Константин Сухов - Эскадрилья ведет бой

• Название: Эскадрилья ведет бой
• Автор: Константин Сухов
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: История
• Год: 1983

Герой Советского Союза К.В. Сухов впервые отправился на боевое задание рядовым в 1942 г. 30 мая 1943 г. был переведен в 16-й ГИАП. Всего за войну он провел 297 боевых вылетов, в 68 воздушных боях лично сбил 22 самолета противника.

---

Вдруг — очередь, вторая. Специфический звук стрельбы нам Хорошо знаком: «мессершмитты»!.. В ту же секунду затукали зенитки, охраняющие аэродром. А вот и «гости» — стремительно Проносятся вдоль границы аэродрома два «мессера». Мы их увидели, когда они уже выполнили «горку» метров на сто, потом нырнули вниз и «змейкой» стали уходить от трасс 37-миллиметровых пушек, посылавших и посылавших вдогонку им снаряды.

Потом стало совсем тихо: «мессеры», уйдя на бреющем, скоро скрылись из виду. Прекратили пальбу и пушки.

Но вот послышался какой-то новый звук. Вроде бы «кукурузник» тарахтит. Но как-то странно — с перебоями. Уже видно его — у самой земли несется, чуть ли за капониры не цепляется. Мотор явно перегрет — дымные выхлопы выстреливает. Вот он плюхнулся, круто развернулся и, прижимаясь к лесопосадке, катит к нашей стоянке. Остановился.

Бегом устремляемся ему навстречу. Мотор чихнул, винт качнулся — и замер. Из обеих кабин сразу же выскочили двое. Один спрыгнул на землю, а второй повернулся, перегнулся и что-то тяжелое достает из кабины. Когда соскользнул на землю, мы увидели в его руках… бронестекло. Бледный, но улыбается.

— Витя!.. Примаченко!.. Жив!..

Ребята восторженно улыбаются, обрадованные такой встречей. Тем временем летчик быстро обходит самолет, осматривает его. Да, досталось «кукурузнику»: в перкалевой обшивке плоскостей зияет несколько рваных дыр, в фюзеляже — тоже.

Перевожу взгляд на летчика и… не верю: Щербина!

— Миша, откуда ты взялся? Быстрый, пристальный взгляд на меня.

— Костя, ты?.. Каких только встреч не бывает на грешной земле! — произносит бывший старшина летной группы в Ейском авиаучилище. Обнялись, расцеловались. Стали друг друга расспрашивать.

— Так ты, оказывается, тоже возвратился в авиацию!

— Как видишь. Только вместо истребителя «оседлал» вот эту «стрекозу», — отвечает Михаил.

Ребята смотрят на нас, удивляются. Объясняю им:

— Однокашник. Вместе в училище были, потом вместе в пехоту попали. Два года не виделись.

Рад я нынче несказанно: и Виктор вернулся целый да невредимый, и старый друг нашелся.

Ребята тем временем Виктора Примаченко донимают:

— Ну что, опять операцию «открыл», — съязвил Николай Старчиков.

Клубова больше интересует, цел ли самолет. Он почти уверен, что цел: так обычно бывало прежде, когда Виктор садился вынужденно. Но на сей раз Примаченко помрачнел и долго не отвечал на вопрос.

— Сел-то я нормально, — тихо начинает он. — Правда, переднее колесо в траншею закатилось. А бой невдалеке идет, снаряды Рядом рвутся. Чувствую, самолет спасти не удастся. И тогда решил хоть заднее бронестекло снять. Полез, снял. Думаю: надо еще и часы прихватить. Но тут кто-то меня за парашют тянет. Оглянулся — два наших солдата…

Только успели они меня в траншею приволочь, а тут мины или снаряды возле самого истребителя стали рваться и разнесли мою машину вдребезги.

— Волноваться нечего — тебе это не впервой! — с ехидцей произнес Жердев. — Считай, без тебя и эта операция завершена будет. А бронестекло можешь подарить Иванкову — ему оно больше пригодится, тем более что у него есть только броненаголовник.

Ребята засмеялись.

Виктор сердито, с нескрываемой обидой глянул на Жердева.

— Да ты не дуйся: на правду не обижаются… Спрашивают Щербину:

— Где же ты его взял? — и указывают на Виктора.

— Пехотинцы привезли на нашу эскадрильскую площадку: мы ведь обслуживаем штаб 7-й гвардейской армии. Начальство и распорядилось отвезти «гостя» домой. Вот я его и привез…

Прибыл комдив. Приказал отремонтировать «кукурузник» — и его сразу же принялись латать наши авиаспециалисты.

В целом боевой день был успешный к показал, что мы не только сохранили боевую форму, хорошо владеем тактикой группового воздушного боя, не только не утратили в связи с длительным перерывом приобретенные ранее навыки, но и сумели разгадать некоторые новые приемы противника.

В то же время в ходе боев этого дня проявились и недостатки, которые должны были бы насторожить всех…

О них хорошо, убедительно сказал на разборе Покрышкин.

