Александр Фролов - Хроника глобального бреда

• Название: Хроника глобального бреда
• Автор: Александр Фролов
• Жанр: Научная Фантастика

2012 год. Каким оно будет, счастливое завтра?

Моря, вышедшие из берегов. После — глобальное похолодание.

Люди, старающиеся спастись. И убивающие ради этого таких же людей как и они сами.

Но что будет когда жизнь начнет налаживаться?..

---

— Нет.

Леха отсоединил от брошенного оружия рожки с патронами, очистил от земли, сунул в карман. Орлов не удержался:

— Господи! Тебе-то они зачем?.. Это же другой калибр!

— А так просто, пригодятся… Паше вон подойдут!

— Ну, ему и отдай! Че себе-то заныкал?

— Да пусть берет!.. Мне че, жалко, что ли?

— Вот Плюшкин, право слово! — вслух сказал Александр, и про себя отметил: — Молодец… хозяйственный! Хороший прапорщик мог из него получиться: всех генералов по миру пустил бы!

В здании сортировки насчитали двенадцать трупов с обеих сторон, стащили их вместе. Лешка шебутился в помещении, а Орлов и Галстян стояли перед погибшими молча, обнажив голову: каждый узнал кого-то из своих.

Вышли потом на улицу, закурили. Появился Хорьков, весело поведал:

— Я все «стволы» в угол сгреб!.. В карманах пошарил, гранаты забрал.

Александра немного покоробило от его слова «пошарил», но он все же похвалил «трофейщика»:

— Давай, давай, Леша — может еще пригодиться вся эта «лабудень»!

На самом вокзале промаялись уже до вечера. Со всех этажей и снизу, из подвала сволокли к выходу из здания чуть не сотню тел, которые заняли собой весь первый этаж. Леха обыскивал одежду убитых, собирал по кучкам боеприпасы и все ценное. Восклицал иногда:

— Во, кольцо золотое!.. Берем, пригодится. — Ха!.. Сашка, я компас нашел. Гли-ка: вон там север!

Неутомимо носился по залу, мимоходом спрашивал у Орлова:

— Шмутье куда? Оно провоняло все!.. — А документы?..

— Не бери ничего, все зароем: живые теперь не вспомнят мертвых.

После всех трудов долго сидели на улице, отдыхая; про обед и забыли. Пропотели насквозь, от усталости тряслись поджилки: давно так не «пахали»!.. Солнце уже клонилось к востоку; стало понемногу смеркаться, потянуло холодом.

— Пошли, хватит на сегодня, — сказал Александр, — завтра ямы копать начнем. Инструмент надо здесь оставить, потом все вместе заберем.

Когда дошли до бункера, сразу пошли к оврагу и наскоро обмылись: питьевую воду теперь тщательно берегли. Когда стал сходить снег, с ней возникли немалые проблемы; приходилось набирать талую из ближних водоемов и немедленно кипятить. Другой воды не было.

В каптерке перекурили, дали Мусе «наградную» порцию рыбки за образцовое несение службы, перехватили по кусочку сами и попадали спать.

Наутро все тело ломило от тяжелой работы, но наскоро собрались и снова пошли на вокзал. Место для могилы определили на пустыре за вокзалом — здесь было повыше и посуше, чем где-то еще. Чтобы не закапываться глубоко, границы ямы разнесли пошире: на десять раз по длине лопаты вдоль и на три поперек. Перед работой с полчаса курили и набирались решимости; сидели бы, наверное еще, да солнце уже пригревало и заставляло делать дело. Наконец встали и начали копать.

Земля оказалась на удивление мягкой, лишь кое-где требовался лом — им орудовал Лешка. Рыли на полтора метра; глубже лежала такая плотная глина, что лучше было в нее не соваться: все руки отмотает! Кроме того, под ногами стало влажно, так что пошли в длину. Копали молча, изредка перебрасываясь парой слов; к двум часам пополудни, с шестью перекурами отрыли едва половину намеченного.

Опять не обедали. Устали настолько, что задыхались; подкашивались ноги, дрожали руки, пот пер нескончаемо. Когда уселись на седьмой перекур, Александр сказал:

— Все, хорош! Пойдем домой: отдыхать надо, а то сами в эту яму уляжемся.

Павлик поддакнул, Леха рассмеялся:

— Э-эх, слабаки! Интеллигенты… мать вашу в дым!

Ему, выросшему в деревне и привычному к физическому труду, и невдомек было, что люди могут так уставать. У него даже мозолей на руках не было! Вернее, они были — набитые еще в детстве и не способные исчезнуть уже никогда, чем только облегчали работу. Зато Орлов и Галстян подносили ладони к лицу, разглядывали лопнувшие волдыри; дули на них, безуспешно пытаясь затушить жжение, подобное пылающему огню.

— Ну ее на фиг, потом дороем!.. — ругнулся Александр и махнул рукой. — Пошли!

