Макс Далин - Лунный бархат

• Название: Лунный бархат
• Автор: Макс Далин
• Издательство: Издательство «Крылов»
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-9717-0197-5

Мог ли ожидать Женя, скульптор и «последний романтик», что, познакомившись по дороге с работы с очаровательной девушкой, переступит грань, из-за которой смертному нет возврата?

Мог ли маньяк, подкарауливающий в темных подворотнях припозднившихся школьниц, ожидать возмездия от того, кто пришел с совершенно неожиданной ночной стороны жизни?

А бывший наемник, сущий бандит — почему он бросает свою «карьеру» среди братков ради другой, совсем другой — невероятной?

Всё это ночь — глубокий океан, не достанешь до дна! Родной, с детства знакомый город может оказаться таким странным, таким непредсказуемым местом, если правильно посмотреть!

Ночь обманывает и меняет, ночь срывает маски и надевает новые. Ночь — удивительная стихия, а принадлежит она Властителям Смертей и Вечным Князьям.

Осторожнее после полуночи!

---

— Что-й-то давно тебя не видно, Дрейк.

— Вадик помер. Переживаю.

И скорчил скорбную мину.

А Джеффри отошел на пять шагов и отвернулся. Якобы читает афишу ночного клуба. Аристократ ты мой ненаглядный, ну до чего ж ты тактичный, особенно на Серегином фоне.

— А хоронили без тебя. И на поминки не пришел. Переживальщик…

— Я, мил друг Сереженька, пьянок не люблю.

— Ну че ты за мужик, Дрейк?! А?!

Меня всегда жутко раздражала его идиотская манера хватать за пуговицу. Девица захихикала. Ну до чего ж ее рыцарь, верный до самого утра, красивый и умный! Сейчас этого лоха жить научит, будь спок… Неужели мне это снится?

— Братаны говорят — когда Колян с крышей по ссорился и мужиков положил, ты от страха в обморок грохнулся! Скорая откачивала — правда, что ли?

Я улыбнулся как можно нежнее. Какой же ты дурачок, мой сладкий, да еще и ябеда! Думаешь столь дешевым способом девочку развлечь? И именно потому, что мы с тобой вроде бы никогда силой не мерились — на глаз оцениваешь, а глаз залит, да и мозги подгуляли. Ты же явно думаешь, что на голову выше, вдвое толще, ряхой шире — значит, сильнее. Ох, заблуждаешься, родной. Я б тебя и при жизни по асфальту размазал, а уж сейчас… ну, чего лыбишься, солнышко в полночь? Беги, беги скорей, пока дядя добрый!

— У вас, Сергей Батькович, информация не проверена. Так и ошибиться недолго.

— Ты, Дрейк, вообще… ты вообще… ты лишний раз не сунешься! Переживает он! А когда Колян в Вадика стрелял — ты отсиживался, да? Отсиживался?!

Как же человека заводит собственная храбрость! Обвел в поисках новых впечатлений окружающий мир мутным взором. И уперся в Джеффри.

— А чего это за козел с тобой?

Вот это ты сгоряча. Ты упустил свой шанс, парень, и теперь точно вознесешься к благим небесам в сияющей колеснице. Ты что, маленькой собачки чадо, вякнул про моего Джеффчика? Вырвать язык.

— Джеффри, — позвал я. — Тут один плохой мальчик нуждается в кровопускании.

Пока он подходил, а Серега замахивался, я трогал языком верхние зубы. Клыки! Клыки выросли, мама дорогая! Еще какие!

Серегину руку я поймал на подлете. Как бабочку изрядного размера. И морда лица у него опечалилась, как у обиженной гориллы — злые люди бедной киске не дают украсть сосиски. И нарисованная улыбка его дамы погасла и оплыла — она даже забормотала: «Мальчики, мальчики, не надо»…

Надо, Федя. Надо.

Когда Джеффри взял Серегу за подбородок и приподнял его садовую голову, в поросячьих Серегиных глазках мелькнула тоска первой в его жизни разумной мысли. И он тоже забормотал: «Мужики… ну мужики… я же пошутил… ну че вы, ей-богу… мужики…».

И тут на меня накатило — и ярость, и презрение, и отвращение к этой красной тупой морде, к этому тону заискивающему, к этому запаху перегарища, дезодоранта и тела его мерзкого — с такой силой, с такой страстью, что я схватил его зубами за горло. Как хищный зверь — какую-нибудь травоядную тварь, какого-нибудь кабана оборзевшего, тоже вообразившего себя хищником. И девка тоненько взвизгнула и умолкла.

Его сила, растворенная в крови, мелкая, грязноватая, как тусклый свет или остывший кофе, меня разочаровала. Пришлось выпить много, пока почувствовалось хоть что-то. Потом я оттолкнул его к стене и насладился зрелищем лица леди в черно-белую полоску, как морда зебры, с дикими глазами — и позы Джеффри, который допил то, что осталось, аккуратно, как шампанского пригубил.

И труп, белый-белый, рухнул на серо-лиловый снег к ногам обезумевшей девицы. А в моей душе ничто и не дрогнуло, хотя я только что впервые убил, как вампир.

Жизнь человеческая бывает бесценной. И чудесной. И уникальной. Но бывает, что, отнимая жизнь, вы отнимаете чепуху. То, что ни владелец не ценит, ни окружающие. Пил, морды бил, деньги тянул, трахался — и помер. Всяк его прискорбно вспоминает. Аминь.

— Я убил его во сне? — спросил я.