— Опять допускаются нарушения радиодисциплины, — с возмущением говорил он. — То, что ругаются, — ладно: душу отводят. Но перебивают один другого, передающий не называет своего позывного, некоторые включаются в радиообмен и забывают выключить передатчик. Почему сбили Примаченко? — комдив, задав вопрос, сам же и стал отвечать на него: — Потому что его ведущий ни свой позывной не назвал, ни позывной ведомого. Вышло, что он предупреждает всех, а не одного лишь своего напарника. Или взять Еремина…

Еремин, услышав свою фамилию, встал, выпрямился. Лицо, ободранное, исхлестанное ветками в момент приземления, сразу же налилось багровостью.

— Слышал предупреждение?

Глаза комдива смотрели в упор, и комэск, испытывая неловкость за свою оплошность, к тому же, зная, чем она могла обернуться, честно ответил:

— Да что и говорить, товарищ командир: конечно, не слышал. Уже в атаку пошел, по «юнкерсам» бью — азарт охватил, даже забыл, что тангенту нажатой держу.

— А что ведомый?

Вскочил напружиненный Новиков:

— Сам из-под «фоккера» выкручивался, но Еремину кричал:

— Сзади «фока»!

— Все вы — «фока», «фока»! Готовиться на земле лучше надо! И меньше в воздухе болтать. Сколько раз об этом напоминать надо? Уже и командир корпуса мне за вас замечание сделал: во-первых, шумите без толку, во-вторых, с его станцией наведения ведущие почему-то не связываются, а ведь она для нас — главная… И еще одно. Из-за лишней болтовни пеленгатор невозможно, когда это необходимо, использовать.

Высказал Покрышкин свои замечания — и вроде бы душу отвел. Хоть и резковато говорил, но знал и верил: ребята все учтут и постараются не повторять недостатков. Эта мысль, эта уверенность помогла Покрышкину строить вторую часть выступления, нацеленную уже вперед, в завтрашний день. Летчики внимательно ловили каждое слово командира дивизии, осмысливая его новые рекомендации по тактике.

— Противник широко применяет свой старый метод — высылает в районы предстоящего бомбометания группы «расчистки воздуха». Идет он и на различного рода уловки и ухищрения, стремясь «выманивать» наши истребители, уводить их из районов прикрытия. Не поддавайтесь на удочку, не увлекайтесь, присматривайтесь, думайте, оценивайте ситуацию. Учтите еще одно: ходят вражеские «охотники», подлавливают оторвавшиеся от групп и неорганизованно выходящие из боя самолеты — будь это одиночный или пара. Летают мастера, бьют с высоты на больших скоростях. Выполняют только одну атаку — и сразу же уходят… Воздушные сражения над Яссами во многом напоминают кульминационные воздушные бои в небе Кубани — как по массированности, так и тактикой: смешанные группы разнотипных самолетов эшелонируются по высоте, идут «волнами», противник применяет хитрость…

Покрышкин помолчал, словно бы изучая, все ли в аудитории восприняли сказанное, и продолжал:

— Общая обстановка: противник упорно пытается прорвать нашу оборону, разорвать боевые порядки сильными ударами на небольших по протяженности участках фронта. Завтра с рассвета быть готовыми работать большими группами по 12 — 16 самолетов с перекрытием по времени, и каждая очередная группа будет находиться в готовности номер один: возможно, придется вылетать всем составом полка. Речкалов, помоги Глинке создать стабильные группы. Он ведь новый человек в полку.

…И вот наступил день 31 мая. Он действительно оказался сложным и трудным. И даже печальным.

Первый вылет состоялся на рассвете. В пять сорок пять вылетает группа Еремина в составе двенадцати самолетов в тот же Район. Иду в паре с Лихачевым, на самом «верху».

Тут надо пояснить: у меня теперь два ведомых, которых беру поочередно на задания, даю им «провозные», как говорят авиаторы. Хорошо уже дерутся оба — и Жигалов, и Лихачев. У Лихачева есть сбитые самолеты.

Уже в конце патрулирования обнаружили две группы Ю-87 общим числом 27 самолетов и одиннадцать Ю-88. Каждая прикрыта была восьмеркой Me-109. Сбили шесть самолетов врага…

Второй вылет в тот день явился для нас суровым предостережением от погони за количеством сбитых самолетов и непомерного увлечения личного счета побед в воздухе, что приводило к нарушениям боевого порядка и управления воздушным боем, а в результате этого — к неоправданным потерям.

…Было девять сорок утра. На взлет уходят четырнадцать истребителей — экипажи первой и третьей эскадрилий. Во главе ударной восьмерки — Александр Клубов.

Иду в составе шестерки прикрытия, которую ведет командир всей группы майор Речкалов. Высота — 5 тысяч метров. Район прикрытия — станция Ларга. Земля просматривается будто сквозь толстое синеватое стекло — дымка тяжело повисла.

Группа Клубова идет ниже нас. Других самолетов нигде не видно.