Лотар-Гюнтер Буххайм - Подлодка [Лодка]

• Название: Подлодка [Лодка]
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: О войне
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-1301-3

В романе Лотара-Гюнтера Буххайма рассказывается о боевом походе немецкой подводной лодки во времена второй мировой войны. Люди по воле судьбы и времени поставлены в ситуацию, когда необходимо убивать, чтобы жить, — вот основная мысль книги. Это жесткое и динамичное произведение, в котором каждый персонаж — Личность с большой буквы. Автор в мельчайших подробностях показывает боевые будни подводников, обыденность смерти на войне, реалистично воссоздает гнетущую атмосферу подлодки.

---

Бертольда уже не один раз просят сообщить свои координаты. Мы ожидаем ответа с таким же нетерпением, с каким его ждут в Керневеле.

— Хм, — издает звук Старик, покусывая несколько волосков в своей бороде. И снова. — Хм!

VI. Шторм

Пятница.

Сорок второй день в море. Норд-вест стал задувать сильнее. У штурмана наготове объяснение:

— Очевидно, мы находимся сейчас к югу от группы циклонов, которые подходят к Европе со стороны Гренландии.

— Интересные замашки у этих циклопов и их семей, — отвечаю я.

— Что значит — циклопов?

— Ну, циклопов — одноглазых ветров.

Штурман награждает меня откровенно подозрительным взглядом. Пожалуй, для меня сейчас самое время пойти снова проветриться на открытый воздух.

Океан теперь — темного сине-зеленого цвета. Я стараюсь подобрать слова, чтобы передать его оттенок. Цвета туи? Нет, в нем больше синего, чем в растении. Оникс? Да, скорее цвета оникса.

Вдалеке, под грудой низко нависших над ним облаков, океан кажется почти черным. Над линией горизонтом развешаны несколько раздувшихся одиночных облаков темного серо-голубого цвета. На полпути к зениту, прямо у нас по курсу, зависло другое, на вид более плотное. По обе стороны от него симметричными рядами тянутся грязно-серые пряди, как от огромных ткацких челноков. А строго над ним — разорванное ветрами перистое облако, еле различимое на фоне неба; скорее даже вовсе и не облако, а бестолково размазанная по потолку побелка.

Лишь на востоке наблюдается оживленное движение в небе: с той стороны над краем океана появляются все новые и новые облака, они растут на глазах, пока наконец не отрываются от горизонта подобно воздушным шарам, в которых накачали достаточно воздуха, чтобы они начали свой полет. Я смотрю, как они вздымаются в небо. С западного края неба от темной скученной массы облаков навстречу им вырываются передовые заслоны — маленькие группки облаков, которые постепенно, нащупывая себе дорогу, поднимаются к зениту. Лишь когда эти разведчики захватывают плацдарм, вслед за ними движется вся черная армада. Она поднимается, слегка подталкиваемая с боков медленным ветром, а снизу на смену ушедшей армии уже встают свежие облака, простирая над горизонтом свои оборванные края, как будто неведомая сила выталкивает их на свет божий из какого-то бездонного резервуара. Они движутся непрерывным потоком, шеренга за шеренгой.

Матрос Бокштигель, девятнадцати лет от роду, пришел к Херманну, который по совместительству занимает должность судового санитара, с зудящими, воспаленными подмышками.

— Вши! Штаны долой! — быстро ставит диагноз Херманн.

Внезапно он разражается проклятиями:

— Ты что, совсем спятил? Да их здесь целая армия марширует по тебе. Они сожрут такого заморыша, как ты, глазом не успеешь моргнуть.

Санитар докладывает первому вахтенному офицеру, который отдает приказание в 19.00 провести осмотр всех свободных от дежурства, а для вахтенных — полутора часами позже.

Командир, который спал в это время, узнает обо всем спустя час в кают-компании. Он взирает на первого вахтенного, как бык, который как вкопанный остановился на бегу, уставившись на красный плащ тореадора. Потом он левой ладонью хлопает себя по лбу, пытаясь сдержать свой гнев.

В носовом отсеке идут разговоры:

— Ну что, обглодали твои ребрышки?

— Дело — дрянь.

— И это помимо всего прочего.

— Да уж, это, пожалуй, слишком!

Наша фауна обогатилась. Теперь у нас на борту есть не только корабельная муха, но и корабельные вши. Скоро мы превратимся в Ноев ковчег для низших классов животных.

У пятерых свободных от вахты обнаружены вши. Вскоре по лодке распространяется сладкий запах бензина. Уничтожение врага началось.

Ветер налетает на нас с таким ревом, какой издает сжатый воздух, вырывающийся сквозь узкое отверстие. Временами он затихает, как будто наполняет воздухом свои меха, потом внезапно начинает дуть с еще большей яростью.

