Константин Сухов - Эскадрилья ведет бой

• Название: Эскадрилья ведет бой
• Автор: Константин Сухов
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: История
• Год: 1983

Герой Советского Союза К.В. Сухов впервые отправился на боевое задание рядовым в 1942 г. 30 мая 1943 г. был переведен в 16-й ГИАП. Всего за войну он провел 297 боевых вылетов, в 68 воздушных боях лично сбил 22 самолета противника.

---

21 апреля 1943 года он в составе восьмерки вылетал несколько раз. В первом вылете сопровождали 18 Ил-2, наносивших удары по артиллерийским позициям противника на высотах юго-западнее станицы Крымская. Группу вел майор Павел Крюков. Николай Искрин возглавил ударную четверку.

Идя выше штурмовиков и четверки истреби гелей непосредственного сопровождения, Искрин сквозь тонкую пелену облаков увидел в стороне и немного выше три силуэта. Вот они скрылись в облаке, потом вынырнули один за другим. И сразу ринулись вниз. «Охотники!» — понял Искрин. «Неужели не видят нас?..»

«Предупреждать своих поздно. Надо действовать», — и сразу же полупереворотом переходит в атаку. Ведомые за ним.

Пытается догнать ведущего «мессера», но перед ним вдруг возникает другой истребитель противника. Огонь ведет «навскидку». Трасса достигает цели — «мессер» вспыхнул, падает. Ведущий «месс», увидев трассу, резко уходит влево вверх и ныряет в облако.

«Где же третий?»

А тут в наушниках голос ведомого Николая Старчикова слышится:

— Атакую!

И через мгновение справа, чуть ли не у самой плоскости «кобры» Искрина, вверх с дымом к облакам несется «мессер», а за ним метрах в пятидесяти — истребитель Старчикова.

«Почему не стреляет? Давно пора!» — встревожен Искрин.

Ответом слышится в эфире раздосадованный голос Старчикова:

— Растуды твою… Забыл оружие включить!.. Уходит, гад!..

Но штурмовики спасены. Они могут уверенно работать по целям. Искрин видит, как «илы» обрабатывают высоты.

«Тигр» подтверждает падение «мессера», сраженного Искриным. И передает:

— В воздухе спокойно. Противника нет.

Наши истребители встречным крутом под самой кромкой облаков проходят над целью, которую обработали штурмовики. С других высот, с разных сторон по самолетам бьют зенитки.

Истребитель Искрина вздрагивает от близких разрывов. Летчик разворачивает свою четверку вдогон уходящим «илам». Когда приземлились, вызывают на командный пункт.

На пороге — начальник связи капитан Григорий Масленников, в руках бумажка.

— Здорово вы поработали! Вот радиограмма. Командующий фронтом генерал Петров благодарность объявляет за хорошую боевую работу штурмовиков и истребителей…

Приятно, конечно, радостно. Но радоваться некогда: паре Искрина дают новое задание. Теперь она пойдет в составе восьмерки, собранной из летчиков всех трех эскадрилий.

Станция наведения «Тигр» передала:

— Всем, кто в воздухе, идти на Мысхако…

Идет туда восьмерка. Высота — пять тысяч метров.

Искрин видит, как над морем, разворачиваясь огромной дугой, звено за звеном становятся на боевой курс Ю-88 — бомбить отважных десантников.

Навстречу восьмерке метнулось несколько пар «мессершмиттов». Поздно! Ударная четверка Фадеева уже атакует в лоб бомберов, и в небе вспыхивает сразу два факела.

Четверка Искрина «вяжет» истребителей. И еще два задымили; падают, скрываются под водой в Цемесской бухте.

Строй бомбардировщиков нарушен. Бомбы сброшены на воду, лишь отдельным самолетам удается прорваться к Мысхако, и они спешно уходят на запад, под прикрытие своих зениток.

Бой затих. Восьмерка собралась и взяла курс домой. Ведущий доложил командиру полка:

— Бой длился двенадцать минут. Рассеяна группа бомбардировщиков, сбито пять. По одному «мессеру» сбили Труд, Ершов и Искрин. Мы с Табаченко — по «юнкерсу»…

А вскоре был последний бой Искрина. 16 мая 1943 года в полдень мы были на аэродроме и вдруг увидели взлетающие поперек посадочной полосы «яки» соседнего истребительного авиаполка. Они спешили, очень спешили.

Глянули вверх: «мессы»! С бреющего боевым разворотом уходят на высоту. Одна пара, вторая. Еще три самолета поодаль. Семь!..

До слуха доносятся звуки стрельбы. Что это — бой или штурмовка?

От самолетов из капониров высыпали авиаторы и, задрав головы вверх, смотрят в небо. И вдруг над аэродромом с юго-востока появляется какой-то самолет. Идет низко — не выше ста метров от земли. Маневрирует, но очень уж вяло, видимо, летчик ранен.

А за ним, буквально на хвосте, повторяя его маневры, висит «мессершмитт». Не иначе — ловит в прицел.

Летчики забеспокоились, зашумели наперебой:

— Почему зенитки молчат?

— Близко очень, можно и по своему ведь ненароком ударить!