Инструменты снова сложили в здании вокзала и поскорее двинулись домой, подальше от уже настоявшегося там тяжелого смрада. Хотя в воздухе было еще мало микробов, выдуваемых ветром из подземелий, но размножиться им — дело плевое! Кроме этого, изнутри мертвых тел вовсю «работали» оттаявшие теперь бактерии кишечного тракта; надо было поскорее заканчивать похоронную работу.

Снова пойти к вокзалу смогли только через день, когда Павел и Александр пришли в чувство от непомерной усталости и мозольной боли — мазей для лечения рук не было, поэтому обрабатывали их местно слабым раствором спирта. Подходящих рукавиц в складе не нашли, а их большие и толстые зимние не годились для работы с лопатой… зато отыскались какие-то детские гольфы, как раз подходившие к рукам — ими и воспользовались.

В этот раз работалось на удивление легко: организмы «интеллигентов» понемногу адаптировались к нагрузке. После полудня закончили рытье могилы и стали перетаскивать в нее останки убитых; менялись по схеме «третий — лишний»: пока двое шли с носилками, один отдыхал.

И наплевались, и наблевались от вони досыта — какой тут обед! Но до вечера уложили на дно ямы первый ряд будущего штабеля из мертвых тел. Во время перекура Орлов еще раз спросил Павла:

— Узнал кого?

Тот молча кивнул.

— Я тоже некоторых узнал. Пусть земля им будет пухом!..

Лешка в это время без устали носился в здание вокзала и обратно, похваляясь какими-то случайными находками. — Ну, этот навсегда «барахольщик», — молча усмехался Орлов. — Вот уж бесова душа — покою ей нет!

На следующий день до вечера носили в яму оставшиеся трупы, пока не закончили — от тел до края ямы оставалось еще полметра. Вполне достаточно: раскопать некому, а скорого появления собак и волков в округе не предвиделось.

Шестого ноября с утра и до середины дня уже успели все зарыть; сверху получилась горка еще на полметра. Из двух обломков брусков Лешка связал проволокой крест высотой с человека и прикрепил к нему кусок фанеры с надписью углем, сделанной Александром: «Помяни их, прохожий — здесь солдаты ушедшей эпохи».

Воткнули его поглубже в могильную насыпь, обратив надписью на восток: солнце теперь заходило там. Дали три залпа одиночными из автоматов, постояли минуту молча, сняв кепки. Орлов сказал, глядя на могилу:

— Прощайте, ребята… ваш удел теперь — вечность.

Махнул рукой, и все быстро пошли домой; на душе осталась тяжесть оттого, что сейчас не до большой тризны. В каптерке помянули усопших чаркой водки, покушали и легли спать.

Назавтра опять ходили на вокзал — вырыли еще одну большую яму, выстелили ее полиэтиленовыми мешками, найденными в подвале здания, и уложили туда все собранное оружие; это место предусмотрительно замаскировали. С собой унесли два цинка патронов разных калибров, пару автоматов АКС-74, десяток запасных магазинов к ним, три гранатомета «Муха» и ящик гранат.

Вечером в своем убежище отмечали девяносто восьмую годовщину Великого Октября.

Они называли теперь свой бункер «домом» — ни у кого же и не было теперь другого дома!.. То, что существовало до катастрофы, оказалось разрушенным стихией, и им некуда было больше идти.

Как ждали парни окончания бедствия и наступления весны! И вот весна наступила, но беда не кончилась; именно теперь, когда стала возможной новая свободная жизнь, они остро почувствовали двусмысленность своего положения, о чем раньше серьезно не задумывались. Надо было решать, как жить дальше, а никакой продуктивной идеи не возникало.

Нельзя было вечно сидеть в убежище: рано или поздно запасы еды кончатся. А как же тогда ее добывать?.. Была бы живность в лесах, они могли бы охотиться; была бы скотина — могли бы со временем развести подсобное хозяйство. Но ведь ни того, ни другого нет! Как же тогда быть?.. Ответа пока не находилось. Не было достойного начала новой жизни, не было ничего такого, что могло бы подвигнуть к нему. Это состояние подвешенности раздражало: нервы взвинчивались, и вчерашние друзья стали ссориться из-за пустяков. Наконец не выдержали и напились.

Пили целую неделю — по черному, до поросячьего визга, до немощной блевотины. Не ели, не мылись, не брились, ссались под себя в пьяном забытьи; вставали только для того, чтобы дотянуться до кружки со спиртом, «глыкнуть» и снова упасть на топчан, утратив сознание. Знатокам известно, что такое состояние продолжается ровно до тех пор, когда «уже ничего не лезет» — и заканчивается неожиданно для самого пьющего: вот не лезет больше и все!..

Трое суток потом не могли уснуть. В течение первых суток по очереди «дразнили» помойное ведро, исполняя популярную «арию Рыголетто» из оперы «Дуро…б» — у кого громче получится, и без конца пили воду: кто не пьет водки, тот не знает вкуса воды!.. Вторые сутки потели и тряслись от озноба, стонали и матерились, не в силах затопить печку; на третьи поползли в туалет на «полусогнутых».