Константин Сухов - Эскадрилья ведет бой

• Название: Эскадрилья ведет бой
• Автор: Константин Сухов
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: История
• Год: 1983

Герой Советского Союза К.В. Сухов впервые отправился на боевое задание рядовым в 1942 г. 30 мая 1943 г. был переведен в 16-й ГИАП. Всего за войну он провел 297 боевых вылетов, в 68 воздушных боях лично сбил 22 самолета противника.

---

Уже отвернув и выйдя из атаки, замечаю на земле костер. В наушниках громкий торопливо захлебывающийся голос Жигалова:

— Есть, порядок! — и тут же: — Командир, сзади «фоккер»!

Резко бросаю истребитель влево — и тотчас справа проносится «лобатый», буквально осыпаемый огненными шариками. Следом за ним несется мой ведомый. От «фоккера» тянется белый дым: значит, Жигалов хорошо попал — никуда теперь врагу не деться!

— Хватит, Виктор! Пошли домой…

Радиообмен весьма активный: ребята дерутся. Слышен возбужденный голос Ивана Вахненко:

— Горит!

Оказывается, он тоже подловил «фоккера» и свалил его. Осматриваю пространство: где же остальные «фокке-вульфы»? Исчезли!

Прекратили штурмовку — и врассыпную.

Вишневецкий со станции наведения от имени командования передает нам благодарность. Подтверждает падение четырех «фоккеров», дает команду «тридцать три».

Да, пора домой: солнце уже почти скрылось за горизонтом, земля темнеет, а до аэродрома еще путь длиной 130 километров! Трудно будет садиться в сумерках.

Беру своей парой курс на восток. Осматриваюсь — ищу группу. Сзади справа, чуть выше нас, идет четверка. Кто?.. Слышен голос Труда:

— «Ноль-пятый»! Это ты впереди слева?

Выходит, мою пару он принимает за командирскую. И впрямь — где же ведущий с Вахненко? Ведь ноль-пятый уверил меня, что прикроет атаку. Странно! Быть может, что-то случилось?..

Сели. В полку результаты боя уже известны: с «Урана-3» сюда уже сообщили о нашем успехе.

На командном пункте все в сборе, кроме ведущего «ноль-пятого». Он садился последним и задерживается на стоянке.

Комдив с улыбкой встречает нас. Рад и начальник штаба, стоящий рядом с Покрышкиным.

— Почему задержались? Вы что — ночники? Скажите спасибо Датскому и заведующей столовой: та все тарелки привезла и Все наличное масло отдала, чтобы можно было срочно плошки Зажечь.

Молчим. Но видим, как лицо комдива проясняется, светлеет.

— Кто сколько сбил? — спрашивает он.

За группу пока что никто ему не докладывал: это должен был сделать ведущий. Молчит и Труд. И отвечает теперь каждый За себя.

— Свалил одного «фоккера», — говорит Вахненко, поймав а себе взгляд полковника.

— Тоже одного зажег, — сообщает Жигалов. И тут же добавляет: — Но не видел, как он падал.

— Упал, упал! — подтверждаю и называю место падения вражеского стервятника.

— Ну, а ты сколько сбил?

— Два, товарищ комдив.

— Отличился, значит?

Покрышкин перевел взор на Андрея Труда. Тот, улыбаясь развел руками:

— Моя группа не дралась — была в прикрытии… Отворилась дверь. В землянку вошел ноль-пятый и Копылов

— Товарищ полковник! — выпрямился он и вскинул руку к виску. — Группа вела бой с десятью «фокке-вульфами». Подробности доложить пока не могу. Станция наведения подтверждает падение четырех «фоккеров». Двух сбил я…

Все враз переглянулись, и на лице каждого можно было прочесть недоумение: арифметика — наука точная! И четыре — это лишь два плюс два…

Покрышкин, побагровев, приказал Копылову:

— Немедленно доложи расход боекомплектов по каждому самолету, проверь фотоконтроль. Копылов же докладывает:

— Вахненко и Жигалов израсходовали половину боекомплекта, Сухов — весь. В группе Труда весь боекомплект цел. Кассеты фотоконтроля на обработке.

Покрышкин пристально смотрит то на инженера, то на нашего «ноль-пятого»:

— Доложены результаты лишь по семи самолетам…

— О восьмом разрешите доложить отдельно, — нарушил неловкое молчание Копылов.

— Нет, докладывай сейчас!.. У нас не должно быть тайн от летчиков, которые дерутся вместе. Они должны все знать, доверять один другому!..

Понимаем: неудобно инженеру при нас докладывать комдиву о действиях «ноль-пятого».

Труд просит разрешения у комдива выйти из землянки.

Покрышкин будто и не слышит его. Сурово требует:

— Копылов, почему молчишь?!

Инженер виновато моргнул глазами, помешкал секунду — другую и тихо начал:

— На ноль-пятом израсходовано семь патронов крупного калибра. Работал только один пулемет. Остальной боекомплект цел.

