хозяйственный инвентарь и очень нужные нам продукты, в особенности сахар и сахарин.

При этой операции погиб испанец Антонио Бланко. Он первым подбежал к вагону и бросил в окно гранату. Нацелился бросить вторую, но тут же упал, сраженный автоматной очередью врага.

Бланко был молод, ему было всего двадцать два года, но короткую жизнь свою он прожил достойно — как патриот своей родины и антифашист. В 1936 году, шестнадцатилетним юношей, он дрался с легионами Франко в рядах народной милиции. Потом жил в Советском Союзе. В партизанский отряд Бланко пошел добровольно. Он погиб, сражаясь с фашистами и, наверно, не желая для себя лучшей жизни и лучшей смерти.

Через два дня после боя у разъезда Будки-Сновидовичи мы пришли в Сарненские леса.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На улице необычайное скопление народа.

Все население деревни — от ветхого, все пережившего деда до малых ребят — вышло из хат. Великое горе, страшное бедствие обрушилось на людей: угоняют в Германию.

Плачут женщины. Прижавшись испуганно к матерям, голосят ребятишки.

Пятеро полицаев безучастно наблюдают это зрелище.

— Куды ж воны их гонять! — причитает старая крестьянка, схватившись за голову. — Що воны роблять, що воны роблять!..

— Петро! — кричит другая, окликая стоящего неподалеку от нее полицая. — Петро! Це ж твое село, що ж ты робышь!.. З кым же мои диты зостануться? Мий чоловик зовсим хворый, зовсим хворый…

Петро поворачивает голову, смотрит на женщину мутными, пьяными глазами.

— Перестань реветь! Говорять тоби, що пойдете до Великонеметчины, а твои диты тут як-небудь перебудуть!

И вдруг в толпе неожиданно появляется богатырская фигура человека, неизвестно откуда взявшегося. Он грозно спрашивает:

— Що тут таке робиться?

Он направляется к полицаям, нахмурившись, смотрит на них с высоты своего роста.

— Хто вы таки, хлопцы?

Женщина бросается к нему. Лицо у нее в слезах.

— Воны забирають до неметчины!

— До неметчины… — Незнакомец уничтожающим взглядом окидывает полицаев. — Зачем забираете людей из села?

— Нам приказали, мы и забираемо, — отвечает, пятясь назад, полицай. — А ты хто такий?

— А вот сейчас представлюсь!

С этими словами незнакомец хватает за шиворот двух полицаев и сталкивает их лбами. Происходит замешательство. А незнакомец уже гремит, держа перед собой автомат:

— Ни с места! Кладить зброю!

Полицай по имени Петро, поднимаясь с земли, хватает свою винтовку, но тут же падает вновь, сбитый с ног тяжелым ударом незнакомца.

— Кладить, кажу, зброю бо буду стриляты!

Полицаи послушно складывают винтовки.

— А тепер — геть з села! Щоб вашего духу тут не було! Швыдче, швыдче!

И полицаи побежали без оглядки.

Крестьяне обступают избавителя.

— Спасыби тоби, хлопче, — произносит дед с низким, поясным поклоном. — Ты, як я бачу, свий хлопец, партизан?

— Партизан… партизан… — разносится вокруг.

Разведчики отряда, придя в село, застают здесь трогательную сцену. Партизан-избавитель стоит в тесном кругу крестьян и мирно с ними беседует.

— Микола! Микола! — кричат ему разведчики издали. — Вот он где, черт возьми! Микола! Приходько! — продолжают звать его до тех пор, пока он не оборачивается.

— Пришли? — как ни в чем не бывало сказал Приходько и, распрощавшись с крестьянами, отправился к товарищам.

Он был виноват перед ними. Вышли все вместе, а он вот взял и отбился, ушел в сторону. Хорошо, что они его нашли. Не ровен час, наскочат гитлеровцы, а он тут один…

Дорогой Приходько упросил товарищей, чтобы, придя в отряд, молчали о том, что случилось в селе. Он чувствовал, что ему не миновать взыскания.

Но куда денешь винтовки, взятые у полицаев? По нашему обычаю все трофеи подлежат немедленной сдаче.

И через час после возвращения разведчиков Коле Приходько пришлось выслушать выговор. Началось с расспросов.

— Приходько, это ты принес винтовки?

— Я, товарищ командир.

— Где ты их взял? У кого?

— Та там, у одних полицаев.

Постепенно выясняется вся картина.

— У тебя есть свое задание, своя работа. Тебя послали в разведку. Тебе было приказано — не стрелять.

— Та я не стрельнув ни разу, товарищ командир!

— Не стрелять и не связываться ни с какими немцами, ни с какими полицаями.

Тут Приходько, до сих пор старавшийся отвечать уклончиво, не выдерживает:

— Так я ж не можу, товарищ командир!

— Все не могут. Подумай сам: где от тебя больше пользы — когда ты с риском для жизни убьешь фашиста или полицая или когда доставишь нам ценные сведения о противнике?

Приходько понимающе кивнул. Конечно, он был согласен с моими доводами. Согласен до тех пор, пока мог рассуждать, но как только доходило до дела, он терял эту способность. Все, что было в его душе наболевшего, выстраданного, вырывалось наружу, не давая опомниться.

— Ступай и чтобы впредь без молодчества, — говорю ему. — В следующий раз, если повторится, получишь трое суток и поставлю вопрос в комсомольской организации. Понятно?

— Разрешите идти?

— Иди.

…Первое время в Москве Приходько казался мне человеком чрезвычайно замкнутым. Рослый, широкий в плечах, с простым и добрым лицом, какие бывают у богатырей, он старательно делал все, что от него требовалось, ни о чем не расспрашивал, больше молчал и, казалось, был поглощен своими думами.

Но замкнутость эта была обманчивой. На самом деле редко встретишь человека более открытого и непосредственного, чем Коля Приходько. Бывают лица и глаза, зримо и понятно выражающие душу человека — все, что он думает, что чувствует. Таким лицом обладал и Николай Приходько. Все думы его были о тех местах, куда нам предстояло лететь. То были места его детства и юности, родные края, с которыми разлучила его война и по которым он тосковал.

Николаю шел восемнадцатый год, когда над землей Западной Украины взошло солнце счастливой советской жизни. Сын путевого обходчика, младший в многодетной семье, он с детских лет батрачил у помещика. День, когда над городом Здолбуновом и окрестными селами взвились красные флаги, был для него, как и для многих сотен тысяч других его сверстников, первым счастливым днем в жизни. Николай поступил на железную дорогу грузчиком, вступил в комсомол. Незадолго перед войной он стал начальником снабжения в одной из транспортных организаций, начал посещать вечернюю школу.