Лотар-Гюнтер Буххайм - Подлодка [Лодка]

• Название: Подлодка [Лодка]
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: О войне
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-1301-3

В романе Лотара-Гюнтера Буххайма рассказывается о боевом походе немецкой подводной лодки во времена второй мировой войны. Люди по воле судьбы и времени поставлены в ситуацию, когда необходимо убивать, чтобы жить, — вот основная мысль книги. Это жесткое и динамичное произведение, в котором каждый персонаж — Личность с большой буквы. Автор в мельчайших подробностях показывает боевые будни подводников, обыденность смерти на войне, реалистично воссоздает гнетущую атмосферу подлодки.

---

Медленно нос лодки проходит полукруг горизонта. Наш кильватерный след изгибается змеей, и солнце, превращенное в белое пятно многослойной облачной завесой, оказывается с другого борта лодки.

— Курс сто восемьдесят градусов! — снова доносится голос рулевого.

Указатель курса стоит на отметке 180 градусов. До этого он показывал 360 градусов. За исключением этого никаких изменений не произошло.

С мостика не заметно ничего интересного. Океан дремлет. Лишь несколько гребней сминают своими складками вздувшуюся простыню старой, выдохшейся донной волны. Воздух застыл. Облака, похожие на привязанные аэростаты, неподвижно висят в небе.

Страшно уставший, я еще нахожу в себе силы пристально следить за вялым движением минутной стрелки по циферблату часов над входом на камбуз. В какой-то момент я впадаю в состояние, близкое к трансу.

Внезапно тонкая оболочка окутавшего меня сна разрывается: надрывается сигнал тревоги. Палуба уже наклонилась.

Шеф с взъерошенными спросонья волосами протискивается за спины операторов рулей глубины. Неподвижная фигура командира становится рядом с ним. Штурман, поднявший тревогу, вцепился в трап. Он все еще тяжело дышит после того, как с усилием задраил люк.

— Поднять корму — вперед десять — сзади пятнадцать — вверх помалу! — командует шеф.

— Тень — на девяноста градусах — вполне отчетливая! — в итоге объясняет мне штурман.

Включено акустическое оборудование; голова акустика высунулась в проход. Его глаза пусты, он медленно выискивает звуки в воде.

— Шум винтов на семидесяти градусах — удаляется! — и спустя немного. — Шум слабеет — затихает!

— Вот так, — говорит командир, ни разу не пошевелившийся за все это время, и слегка пожимает плечами. — Курс сто тридцать градусов!

И исчезает в отверстии круглого люка. Итак — пока мы остаемся под водой.

— Слава Богу, стихло!

— Какой-то быстроходный корабль без эскорта — никаких шансов в такую темень!

Стоит мне добраться до своей койки, как я тут же отключаюсь.

«Замечен конвой противника — UX».

«Замечен конвой. Квадрат XW, курс сто шестьдесят градусов, скорость десять узлов — UX».

«Противник движется зигзагообразным курсом примерно на пятидесяти градусах. Скорость десять узлов — UW».

«Конвой движется несколькими кильватерными колоннами. Окружен кораблями сопровождения. Курс двадцать градусов. Скорость девять узлов — UK».

Радио не предоставляет нам ни малейшей возможности. Мы знаем все, что происходит на Атлантическом театре военных действий, но мы не можем добраться ни до одного из конвоев, о которых оно сообщает. Все они — в Северной Атлантике. Мы находимся слишком далеко к югу от них.

— Если оно так и дальше пойдет, мы проторчим в море до Рождества, — говорит Зейтлер.

— Ну и что с того? — отвечает ему Радемахер. — Никаких причин для беспокойства. У нас на борту есть рождественская елка.

— Да ладно тебе!

— Да я говорю тебе! Эта штуковина искусственная, складная — типа зонтика — в картонной коробке. Если ты мне не веришь, спроси у Первого номера. [41]

— Обычное дело на военном флоте! — замечает прапорщик Ульманн. Затем, к моему удивлению, он начинает делиться с нами своим рождественским опытом:

— В нашей флотилии обязательно кто-нибудь да погибает в Рождество. Впрочем, под Новый год — тоже! В 1940 это был боцман. Незадолго до полуночи ночи в сочельник он решил слегка разыграть нас. Решил поразить нас своей бесшабашностью. Приставил пистолет себе ко лбу и нажал на спусковой крючок, когда мы, разинув рты, стояли вокруг и глазели на него. Конечно же, он заранее вынул обойму. Только он не догадался вспомнить о том патроне, который был уже в стволе. И — бах — задняя часть его черепа отлетает прочь. Надо же было так испортить всем праздник!

История разлетевшегося на куски черепа напомнила о чем-то Инриху:

— А у нас один парень напрочь снес себе все лицо — в канун Нового года. Я тогда еще служил на сторожевом корабле. Мы все напились в усмерть. Ровно в двенадцать часов один из унтер-офицеров поднялся на мостик с чем-то вроде ручной гранаты. Тогда было еще много таких древних штуковин. Мы поджигали их точь-в-точь как фейерверк, при помощи запального шнура. Он стоял рядом с леером, приложил зажженную сигарету к запалу и как следует раздул огонь. Все получилось замечательно. Только потом он перепутал руки: швырнул сигарету за борт и остался стоять, держа гранату прямо у себя перед носом. Само собой, она разорвалась — это тоже было очень некстати!

Мне расхотелось слушать их дальше.

В унтер-офицерском отсеке опять полным ходом идет инструктаж младших офицеров. Занятия с личным составом проводит первый вахтенный офицер:

— …пали смертью храбрых во время атаки на вражеский конвой…

У Старика глаза лезут на лоб, он в ярости:

— «Пали»? Еще одно выражение, глупое до идиотизма. Должно быть, он оговорился? Я видел тысячи фотографий «павших» моряков. Они не слишком хорошо выглядели после своего «падения». Почему ни у кого не хватит мужества откровенно признать, что люди, о которых идет речь, утонули? Меня тошнит, когда я слышу всю эту чушь, которую болтают о нас.

Он вскакивает на ноги и направляется в свой закуток. Возвращается назад, держа в руке газетные вырезки:

— У меня тут кое-что отложено — хранил специально для Вас.

«Ну вот, господин первый вахтенный офицер, так-то! Еще пять тысяч гросс-регистровых тонн. Но завтра у моей жены день рождения. Мы должны его как-нибудь отметить. Почтить наших доблестных женщин! Мы никогда не должны забывать о них!»

Первый вахтенный понимающе улыбнулся, и командир прилег на свою жесткую койку, чтобы хоть немного поспать. Но не прошло и часа, как его разбудил первый вахтенный офицер: «Транспорт ко Дню рождения, господин каплей!»

Командир взбежал на мостик: все произошло очень быстро. «Первый и второй аппараты к залпу из надводного положения товсь!» Обе торпеды поразили цель.

«Не менее шести тысяч гросс-регистровых тонн!» — сказал командир.

«Господин капитан-лейтенант доволен свои подарком ко Дню рождения?»

«Очень!» — ответил командир.

И лицо первого вахтенного офицера озарилось радостью.

Старик продолжает ругаться:

— И это дерьмо дают читать людям! Невероятно!

Куда ни посмотри — у всех стиснуты зубы, лица с застывшим на них отвращением, раздражением, недовольством.

Просто невозможно представить, что где-то еще есть твердая земля, дома, уютные комнаты, абажуры, тепло от камина.

Жар очага. Внезапно мне припоминается запах печеных яблок, распространяющийся из-за железной решетки зеленого камина, достававшего до потолка в нашей гостиной в доме на Банхофштрассе, 28. Там всегда в это время года были печеные яблоки. Я вдыхал их сладкий, пряный аромат. Я стянул одно, — горячо, горячо, горячо! — переливающееся разноцветьем лопнувшей кожуры. Яблоки были из нашего сада: такой сорт с красными прожилками на желтом фоне, красные лучи сходились в цветок. Казалось, будто каждый такой цветок был покрыт прозрачным красным лаком.

— Здесь хорошо. Ни почты, ни телефона, — неожиданно замечает Старик, присаживаясь на кожаный диван рядом со мной. — Хорошо вентилируемая лодка, приятная деревянная отделка, открытый дом. В целом мы неплохо устроились.

— …по уши в дерьме, — вставляет шеф, выскочивший, как черт из коробочки. — Он-то прекрасно устроился, не так ли? И ему не приходится беспокоиться о продвижении по службе — ему даже позволено курить.

Старик изрядно смущен его словами.

Меж тем остальные уже собрались за столом для ежедневной процедуры, добросовестно выполняемой нами и успевшей незаметно превратиться в ритуал: выжимание лимонов. Всех нас преследует зловещий призрак цинги, которая может начаться в результате нехватки витамина С. Сидящие вокруг представляются мне жуткими беззубыми привидениями, с болью пытающимися разжевать кровоточащими деснами жесткие корки хлеба: просто мурашки по коже.

Каждый извлекает лимонный сок своим излюбленным способом. Шеф сначала разрезает фрукт пополам, систематично протыкает лимонные дольки в обеих половинках, как будто собирается посвятить этому увлекательному занятию весь вечер, затем вкладывает в каждую половинку по маленькому кусочку сахара и с шумом высасывает сок через сахар. Никакого почтения к правилам этикета.

Второй вахтенный офицер применяет особенно изощренную методику. Он выжимает лимонный сок в стакан, добавляет в него сахара, а затем доливает немножко концентрированного молока, которое тут же сворачивается. Смесь выглядит отвратительно. Старика каждый раз передергивает от одного ее вида, но второй вахтенный не обращает на это ни малейшего внимания. Он с гордостью называет свой коктейль «Особый подлодочный», интересуется у нас, не желает ли кто-нибудь попробовать, и только после этого медленно выпивает свою мешанину, закатывая глаза в экстазе наслаждения.