— Пленка с ноль-пятого тоже на обработке?

— Нет: фотокинопулемет не был заряжен.

И тут комдив взорвался:

— Что ж это такое? Семью патронами сбил два «фоккера»! Ты что же — решил чужие победы присвоить себе? Мало своих? Датский! Ответишь головой, если эти два «фоккера» будут записаны на личный счет этого м… Проверь — и представь мне все материалы фотоконтроля и личные рапорты экипажей об этом бое. Наведи порядок: каждый самолет должен ходить на боевое задание с исправной аппаратурой фотоконтроля. А вам всем (Покрышки повернулся к летчикам) через час представить рапорта с точным описанием атак. Сравню их с данными фотоконтроля…

Комдив не выносил фальши, не допускал очковтирательства, презирал нечистоплотных людей. Он убежден был, что летчик, да еще истребитель, который ведет схватку один на один с противником, должен обладать высочайшими моральными ценностями. Он виделся ему не только бойцом, а еще и полномочным представителем своего народа, ведущего справедливую, честную, прямую, бескомпромиссную борьбу за утверждение справедливости на земле.

Стоим в раздумье. Обескураженные и растерянные. Неловко и обидно как-то: дожили — по чьей-то вине попали на подозрение. Нечестность и непорядочность одного обернулись недоверием ко всем. Впрочем, комдив принял правильное решение: проверить — и удостовериться, кто прав, а кто виноват…

А мысль идет дальше: «Что произошло с ноль-пятым? Ведь он здорово дрался на Кубани и на Украине. И вдруг стал „мудрить“. Недаром говорят, что слава портит человека. Мы прежде равнялись на него, старались брать с него пример. Учились у него. А как нам быть теперь?

…Бегут дни, как близнецы, похожие один на другой. Сидим однажды перед рассветом в кабинах в готовности номер один. Небо на востоке едва только начало сереть. Еще и сон не прошел — дремлется: очень устал за последние дни. Но чутко прислушиваюсь к радиообмену: наушники надеты. Правда, один немного сдвинут, чтобы можно было словом-другим переброситься с механиком. Иван Михайлович ветошью еще и еще раз Дотирает стекла, удаляет с крыльев капельки росы, выступившей за ночь на остывшем металле. Машина блестит, и он любуется «пятитидесяткой». Ухаживает он за ней очень тщательно, готовит

К вылету с какой-то одержимостью, внимательно осматривает все узлы

— Как за любимой ухаживаешь?.. Смеется:

— Куда уж мне! Возраст не тот…

— Да хватит, Михалыч! Все равно сейчас забрызгаю на взлете

— Та що це ты кажеш! Треба, щоб машина чиста була и справна!

А тут как раз взвилась вверх ракета: на взлет! Иван Михайлович раскрутил стартер. Двигатель запущен. Даю оборотыы, отпускаю тормоза. Истребитель тронулся с места, побежал быстрее, быстрее…

Путь туда же — в район переправ. Курс — на Тарнобжег.

Переправа, переправа,
Берег левый, берег правый.
Снег шершавый, кромка льда…
Кому память, кому слава,
Кому темная вода, —
Ни приметы, ни следа…

Как же здорово сказано! С чувством, со смыслом, с душой… Не в этих ли местах бывал поэт и, вдохновленный увиденным, написал эти волнующие строки?!

Возвратились через полтора часа. Уже светло, и солнце косыми лучами пытается согреть землю. Еще тепло, но дыхание осени явственно чувствуется по ночам. Кое-где в лесу уже и листья в багрянец да в золото окрасились.

Зарулили, иду докладывать…

…Со вчерашнего дня наша задача в основном сведена к прикрытию наземных войск, ведущих теперь не наступательные, а оборонительные бои — тяжелые и напряженные.

Противник, собрав мощный кулак, силами 3-й и 16-й танковых дивизий 11 августа перешел в контрнаступление с целью отбросить наши войска на восточный берег Вислы и тем ликвидировать сандомирский плацдарм.

На участок западнее Сандомира командование начинает посылать не только штурмовую и бомбардировочную, но и истребительную авиацию для оказания помощи нашим войскам, дерущимся с противником.

…Рано утром 18 августа, выполнив боевое задание, берем курс уже не на обжитый аэродром, а на прифронтовую площадку у села Мокшишув. До Вислы отсюда километров двенадцать.

Весь день летаем на прикрытие войск, намертво ставших на сандомирском плацдарме и оказывающих яростное сопротивление неприятелю. Уже ясно: контрнаступление гитлеровцев сорвано.

В полдень штурмовики наносили удар по вражеским танкам, пытавшимся смять наших пехотинцев на одном из оборонительных участков в районе Кихары.

Положение там сложилось критическое, и тогда наше командование бросило штурмовую авиацию. Одна из групп, которую вел младший лейтенант Иван Драченко, была атакована «фокке-вульфами» и «мессершмиттами».

Какая-то станция наведения тревожным девичьим голосом тонким фальцетом бросила в эфир фразу: