Омар Хайям - Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия

• Название: Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия
• Автор: Омар Хайям
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Поэзия
• Год: 1982

В книгу вошли стихотворения и отрывки из поэм персидских и таджикских поэтов классического периода: Рудаки, Фирдоуси, Омара Хайяма, Саади, Хафиза, Джами и других, азербайджанских поэтов Хакани и Низами (писавших на фарси), а также персоязычного поэта Индии Амира Хосрова Дехлеви.

---

Рассказ о казвинце и цирюльнике

Среди казвннцев жив и посейчас
Обычай – удивительный для нас –
Накалывать, с вредом для естества,
На теле образ тигра или льва.
Работают же краской и иглой,
Клиента подвергая боли злой.
Но боль ему приходится терпеть,
Чтоб это украшение иметь.
И вот один казвинский человек
С нуждою той к цирюльнику прибег.
Сказал: «На мне искусство обнаружь!
Приятность мне доставь, почтенный муж!»
«О богатырь! – цирюльник вопросил, –
Что хочешь ты, чтоб я изобразил?»
«Льва разъяренного! – ответил тот. –
Такого льва, чтоб ахнул весь народ.

В созвездьи Льва – звезда судьбы моей!
А краску ставь погуще, потемней».

«А на какое место, ваша честь,
Фигуру льва прикажете навесть?»

«Ставь на плечо, – казвинец отвечал[88], –
Чтоб храбрым и решительным я стал,

Чтоб под защитой льва моя спина
В бою и на пиру была сильна!»

Когда ж иглу в плечо ему вонзил
Цирюльник, «богатырь» от боли взвыл:

«О дорогой! Меня терзаешь ты!
Скажи, что там изображаешь ты?»

«Как что? – ему цирюльник отвечал. –
Льва! Ты ведь сам же льва мне заказал!»

«С какого ж места ты решил начать
Столь яростного льва изображать?»

«С хвоста». – «Брось хвост! Не надобно хвоста!
Что хвост? Тщеславие и суета!

Проклятый хвост затмил мне солнце дня,
Закупорил дыханье у меня!

О чародей искусства, светоч глаз,
Льва без хвоста рисуй на этот раз».

И вновь цирюльник немощную плоть
Взялся без милосердия колоть.

Без жалости, без передышки он
Колол, усердьем к делу вдохновлен.

«Что делаешь ты?» – мученик вскричал.
«Главу и гриву», – мастер отвечал.

«Не надо гривы мне, повремени!
С другого места рисовать начни!»
Колоть пошел цирюльник. Снова тот
Кричит: «Ай, что ты делаешь?» – «Живот».
Взмолился вновь несчастный простота:
«О дорогой, не надо живота!
Столь яростному льву зачем живот?
Без живота он лучше проживет!»
И долго, долго – мрачен, молчалив –
Стоял цирюльник, палец прикусив.
И, на землю швырнув иглу, сказал:
«Такого льва господь не создавал!
Где, ваша милость, льва видали вы
Без живота, хвоста и головы?
Коль ты не терпишь боли, прочь ступай,
Иди домой, на льва не притязай!»

* * *

О друг, умей страдания сносить,
Чтоб сердце светом жизни просветить.
Тем, чья душа от плотских уз вольна,
Покорны звезды, солнце и луна.
Тому, кто похоть в сердце победил,
Покорны тучи и круги светил.
И зноем дня не будет опален
Тот, кто в терпеньи гордом закален.

О набожном воре и садовнике

Бродяга некий, забредя в сады,
На дерево залез и рвал плоды.
Тут садовод с дубинкой прибежал,
Крича: «Слезай! Ты как сюда попал?

Ты кто?» А вор: «Я – раб творца миров –
Пришел вкусить плоды его даров.

Ты не меня, ты бога своего
Бранишь за щедрой скатертью его

Садовник, живо кликнув батраков,
Сказал: «Видали божьих мы рабов!»

Веревкой вора он велел скрутить
Да как взялся его дубинкой бить.

А вор: «Побойся бога наконец!
Ведь ты убьешь невинного, подлец!»