С каждой секундой волны вокруг нас вздымаются все выше и выше, зажатые в тисках шквалов. Струи пены, вспыхивая, разлетаются во все стороны, как трещины, разбегающиеся по темному стеклу. Волны выглядят все более угрожающе — ревущий, бурлящий котел. Снова и снова нос лодки скрывается за свистящими брызгами воды, которые выстреливают вверх из-под палубных решеток. Ветер подхватывает эти потоки и раз за разом хлещет ими по лицам впередсмотрящих.

На посту управления влажность увеличивается. Незаметно все покрывается влажной пленкой. Трап становится мокрым и холодным на ощупь.

Я не могу дольше оставаться на мостике без дождевика и зюйдвестки. Спустившись вниз, первым делом я смотрю на барограф. Его игла начертила нисходящую лесенку. Как будто смотришь сбоку на каскад в разрезе. Линия ненастной погоды опускается с такой настойчивостью, что скоро она коснется края бумаги.

Замечательный прибор — барограф. С его помощью погода берет в руки перо, чтобы оставить росчерк своего автографа на барабане, медленно вращающемся вокруг вертикальной оси. Линия, прочерченная на нем, тем не менее периодически нарушается резкими скачками пиков.

Не в силах понять значение этих всплесков, я обращаюсь за разъяснениями к штурману.

— Это хроника наших ежедневных учебных погружений — барограф отмечает не только изменение атмосферного давления снаружи, но и, само собой, его перепады внутри лодки. Пики — это избыточное давление внутри корпуса.

Заметно, что погодя сильно беспокоит командира.

— Такие циклоны иногда делают по сто-двести узлов в час, а это приводит к колебаниям в атмосфере и столкновению субтропических и полярных воздушных масс, — объясняет он. — Это порождает сильные завихрения — ветер прямо как с цепи срывается.

— Угощайтесь, пока предлагают, — говорит мне шеф, ехидно улыбаясь.

Старик склоняется над картой, штурман заглядывает ему через плечо.

— Эти североамериканские штормовые фронты шутить не любят. За отступающей зоной низкого давления следует холодный воздух. С ним может прийти шквалистый ветер и, если повезет, видимость может улучшиться. Конечно же, мы можем податься дальше к северу, но тогда мы еще больше углубимся в центр шквала. Увернуться на юг, мы, к сожалению, не можем по тактическим соображениям. Что ж, Крихбаум, у нас нет выбора, кроме как помолиться Богу и двигать напрямую, прямо посередине. Очень плохо, что у нас по левому борту — затишье.

— Похоже, нам предстоит принять участие в настоящем родео, — глухо отвечает штурман.

Несколько свободных от вахты матросов, вооружившись тонкими линями, найтовят [55] ящики с провиантом. Больше делать нечего, никаких приготовлений, которые увидишь на надводном корабле в преддверии шторма. Старик может позволить себе расслабиться, уперев свои большие руки в бедра.

За обедом нам пришлось поставить на стол ограждение, хотя оно не сильно помогло, и нам требуется приложить максимум сноровки, чтобы не дать супнице опрокинуться.

Внезапно, как бы ненароком, шеф обращается ко второму инженеру:

— Что это у вас на ресницах и бровях? Вам стоило бы показаться доктору.

Как только оба вахтенных офицера и второй инженер уходят, он произносит — опять как бы невзначай:

— Вши.

— Что?.. не может быть! — опешивает Старик.

— Очень даже может, у второго инженера на бровях и у основания ресниц.

— Вы шутите!

— Нисколько. Уж если они там начали плодиться, значит, дело зашло и впрямь далеко.

Старик с шумом втягивает носом воздух и, наморщив лоб и открыв рот, растерянно смотрит на шефа.

— Учитывая, какое уважение внушают мне ваши познания, значит ли это, что ваш наследник…?

— Т-с-с — не будем делать преждевременных выводов!

Шеф злорадно усмехается. Командир так энергично мотает головой, как будто проверяет свой вестибулярный аппарат. Наконец он произносит:

— Второй инженер только что вырос в моих глазах. Любопытно, чего еще можно от него ожидать.

Теперь наступает очередь шефа открыть от изумления рот.

Лодка постепенно затихает. Можно расслышать гудение вентиляторов. Лишь когда на несколько секунд открывается люк, ведущий в носовой отсек, доносятся обрывки песен и гомон многих голосов. Я встаю и иду вперед.

— Сегодня в цехе предстоит знатная гулянка, — с одобрением кивает головой штурман, когда я прохожу через каюту унтер-офицеров.

В носовом отсеке темень еще больше, чем обычно.

— Что тут происходит?

— Празднуем и гуляем! — кричит мне в ответ хор голосов.

Свободные от вахты матросы сидят на плитах пола, поджав под себя ноги на манер портных. Все это напоминает переиначенную сцену с разбойниками из «Кармен», только вместо замысловатых рваных одеяний они одеты в промасленные матросские куртки и тельняшки, которые извлечены на свет божий непонятно из какой кучи старого тряпья.