— Да. Но — по-настоящему. В другой реальности смерть будет другая. Но — будет.

— Понял. А девка?

— Она забрела в его кошмар. Это ее ужасный сон, я думаю. Как ты чувствуешь себя?

— Понял, на кого буду охотиться, — сказал я и улыбнулся. — Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк! Рр-р-р!

— Нашел оправдание, Мигель? И когда же ты по взрослеешь?

— Тебе же с ребеночком интереснее, дедуля!

Джефф смотрел на меня, и глаза у него светились.

Между нами был сияющий мост чистой силы — как Млечный Путь, я дышал его любовью, ладаном, морозом и тонким неописуемым запахом ночи. Мне снова просто отдавали — мне слишком часто в последнее время просто отдавали, просто для тепла, и я подумал, что когда у меня будет возможность, я тоже отдам. Все, что понадобится.

Вплоть до Вечности.

Вовка Мартынов шмякнул трубкой об рычаг. Гудки, гудки, гудки.

Посидел минуту, зло глядя на телефон, снова придвинул его к себе. Номер «трубы». Дохлый номер. Сдвоенные гудки снова заскреблись в ухо. Аппарат выключен. Аппарат не оплачен. Аккуратист Мишка, не существующий без связи, забыл заплатить за мобильный номер. А дома не берет трубку. Или его нет дома?

А где он уже вторую неделю?

Мартынов задумался, поскребывая пальцем небритый подбородок. Мишка чокнутый, Мишка вечно ввязывается в сомнительные авантюры, связывается с темными личностями, развлекается такими вещами, о которых иным-прочим и думать ужасно… но Мишка есть Мишка. Он, конечно, может отправиться на Клондайк, или в Кресты, или встречаться с крестным папой Сицилийской мафии, исчезнуть на год и на два — но…

Но он во время последней встречи был слишком явственно не в себе.

Серебряные пули, чеснок и вампиры — это слишком даже для него.

Мартынов отчетливо вспомнил Мишкино усталое лицо с синяками под глазами. С каким-то незнакомым Мартынову затравленным, потерянным выражением. И как Мишка безнадежно посмотрел на прощанье. И все это было совсем на него не похоже.

Необычно, когда Дрейк не язвит и не прикалывается над всем и вся. Необычно, когда ничего не ест, ни капли не пьет, смотрит в одну точку. Куда же он впутался на этот раз? Хорошо впутался. Как никогда. И если серьезно — то не вампир же его укусил на самом-то деле!

Неужели Мишка спятил? Неужели так может быть — чтобы человек с крученой проволокой вместо нервов, чего только не насмотревшийся, где только не побывавший, взял и сбрендил на пустом месте в мирное время? А ведь Прохоренко когда-то сказал: «Если ваш взвод будет толпой сходить с ума, то последним чокнется Мишка Ярославцев». Неужели он ошибся?

Мартынов достал справочник «желтые страницы» и стал искать телефоны справочной службы психиатрических клиник.

Нет, нет, нет. Ярославцев Михаил Алексеевич, шестьдесят девятого года рождения, высокий, блондин, с армейскими наколками на плече и под ключицей, не поступал ни в психушки, ни в травму, ни в какие иные места, где может оказаться странствующий авантюрист, попавший в беду. В милиции, правда, сообщили, что Ярославцев проходит свидетелем по делу об убийстве, но куда-то запропастился, и больше о нем ничего не ведомо.

А что за убийство? Свидетеля не могли — того?

Да нет. Клиент — в дурке. Наркотики, водка — белая горячка или как там… убийство в невменяемом состоянии.

Час от часу не легче.

— Ты кому там названиваешь? — спросила Тонечка, всунувшись в дверь комнаты.

— Да… Мишку хотел позвать Новый Год с нами встретить. Шляется где-то.

— Вовка, Новый Год — семейный праздник. Может, мы вдвоем, а? Я тебе подарочек сделаю — у-у…

Мартынов сгреб Тонечку в охапку, чмокнул в нос.

— Ладно, Тошка, ладно. Да все равно его не поймать.

Часто и мелко нацеловала в щеку, закончила длинным томным поцелуем в губы, выкрутилась из рук, улетела в кухню.

— Пирог буду печь! — крикнула уже оттуда.

— Тошка, — позвал Мартынов. — Я того, выйду на пару часиков? А? К одному мужику надо заскочить, он мне полштуки должен.

— Только недолго, — ответили в тоне категоричной директивы.

Мартынов торопливо надел куртку и ботинки, вышел.

Мутные зимние сумерки пронизывали предпраздничные огни — и тут, и там, во всех направлениях. Елочные гирлянды мигали в окнах спиралями, свисающим световым дождем, силуэтами елочек… Шел тихий и мелкий снег; оранжевый от фонарей; пахло еловой хвоей так тонко и остро, что хотелось улыбаться и мечтать о Дедушке Морозе и мандаринах, как в детстве.

И с чего, собственно, Мартынов взял, что с Мишкой что-то случилось? С чего психанул? Да закрутил Дрейк, с девочкой познакомился или что. Подумаешь. А вампиров этих для бузы придумал. Тоже мне, охотник за привидениями — с пулями из вилок!

Мартынов открыл дверь в подъезд, набрав давно знакомый код. В подъезде не горели лампочки и было совершенно темно, тени роились в дальних углах — какая-то необъяснимая вкрадчивая жуть, совершенно не свойственная простой и рациональной Мартыновской душе, тоненьким коготком зацепила сердце, потянула… Нет. Нечисто, нечисто… непонятно, почему, но нечисто.