А садовод несчастного лупил
И так при этом вору говорил:

«Дубинкой божьей божьего раба
Бьет божий раб! – такая нам судьба.

Ты – божий, божья у тебя спина,
Дубинка тоже божья мне дана!»

Газели

О вы, рабы прелестных жен! Я уж давно влюблен!
В любовный сон я погружен. Я уж давно влюблен.
Еще курилось бытие, еще слагался мир,
А я, друзья, уж был влюблен! Я уж давно влюблен.
Семь тысяч лет из года в год лепили облик мой –
И вот я ими закален: я уж давно влюблен.

Едва спросил аллах людей: «Не я ли ваш господь?» –
Я вмиг постиг его закон! Я уж давно влюблен.

О ангелы, на раменах держащие миры,
Вздымайте ввысь познанья трон! Я уж давно влюблен.

Скажите Солнцу моему: «Руми пришел в Тебриз!
Руми любовью опален!» Я уж давно влюблен.

Но кто же тот, кого зову «Тебризским Солнцем» я?
Не светоч истины ли он? Я уж давно влюблен.

Перевод П. Селъвииского

* * *

Я видел милую мою: в тюрбане золотом
Она кружилась и неслась и обегала дом…

И выбивал ее смычок из лютни перезвон,
Как высекают огоньки из камешка кремнем.

Опьянена, охмелена, стихи поет она
И виночерпия зовет в своем напеве том.

А виночерпий тут как тут: в руках его кувшин,
И чашу наполняет он воинственным вином

(Видал ли ты когда-нибудь, чтобы в простой воде,
Змеясь, плясали языки таинственным огнем?).

А луноликий чашу ту поставил на крыльцо,
Поклон отвесил и порог поцеловал потом.

И ненаглядная моя ту чашу подняла
И вот уже припала к ней неутолимым ртом.

Мгновенно искры понеслись из золотых волос…
Она увидела себя в грядущем и былом:

«Я – солнце истины миров! Я вся – сама любовь!
Я очаровываю дух блаженным полусном».

Перевод Н. Селъвииского

* * *

Я – живописец. Образ твой творю я каждый миг!
Мне кажется, что я в него до глубины проник.
Я сотни обликов создал – и всем я душу дал,
Но всех бросаю я в огонь, лишьдвой увижу лик.
О, кто же ты, краса моя: хмельное ли вино?
Самум ли, против снов моих идущий напрямик?

Душа тобой напоена, пропитана тобой,
Пронизана, растворена и стала, как двойник.

И капля каждая в крови, гудящей о тебе,
Ревнует к праху, что легко к стопам твоим приник.

Все тело бренное мое – лишь глина да вода…
Но ты со мной – и я звеню, как сказочный родник!

Перевод И. Селъвинского

* * *

В счастливый миг мы сидели с тобой – ты и я,
Мы были два существа с душою одной – ты и я.

Дерев полутень и пение птиц дарили бессмертием нас
В ту пору, как в сад мы спустились немой – ты и я.

Восходят на небо звезды, чтоб нас озирать;
Появимся мы им прекрасной луной – ты и я.

Нас двух уже нет, в восторге в тот миг мы слились
Вдали от молвы суеверной и злой – ты и я.

И птицы небесные кровью любви изойдут
Там, где мы в веселье ночною порой – ты и я.

Но вот что чудесно: в тот миг, как мы были вдвоем –
Мы были: в Ираке – один, в Хорасане – другой – ты и я.

Перевод Б. Гуляева

* * *

«Друг, – молвила милая, – в смене годов
Ты видел немало чужих городов.

Который из них всех милее тебе?»
«Да тот, где искал я любимых следов.

Туда сквозь игольное мог бы ушко
Я к милой пройти на воркующий зов.

Везде, где блистает ее красота,
Колодезь – мой рай и теплица – меж льдов.

С тобою мне адовы муки милы,
Темница с тобой краше пышных садов;

Пустыня сухая – душистый цветник;
Без милой средь розовых плачу кустов.

С тобою назвал бы я светлым жильем
Могилу под сенью надгробных цветов.

Тот город я лучшим бы в мире считал,
Где жил бы с любимой средь мирных трудов».

Перевод В. Звягинцевой

* * *