— А «яки» что не видели?..

Кто за кобуру хватается, кто за винтовкой метнулся.

А самолеты уже над головой. Раздался перестук очереди, от «мессершмитта» потянулись короткие дымные шнуры. ЛаГГ-3 качнулся и, наклонив нос, пошел вниз и ткнулся в землю возле землянки командного пункта. Раздался взрыв, брызнул огонь.

«Мессер» спокойно развернулся, нагло покачал крыльями несколько раз, вот, мол, я — над аэродромом, ничего не боюсь, и с небольшим снижением стал уходить на юго-запад.

И тут ударили зенитки — и навстречу ему, и вдогон. Шапки разрывов вздувались вокруг «мессера», сопровождали его. Один снаряд все же настиг фашиста, видимо, прямым попаданием отбило почти половину крыла, и тот как-то странно крутнулся, а несколько секунд спустя за капонирами, за станичными хатами поднялся столб воды и дыма и донесся глуховатый, как стон, звук.

— Хана! В озеро плюхнулся! — прокомментировал сцену рядом стоявший техник. Вверх полетели шапки, пилотки, кто-то кричал «ура», кто-то в сердцах матерился:

— Будешь знать, где раки зимуют!..

И инстинктивно люди бросились туда, где упали самолеты: одни в сторону озера, другие за КП, где дымилась в мягкой земле воронка — все, что осталось от «лагга».

Это произошло в считанные минуты, и у каждого в душе творилось невообразимое. Ругали фашиста, в то же время и в адрес нашего самолета сыпались нелестные слова: неуклюжий, мол, тяжелый, сколько же он жизней унес!..

Вдруг снова послышался гул, на его фоне четко прозвучали отрывистые очереди. С юго-запада, со стороны станицы, к аэродрому подтягивался бой. Кто с кем дерется? «Яки», которые только что взлетели?

Присматриваюсь: нет, не «яки», а «кобры» это. Четверка, еще, кажется, пара. А вон и «мессеры». Горит уже кто-то…

Звуки воздушного боя становятся глуше: он снова стал оттягиваться на юг, к станице Славянской.

Вскоре на стоянке заговорили о том, что якобы привезли сбитого летчика.

— Кого?

— Фамилию не знаю, но он из братского полка, что на «кобрах» летает.

— Так их ведь не один в нашей дивизии! Из Сорок пятого или из Шестнадцатого гвардейского?

— Не знаю этого…

Вечером в столовой вижу, наш врач идет с каким-то майором, тоже медиком, ужинать садятся. Мы к ним с расспросами: кто да что, жив летчик, не сильно ли ранен?

Майор, оказывается, — полковой врач из шестнадцатого гвардейского авиаполка. Часа два тому назад прилетел на УТ-2. Уже в госпитале побывал, подробности узнал. Скучный сидит, сокрушается: хороший летчик, замкомэск, летать уже вряд ли будет, раненую ногу, видимо, ампутируют.

— Кто же это? Фамилия как?

— Старший лейтенант Искрин.

— Николай Михайлович? — уточняет один из наших летчиков.

— Он самый. А вы знаете его?

— Как же, вместе летали, не один бой провели!..

Майор Головкин тяжело вздохнул: врач, он по опыту знает, что ампутации не избежать. И человека жаль, и летчика отважного полк теряет…

…Прошло полгода. По пути на Кавказ, куда летчики направлялись за новыми самолетами, решили всей компанией завернуть в Ессентуки и проведать Николая Искрина. Идею эту подал его ведомый, уже старший лейтенант, Николай Старчиков. Горячо поддержал ее боевой друг Искрина, летавший с ним с первых дней войны, старший лейтенант Аркадий Федоров.

Очень хотелось и нам, молодым пилотам, поближе познакомиться с. прославившимся боевым мастерством однополчанином: мы ведь в это время уже тоже были в Шестнадцатом! К тому же много слышали об Искрине и от Крюкова, и от Покрышкина, и от комиссара нашего Погребного.

Виктор Жердев, Александр Клубов, Иван Руденко, Саша Ивашко, Иван Олефиренко в один голос:

— Поехали!

Ночью сошли в Минеральных Водах со своего «пятьсот-веселого» и, уговорив водителя старенькой полуторки «подбросить» нас до Ессентуков, побросали в кузов свои парашюты, мигом перемахнули через борт — и поехали. Место в кабине занял «житель сиих мест» лейтенант Виктор Жердев: ему не терпелось домой, очень хотелось скорей повидать родителей, жену.

На рассвете веселой гурьбой, неся на плечах огромные свои темно-зеленые сумки, ввалились в еще затянутый туманом госпитальный двор. Дежурный врач всполошился, выбежал навстречу.

— Тише, товарищи! Раненые еще спят…

— На ходу! Вон уже гуляют по аллеям, — показывает Иван Руденко в сторону, где виднеются фигурки в халатах, бушлатах.

Действительно, кое-кто уже встал, вышел на прогулку, учится ходить на костылях или опираясь на палку.

— Мыкола! — закричал вдруг Николай Старчиков. — Мыкола! — и бросился к одной из скамеек, стоявших невдалеке.