Наталия Ипатова - Имперский Грааль

• Название: Имперский Грааль
• Автор: Наталия Ипатова
• Издательство: Лениздат, «Ленинград»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-289-02348-8

Третья часть имперской саги, начатой романом «Врата Валгаллы». Есть ли будущее у мертвых героев? Могут ли избежать войны те, кто рожден смотреть на мир сквозь перекрестье прицела? Может ли принцесса стать чем-то большим? Эстергази осваивают вновь открытую планету, но Вселенная тесна, и Зиглинда не позволит своим детям о ней забыть.

---

— А от чего ключик-то?

— От кладовки при прачечной. Третье думает, что у них все схвачено. Но им — негде. Не в общей же казарме, как ты понимаешь. Иди… меняйся.

— Аби… ты золото и мед! Ты знаешь? — Андерс подскочил к ней, она, смеясь, отдернула ключ, но комод, «проламывая» нарисованный плетень, все равно чмокнул ее, куда дотянулся… она на полголовы выше, зафиксировал беспристрастный Брюскин взгляд. — Где взяла?

— С завхозом потанцевала.

— Что, и только?

— Ну, еще выпила на брудершафт?

— …и только?

— Ему хватило.

— Когда надобно вернуть?

— Да оставим в замке, утром сам найдет. Так даже лучше: а то сейчас он его, того и гляди, потеряет.

— Ээ… погоди, не торопись…

Они удалились куда-то за угол, живо обсуждая подробности совместного бизнеса. Брюс остался один, но ненадолго. Перед ним возник Товия, совершенно обескураженный и на удивление совсем не пьяный, а за ним Китри, как на прицепе, и тоже с таким видом, будто ей прилетело из-за угла подушкой. Товия сунул Брюсу теплую банку пива и какую-то нераспознанную вяленую морскую нечисть.

— Комода видел?

— Ну…

— У него правда, есть нечто?

— Правда, — признался Брюс. — Эээ… только, кажется, ему самому…

— Подвинется! — мужественно прорычал минотаврец и вместе со своей спутницей исчез за углом. Брюс понял, что ему срочно надо куда-то перемещаться, иначе он рискует остаться хранителем всех выменянных Вторым сокровищ.

А мне даже и ключа не надо. У меня с женой комната на двоих в жилом блоке, и как бы все само собой. А счастья нет. Или для счастья надо, чтобы непременно в подсобке на узлах? Или это комод сбросил хандру, а она возьми и к Брюсу прилипни? Ладно-ладно. Еще не вечер.

Вечер, да еще и в самом разгаре. На площадке пляшут рил, сплетая и расплетая цепочки, дети шлепают по организованному для них мелководью и брызжутся, а вода подсвечена и полыхает, как грог. Шестеро колонистов выносят на носилках, покрытых стягом НН, спецкостюм. Руки «покойного» сложены на груди. Для него разжигается большой костер. Он, видно, чем-то обработан, потому что правильный «спец» не горит. А это вообще не «спец», это водолазный костюм, который списали неделю назад, потому что порвали.

Отправить его в огонь большая радость. Дескать, и без тебя обойдемся. Вокруг кричат: «Прощай, скафандр!» и «Мы тебя забудем!». Пишут записочки и кидают их в огонь: в записочках заветные желания. Почему бы и нет. Воображая тех, кто сейчас передает ключ от кладовки в очередную потную ладошку, Брюс пишет: «Хочу безумного секса!» Записка летит в огонь вместе с сотней других бумажных бабочек. Все. Он сделал, что мог. Теперь найти скамеечку и ждать, когда маниту скафандра снизойдет к его просьбе.

Скамеечку лучше искать подальше. Горящий скафандр воняет. Колонисты пляшут у костра. Брюс продал бы душу, чтобы разделить с ними праздничную беспечность.

— Привет. А ты чего одна сидишь?

Сульпиция смотрит на него недоверчиво, дергает толстым плечиком.

— Мама работает, — говорит она.

— Так выходной же сегодня.

— Мама работает всегда.

Брюс слегка теряется. На него смотрят в упор, под этим взглядом он сам себе кажется снимком скелета в голубоватом ореоле расплывчато-прозрачных мягких тканей.

— А другие дети?

Вот же привязался, да?

— Другие, — снисходительно поясняет Сульпиция, — дети! Мне четырнадцать.

— Ээ… принести тебе чего-нибудь? Торта?

— Нет, не надо, — в этом решении вся твердость и вся вселенская скорбь мира. — Можно соку. Вишневого.

Понял. С чувством постыдного облегчения Брюс снимается с места. Здесь есть существо более одинокое, чем он сам. Эй, маниту скафандра, когда я говорил про безумный секс, я не это имел в виду! Ей четырнадцать!

Ближе к столам толпа становится гуще. На берегу взрывают петарды, зрителей осыпает лиловыми искрами. Дети визжат и скачут, и носятся. Брюсу кажется, будто он видит Мари. Со спины и мельком. Она танцует. Скажем больше, она танцует медляк с папой. Ну, это все равно, что со мной. Единственная из всех, она одета не нарядно. Даже на Сульпиции бесформенная роба с блестками, а Мари Люссак — в простой белой маечке и брюках, и даже так она краше всех. Нет у нее никаких шелковых платьев, что бы там ни выдумывала Морган про этот тип барышень. Дозволенный вес личного багажа у Мари набран декой и инфочипами к ней. Брюс знает, рюкзак у них общий. Был.

Надо было просить у скафандра «стать, как папа». Безумный секс, вероятно, входил бы сюда как подмножество.

Во главе стола веселая суматоха. Там затевается очередное действо всемирного масштаба. Двое наших из ССО выволакивают лотерейный барабан с бумажками, а на бумажках — Брюс знает! — написаны предложения и пожелания колонистов на предмет того, как им назвать их новую планету.

Нам. Нашу. ССО тоже играли: гадали всей казармой, перебирая старые сказки. Брюс даже предложил от щедрот душевных Одиллию, но Китри объяснила, что она была плохая, а стало быть, для мирной трудовой жизни не сгодится. Спор перешел на то, каким в принципе должно быть имя для планеты, а после — почему большинство имен женские: Лада, Макошь… Черневог! И даже такая есть — Машенька. Дальше Брюс заснул, и чем кончилось — не помнил. Китри, кажется, настаивала на Чаре, но никто не мог выделить из черт Либеллина-VI какую-то одну, существенную настолько, чтобы раз и навсегда дала планете уникальное имя.

Командует представлением Сульпициева мамаша. Работает. Глядя на нее, Брюс невольно вспомнил свою. У нас тоже не было папы, и мы тоже делали вид, будто он нам не так-то и нужен. Нет, ну хорошо бы, конечно, но раз уж так вышло, сокрушения бесплодны и бесполезны. Мать — боевой офицер, это сталь с режущей кромкой, а не сахарный сироп, как ваши, ведь даже его, Брюса, зачатие было медицинским, «чистым». Появление в доме Норма перевернуло все вверх дном, и только после рождения Айны до Брюса дошло, что до сих пор мы, в общем-то, стояли на голове.

Эманация заботливой силы, окружившей мать, и готовность, с какой та отказалась от своей роли старшего офицера, определили правила, по которым отныне строилась их новая семья. Оно пришлось в самый раз на то время, когда мальчишки в школе говорят уже не о флайерах, а только о сексе. Выдумывают невероятные истории про девчонок, и хотя все знают, что это враки, но воображение… И еще видео, какого на Пантократоре и быть-то не должно, но есть ребята, чьи отцы работают в космопорте, и те приносят… И ты, конечно, это видел.

В общем, Брюс почему-то был уверен, что Айна никогда не будет сидеть на скамейке одна, сиротливо глядя из темноты на чужой праздник. Как Сульпиция. Как он сам. Так, где тут этот чертов вишневый сок?

Музыка прекратилась, на скамейку подле барабана водрузили кудрявое дитя бессмысленного возраста — тягать бумажки. Те, кто прежде танцевал, подтянулись ближе, в толпе Брюс снова заметил Мари и Рубена, и снова рядом.

— Яблоко, — спросила Морган, — хочешь?

Брюс и не заметил, как они оказались рядом: иначе постарался бы этого избежать. Морган, правда, на него не смотрела, а с громким хрустом откусывала от яблока, и рот Брюса моментально наполнился слюной. Все это время им выдавали только консервированные фрукты.

— Где дают?

Морган старательно прожевала и проглотила.

— С дерева сорвала. Там их полно. Могло бы, правда, быть и послаще. Наверное, зеленое.

Карие глаза ее блеснули, как у каверзного мышонка.

— Ты… с ума?… — Брюс на мгновение лишился дара речи, а через мгновение понял, что говорят они в жуткой тишине. Насколько он понимал, Морган надо теперь хватать и тащить сперва в медицинский блок, а после в лабораторию, для опытов. Яблоко выросло здесь, это было первое здешнее яблоко, и хотя его геном контролировали на всех стадиях, было совершенно немыслимо представить себе, что кто-то может просто сожрать его, сорвав с ветки и обтерев о камуфлированные штаны.

С другой стороны, если ты растишь в своем саду яблоки, охраняя их лишь запретом, непременно найдется Ева…

— Авалон, — было сказано и повисло в тишине, в какой-то единственный миг, когда оно сразило всех, словно громом. Единственно верное слово, произнесенное голосом Мари Люссак.

— Авалон, — повторило невинное дитя.

— Какое замечательное, а главное — символичное имя! — оптимистично провозгласила Игнасия Монти. — Сим нарекаю, да, Геннадий?

Эдера рядом со старостой сделала шаг назад, словно подчеркнув этим: она вела процесс, а не результат, и если общество изменило оговоренную заранее процедуру, то общество в своем праве, а она ему слуга. Психолог рабочих групп исторически продолжает линию священников и комиссаров: тех, кто направлял сознание общества, воздействуя на движения его души. Миз Монти глядела победительницей.

— Сим нарекаю, — согласился Ставрос, потому что никто не возразил. — Наш новый дом — Авалон.

Снова взорвались петарды, народ, пробуя на язык новое название своей родины, потихоньку двинулся кто куда: не исключено, что детей укладывать. Музыка стала тише. Прихватив стакан с соком, Брюс отправился искать Сульпицию: рыцарь в поисках Грааля шлялся долго, но он вернулся. В таких делах важен путь, и еще — намерение…